Е Войскунский - Экипаж Меконга

- Валентина, а дальше как? - спросил он, осторожно пожимая Валину узкую руку.

- Валентина Савельевна, - улыбнулась Валя. Ей понравился любезный тон Опрятина.

- Поздравляю вас с интересной находкой. Шутка ли сказать: оригинальная рукописи петровской эпохи! Вот знаете, Валентина Савельевна...

И Опрятин завязал с Валей оживленный разговор.

Юра искоса посмотрел на них, потом поднялся, кликнул Рекса и пошел на скалу. Николай, движимый чувством солидарности, последовал за ним. Они сели, свесив ноги в воду, переглянулись и затянули унылыми ямщицкими голосами:

Мяте... мяте... мятелки вязали.

Мятелки вязали, в Москву отправляли...

- Рекс, а ты чего? - строго сказал Юра.

Пес задрал морду, судорожно зевнул и начал тихо подвывать.

Валя посмотрела на певцов, пожала плечами.

Со скалы неслось заунывное:

В Москву... в Москву... в Москву отправляли,

В Москву отправляли, деньгу зашибали...

2. НИКОЛАЙ И ЮРА НАХОДЯТ ЭСКИЗЫ ТРЕХ ЯЩИЧКОВ И КЛЯНУТСЯ НА ОТВЕРТКЕ "ДЮРАНДАЛЬ" ПОД ОКНАМИ БЕНЕДИКТОВЫХ

Дюрандаль мой, сиянье славы,

Меч заветный...

"Песнь о Роланде"

В углу институтского двора, у стены, почти скрытой айлантами и акациями, стоял громоздкий стенд для вибрационных испытаний труб. Рядом была сколочена беседка. В летние дни, когда требовалось дежурство у стенда, лаборанты обычно устраивались в беседке, а зимой перекочевывали в маленькую кладовушку, дверь которой выходила во двор.

До зимы было еще далеко, и Привалов разрешил Николаю и Юре занять пустующую кладовушку. Молодые инженеры перевезли сюда домашнюю установку с "ртутным сердцем" и пьезоэлектрическими весами. Они обегали все отделы, выпрашивая где вольтметр, где табуретку, где мостик Уитстона. Николай повесил на стенку портрет Менделеева, а Юра притащил откуда-то табличку "Уходя, выключай ток" и привинтил ее к двери.

Затем Юра критически оглядел установку, поцокал языком и сказал:

- Здорово! Такой хаты-лаборатории и у Фарадея не было.

Но, несмотря на это явное преимущество, дела в "хате-лаборатории" шли значительно хуже, чем у Фарадея. Наши друзья создавали вокруг "ртутного сердца" различные комбинации электрических полей. "Сердце" добросовестно пульсировало, но не обнаруживало ни малейшей склонности к усилению поверхностного натяжения ртути.

Однажды вечером в кладовушку зашел Привалов. Он насмешливо щурил глаза за стеклами очков, разглядывая установку и выслушивая объяснения Николая.

- Так, - сказал он, дослушав до конца. - Через сколько лет вы рассчитываете добиться желаемого результата?

- Через сколько лет? - удивленно переспросил Николай.

- Именно. Чтобы перепробовать все мыслимые для данного случая комбинации частот, может не хватить целой жизни. Идти на ощупь - не годится это, друзья. Нужна математическая закономерность.

- Мы хотим сначала найти форму спирали-индуктора. Матвеев не случайно пишет про "сукрутину". Это какой-то индуктор оригинальной формы.

- "Матвеев пишет"! - сердито повторил Привалов. - Вы еще сошлитесь на старика Хоттабыча... Поймите, упрямый человек: если вы будете знать величину требуемой самоиндукции, то рассчитать форму индуктора можно будет без особых затруднений.

- Шеф прав, - заявил Юра, когда Привалов вышел. - Тычемся, как слепые котята.

- Варить смолу интереснее? - язвительно спросил Николай. Ему не нравилось, что Юра в последнее время слишком уж зачастил в колтуховский чуланчик.

- Во всяком случае, полезнее, - возразил Юра. - Конкретное дело: изоляция трубопровода. Скажешь - нет?

Николай ничего не сказал. Но на другой день, в обеденный перерыв, он привел в кладовушку Гусейна Амирова, молодого инженера из отдела автоматики.

Смуглолицый Гусейн, войдя, покрутил длинным носом.

- Почему фенолом пахнет? - спросил он скороговоркой.

- Это оттуда. - Николай кивнул на дощатую перегородку. - За стеной колтуховская смолокурня.

- Смолокурня! - Гусейн вздернул черные брови, отрывисто посмеялся. Ну, показывай скорей, мне некогда, очередь занял в настольный теннис...

"Ртутное сердце" заинтересовало Гусейна. Он забыл о теннисе и весь перерыв просидел в кладовушке, пробуя генератор на разных частотах.

- Интересная штука, только режим не тот, - сказал он, уходя. - Я подумаю, Коля.

А через час он позвонил Николаю в лабораторию и закричал в трубку:

- Слушай, дорогой, ты неправильно делаешь! Надо пропускать высокую частоту прерывистыми импульсами. Понимаешь? Камертонный прерыватель надо устроить!

И вскоре в кладовушке появился камертон. Электромагнит заставлял непрерывно вибрировать его ножки, и контакты, помещенные на ножках, замыкали и размыкали электрическую цепь. Частоту колебаний регулировали подвижными грузиками, надетыми на ножки камертона [камертонные прерыватели, или, как их еще называют, камертонные генераторы, применяют там, где требуется точная периодичность включений].

Прерывистые импульсы - это была хорошая идея. И все же никак не удавалось нащупать комбинацию высокой частоты и частоты прерывания, при которой "ртутное сердце", сжатое усилившимся натяжением, перестало бы пульсировать. А может быть, и вовсе не существовало в природе такой частоты?..

Как бы там ни было, а в самый разгар опытов нашим друзьям пришлось расстаться с "хатой-лабораторией".

Вот как это произошло.

Николай и Юра в тот вечер, как обычно, возились с установкой. Перестраивая генератор, они исследовали очередной ряд частот. Дело не ладилось.

Юра с грохотом отодвинул табуретку.

- Как, друзья, вы ни садитесь, - сказал он, - а в Фарадеи не годитесь.

- Не годимся, - со вздохом подтвердил Николай и погрозил "ртутному сердцу" кулаком.

Он достал из портфеля красную папку с матвеевской рукописью. Он выпросил ее у Привалова на сегодняшний вечер: завтра рукопись должны были отправить в Москву с препроводительным письмом академика Багбанлы.

- Опять будешь "сукрутину" изучать? - спросил Юра. - Скажи мне толком, старик, чего ты хочешь?

- Наизусть хочу выучить.

- Я серьезно спрашиваю, Колька.

- Ну, сам знаешь: усилить поверхностное натяжение жидкости так, чтобы...

- Да я не про это. - Юра сделал нетерпеливый жест. - Если верить Матвееву, то прикованный старик совал в "сукрутину" его нож, и нож после этого стал проницаемым или... проницающим, что ли... Впрочем, это одно и то же... Неужели ты всерьез думаешь...

- Ничего я не думаю. А хочу одного: найти новую форму индуктора. Николай начал осторожно перелистывать рукопись. - Ты домой?

Юра взглянул на часы:

- Рано еще.

- Чего ты с Валей не помиришься? Честное слово, как дети.

- Она не звонит. А я характер выдерживаю... Дай-ка мне еще раз последние листочки, где он про Ломоносова пишет.

- Пошли в беседку, - сказал Николай. - Здесь душно.