Таня Воробей - Жирафа

Вика взглянула на него, улыбнулась, и её обожгло воспоминание: когда они поссорились, она всю ночь не могла заснуть. Бессонница переворачивала её с бока на бок, как ягнёнка на вертеле, и так она промаялась до самого утра. "Любовь - это как аппендицит, - подумала она. - Если проведёшь ночь без сна, если не сможешь уснуть от боли - нужно резать. Все врачи знают об этом. Только я не знала..."

- О чём ты думаешь, когда просыпаешься? - спросила она Влада. Они шли рядом, глядя под ноги, старательно обходя лужи.

Тот пожал плечами.

- Не знаю. О разном. - Он нахмурился, припоминая. - Думаю, нужно ли сразу вставать или можно ещё поваляться.

- А ещё?

- И ещё думаю, есть ли в этот день курсы или нет.

- И всё?

- И всё.

Он почувствовал, что она разочарована, но не мог понять - почему.

- Ну, и немножко о тебе, - соврал он.

- Правда? - она заулыбалась, поворачивая к нему лицо. - Надеюсь, сначала обо мне, а потом о курсах?

- Может, и так, - невозможно было не улыбнуться в ответ. - Конечно, так.

Он готов был сказать всё, что угодно, только чтобы увидеть её улыбку открытую, ослепительную, так улыбаются только тем, кого любят.

- А знаешь, ведь я совсем не такая красотка, когда не накрашенная, - ни с того, ни с сего призналась она. - Я совершенно обычная. Даже не знаю, за что меня можно было бы полюбить.

- А тебе и не нужно знать, - он взял её за руку. - Главное, чтобы другие знали.

- А ты? - Она остановилась и посмотрела на него в упор. - Ты знаешь?

Он кивнул с серьёзным видом.

- Догадываюсь.

Он не мог говорить о своих чувствах. Ему казалось, что его любовь - это тайна, и от признания она может скукожиться и уменьшиться.

"Лучше молчать о том, что есть, чем болтать о том, чего нет", справедливо полагал он.

Я хочу, чтобы всё было, как раньше

Открыв дверь своим ключом, Вика тихонько прошла в прихожую. Из кухни доносились голоса: баритон отца и чьё-то высокое, пронзительное сопрано. Голоса спорили, перебивали друг друга, говорили без остановки.

Сначала Вика решила, что женский голос принадлежит Жирафе, но нет, это была не она.

Сквозь закрытую кухонную дверь трудно было разобрать, о чём именно шёл спор, но Вика прокралась поближе, и смогла различать слова.

- Как ты можешь говорить об этом! - говорил отец. - Как у тебя язык поворачивается говорить такое!

- А что? - женский голос ничуть не был смущён внезапным отпором. Разве я не имею таких же прав, как и ты?

- Нет, не имеешь. - Чувствовалось, что отец с трудом сдерживает раздражение. - С тех пор, как... А-а, даже вспоминать тошно... С этих самых пор ты больше ни на что не имеешь права.

Вика поняла одно - к ним в дом пришла посторонняя женщина, которая чем-то угрожает её отцу. Женщина курила, потому что в квартире стоял запах ментоловых сигарет, и отец позволил ей курить. С тех пор, как сам он расстался с этой вредной привычкой, он терпеть не мог табачного дыма. А если он позволил курить этой даме, значит, она имела над ним непонятную власть.

Было бы так просто - войти к ним, поздороваться, спросить, что ей, собственно, нужно. Но тогда и она, и отец замкнутся, ни слова правды не скажут в её присутствии. А Вике нужна была правда - на меньшее она не согласна.

- Пожалуйста, не говори со мной в таком тоне, - в голосе незнакомки послышались капризные нотки. - Неужели мы не можем всё обсудить, как цивилизованные люди?

- Я бы предпочёл не говорить с тобой ни в каком тоне, - Вика услышала в голосе отца сдерживаемую ярость. - У нас нет ничего общего. Стало быть, и обсуждать нечего.

- Ничего общего? - женщина деланно рассмеялась. - А она?

- Что она?

- Надеюсь, ты не будешь отрицать, что я имею к ней некоторое отношение?

- Очень косвенное, - отрезал отец.

"О ком они говорят?" - подумала Вика. У неё не было никаких предположений.

- Я её мать, - выкрикнула незваная гостья. - И этого никто не отменит!

"Ага, ясно, - Вика облизала пересохшие губы. - Это пришла Жирафина мать. Наверное, не хочет, чтобы её драгоценная доченька выходила за такого пожилого человека, как отец".

- Этого никто не отменит, - для большей убедительности повторила она.

- Ты сама это отменила, - ответил отец. - Ты сама, тебя никто не заставлял.

"Интересно, почему он разговаривает с ней на "ты"? - удивилась Вика. Как-то непохоже на отца. Обычно он такой вежливый... Особенно с посторонними".

- Я хочу с ней поговорить, - заявила женщина. - Я сама должна ей всё объяснить.

- Ни в коем случае! - Вика и не догадывалась, что у отца может быть такой испуганный голос. - Ты не должна её видеть!

- Это ещё почему?

- Не спрашивай. - Он немного помолчал. - Не должна и всё.

- Я не могу поговорить с собственной дочерью? - Она так смеялась, что даже закашлялась. - Очень смешно. И кто мне запретит? Ты, что ли?

- Послушай, - он говорил медленно, тщательно подбирая слова, - я ничего не могу тебе запретить. И ты это прекрасно знаешь. Я прошу тебя... Разве я часто тебя о чём-то просил? Так вот, я прошу тебя - оставь нас. Пожалуйста, ну, что тебе стоит?...

Незнакомка молчала, как будто прицениваясь к его предложению.

- Не могу. Я вернулась за тем, что принадлежит мне по праву.

- Чего ты хочешь? - повысил голос отец. - Прошло столько лет, что теперь смешно об этом даже говорить... Скажи, что тебе от нас нужно?

- Я хочу, чтобы всё было, как раньше, - неожиданно просительным голосом проговорила она. - Я хочу исправить все свои ошибки и вернуться в то время, когда мы были счастливы.

Она тихонько всхлипнула.

- Разве это так трудно?

- Нет, не трудно, - ответил отец. - Это невозможно. То время истекло нет больше ни тебя прежней, ни меня. Ничего не осталось.

- А она? Она-то ведь осталась. То, что нас связывает. Наше прошлое, наше будущее. Ради неё мы должны...

- Ради неё мы должны не возвращаться к этой старой истории, - перебил её отец. - Прошу тебя, не плачь. Ты же знаешь, я не могу, когда женщины при мне плачут.

- Ага, - она снова всхлипнула, - пускай плачут без тебя.

"Сумасшедшая какая-то, - подумала Вика, но отходить от двери она и не подумала. - Только почему её папа сразу не выгнал? Вечно он возится со всякими ненормальными. Это про него поэт написал: "Иди к униженным, иди к обиженным, им нужен ты"".

- Послушай... - Он хотел назвать её по имени, но передумал. - Когда тебе было нужно, ты переступила через всех и через всё. Разве не так? А теперь, когда у тебя что-то там не получилось...

- Я всё объясню...

Жестом он остановил поток её слов.

- Не надо, не рассказывай. Я знать не хочу, что именно там с тобой стряслось. Так вот, теперь ты обрушиваешься, как снег на голову, и очень удивляешься, что всё это время я не думал исключительно о тебе...

- Я понимаю, что не исключительно обо мне, - со злостью бросила она. Но почему... Почему ты не хочешь меня понять!