Жюль Верн - Том 12. Матиас Шандор. ПОВЕСТИ И РАССКАЗЫ

- Петер!.. Дитя мое! - воскликнул доктор, схватив руку юноши.

- Да, сударь! - продолжал Петер Батори. - И я признаюсь вам во всем! Я люблю девушку, которая живет в этом городе!.. Между нами лежит бездна, отделяющая нищету от богатства!.. Но я не пожелал считаться с этой бездной, да и девушка, вероятно, пренебрегает ею. Хотя я вижу ее редко - на улице или в окне, - для меня это такое счастье, от которого я не в силах отказаться... Мысль, что мне придется уехать, и уехать надолго, сводит меня с ума!.. Доктор!.. Поймите меня... и простите, что я отказываюсь...

- Да, Петер, я понимаю вас, и мне нечего вам прощать! - ответил доктор Антекирт. - Вы хорошо сделали, что откровенно признались мне. Это обстоятельство все меняет... А ваша мать знает то, о чем вы мне сейчас рассказали?

- Я еще ничего не говорил ей, сударь. Я не решался открыться ей потому, что она, приняв во внимание наше бедственное положение, вероятно, постаралась бы лишить меня всякой надежды!.. А может быть, она и сама догадывается и понимает, как мне тяжело!..

- Петер, вы мне доверились, и вы поступили правильно!.. Эта девушка богата?

- Очень богата! Очень! Слишком богата для меня!

- А она вас достойна?

- Если бы эта девушка была недостойна, разве я осмелился бы просить мать, чтобы она назвала ее своей дочерью?

- В таком случае, Петер, - продолжал доктор, - быть может, пропасть не так уж глубока и ее можно перейти.

- Сударь! Не смущайте меня несбыточной надеждой! - вскричал юноша.

- Несбыточной!

И в тоне, каким доктор Антекирт произнес это слово, звучала такая вера в свои силы, что Петер Батори как бы преобразился, почувствовав себя хозяином настоящего, хозяином будущего.

- Да, Петер, положитесь на меня!.. Когда сочтете удобным - назовите мне имя этой девушки, и я приму меры...

- Зачем мне скрывать его от вас, доктор? - возразил Петер Батори. - Это мадемуазель Торонталь!

Чтобы сохранить спокойствие при звуке этого ненавистного имени, доктору пришлось сделать неимоверное усилие; словно бомба разорвалась возле него. На некоторое время - всего лишь на несколько секунд - он умолк и замер на месте.

Потом, скрывая волнение, он сказал:

- Хорошо, Петер! Дайте мне время все это обдумать, все взвесить...

- Позвольте откланяться, доктор, - ответил юноша, крепко пожимая ему руку, - разрешите мне поблагодарить вас, как я поблагодарил бы своего отца!

Петер Батори вышел из салона, поднялся на палубу, сел в лодку и, высадившись на пристани, направился в Рагузу.

Иностранка, поджидавшая его возвращения с «Саварены», опять пошла вслед за ним.

Петер Батори испытывал огромное облегчение. Наконец-то ему удалось излить душу! Нашелся друг, которому можно все сказать... Может быть, даже больше, чем другу! Какой блаженный день! Судьба не часто дарит такие дни!

Когда он проходил мимо особняка на Страдоне, счастье еще раз улыбнулось ему: он заметил, как занавеска на одном из окон на мгновение приподнялась, потом сразу же опустилась!

Но движение занавески не ускользнуло и от взора иностранки, и как только Петер Батори завернул за угол улицы Маринелла, марокканка остановилась. Потом она поспешила на телеграф и отправила депешу, текст которой состоял из одного-единственного слова: «Приезжай!»

Адрес же был такой: «Сицилия. Сиракузы. До востребования. Саркани».

Итак, рок, играющий решающую роль в этом мире, привел в один и тот же город семью Батори и семью Торонталь. И не только привел в один город, но приблизил, ибо обе они жили в районе Страдона. Более того, Сава Торонталь и Петер Батори увидели друг друга, встретились, друг в друга влюбились - Петер, сын человека, погибшего из-за доноса, и Сава, дочь человека, который донес.

Вот о чем думал доктор Антекирт после того, как молодой инженер ушел от него.

«И Петер уходит полный надежды, - размышлял доктор, - и надежду, которой у него не было, внушил ему не кто иной, как я!»

Был ли доктор готов начать беспощадную борьбу с роком? Чувствовал ли он в себе достаточно сил, чтобы по-своему направить ход событий? Достанет ли у него могущества, нравственной мощи, чтобы обуздать судьбу?

- Да, я буду бороться! - воскликнул он. - Такая любовь немыслима, преступна! Если Петер Батори станет мужем дочери Силаса Торонталя и в один прекрасный день узнает истину - он уже не сможет отомстить за отца! У него не останется ничего другого, как только в отчаянии покончить с собою! Поэтому, если понадобится, я открою ему все!.. Я расскажу ему, какой удар эта семья нанесла его семье! Так или иначе - я эту любовь разобью!

И правда, в таком союзе было бы что-то чудовищное!

Как уже говорилось, во время беседы с госпожой Батори доктор Антекирт сообщил ей, что три вождя заговора стали жертвами отвратительных козней, вскрывшихся в процессе судебного разбирательства, и что он узнал об этом у подкупленного тюремщика башни Пизино.

Мы знаем также, что госпожа Батори по некоторым соображениям еще ничего не сказала сыну об этом предательстве. Впрочем, имена предателей были ей неизвестны. Она не знала, что один из них, человек богатый и уважаемый, живет в Рагузе, неподалеку от нее. Доктор не назвал ей имен предателей. Почему? Только потому, что час их разоблачения еще не пробил. Но он их знал. Он знал, что один из предателей - Силас Торонталь, а другой - Саркани. Он не рассказал все до конца потому, что рассчитывал на содействие Петера Батори; он хотел привлечь его к осуществлению справедливого возмездия за гибель отца и вместе с тем к отмщению за двух соратников Иштвана Батори - за Ладислава Затмара и за графа Матиаса Шандора.

И вот теперь он не может сказать этого сыну Иштвана Батори, не нанося ему удара в самое сердце!

- Что ж! - повторил он. - Придется разбить это сердце!

Приняв такое решение, он задумался: как же осуществить его? Рассказать госпоже Батори и ее сыну о прошлом триестского банкира? Но есть ли у него неопровержимые доказательства доноса? Нет, таких доказательств нет, поскольку Матиаса Шандора, Иштвана Батори и Ладислава Затмара, единственных людей, располагавших этими данными, уже нет в живых. Распространить по городу слух об этом гнусном предательстве, не предупредив семью Батори? Да, этого, конечно, было бы достаточно, чтобы углубить пропасть, отделяющую Петера от богатой девушки, - и эта пропасть стала бы и в самом деле непреодолимой. Но если об этом станут говорить, - то, пожалуй, можно опасаться, что Силас Торонталь уедет из Рагузы.

А доктор не хотел, чтобы Торонталь скрылся. Предатель должен оставаться в руках судьи до того часа, когда начнется суд.

Но событиям суждено было развернуться совсем иначе, чем думал доктор.

Взвесив все обстоятельства, доктор пришел к выводу, что в настоящее время не может принять никаких мер непосредственно против Силаса Торонталя; надо сначала заняться тем, что не терпит отлагательства. Прежде всего необходимо удалить Петера Батори из города, где может пострадать его доброе имя. Да! Он сумеет запрятать Петера так далеко, что никто не разыщет его следов. Когда юноша окажется в его руках, он откроет ему все, что знает о Силасе Торонтале и его сообщнике Саркани; он приобщит его к своей борьбе. Но нельзя терять ни одного дня!