Антонин Сель - Бунт машин

Мы принимаем вызов, сделанный нам Картелем тяжелой индустрии.

Сегодня, в 19 часов, начинается всеобщая забастовка. Обыватели, устраивайтесь сообразно сказанному.

МАШИНЫ.

Примечание: Чтобы позволить рабочим, живущим в предместьях, добраться домой, локомотивы прекратят движение в 22 часа».

Некоторые читатели не скрывали своего гнева.

— Почему полиция не схватила до сих пор расклейщиков афиш? — кричали они. — Нужно узнать, кто им платит и таким образом добраться до атамана этой шайки разбойников.

— Терпение, — подумал г. Брассер-д’Аффер, — преступник будет скоро разоблачен.

Полиция, однако, не была бездеятельной. Осмотрев хорошенько шрифт последней афиши, она произвела обыск в нескольких типографиях, но безрезультатно. В департамент полиции поступали письма тысячами; всех привлекала обещанная награда, все уверяли, что знают прекрасно секретаря Союза машин и давали подробное описание его наружности: высокий, маленького роста, блондин, брюнет; бритый, с большой седой бородой; он жил в городе (следовал адрес), он жил в 20 километрах от города… Он посещал такую-то пивную и принадлежал к такой-то партии и т. д., и т. д..

Полиция терялась в массе разноречивых указаний и ждала счастливого случая, который помог бы ей найти виновника. Часы текли, а счастливый случай не представлялся.

Г. Брассер-д’Аффер с нетерпением ждал ответа Гамины.

Гамина была счастлива: две ее курочки сидели на яйцах, а цветы в саду росли не по дням, а по часам. Правда, молодая девушка не жалела для них воды. С тех пор, как старый крестьянин расчистил дорожку, ведущую к пруду, Гамина по нескольку раз в день ходила туда с лейкой, радуясь каждому новому цветочку, каждому лепестку. К тому же, после ее недавнего приключения по другую сторону стены, в соседнем саду у нее был товарищ. Чудаковатый сосед, которого она по-прежнему называла «господином со стилографом», не зная его настоящего имени, часто гулял около пруда. Завидев ее, он приближался с приветствием и поклоном и они подолгу болтали. Хотя «господин со стилографом» и сказал, что он не поэт, но он так хорошо понимал красоту природы, описывал ее так увлекательно, что Гамина была очарована. Она пыталась узнать, кто же был этот человек, невзрачная наружность которого забывалась, когда он начинал говорить. Ни Мария, ни Полина ничего не знали о нем.

— Пятнадцать лет тому назад усадьба принадлежала старику Гильо, который умер. Потом какой-то горожанин купил ее за большие деньги, но, как говорят, он не был здесь и десяти раз. У него было два сына, лет 10–12. Может быть, один из них и шляется там в саду. Вы говорите, что он что-то пишет, значит, он бездельник. Он не похож на вас, барышня, боится запачкать свои ручки землей.

В смехе крестьянок слышалось презрение к молодому человеку. Гамина, при разговоре с ним, пыталась выспрашивать его, но успеха не имела.

Эта таинственность раздражала молодую девушку — она видела в этом недостаток доверия к себе. Он не пришел к ним пить чай, несмотря на ее дружеское приглашение.

«Но все же мы друзья, я это чувствую», — думала Гамина.

Однажды почтальон принес письмо. Гамина узнала почерк отца, прочла письмо и ее внезапно озарило.

— Это он! — воскликнула она, — Он! Это его портрет я видела! Это он показался мне тогда таким некрасивым! Но правда ли, что он некрасив? Как жаль, что он сумасшедший!

Молодая девушка чувствовала и радость и сожаление. Радость потому, что узнала, наконец, кто он. Но почему так сжалось ее сердце? Она перечла письмо и увидела то, чего не заметила сразу.

— Теперь папа потерял рассудок, — подумала она, — как могу я ему помочь заработать 100.000 франков посылкой фотографии и визитной карточки? Ведь я их бросила в сорную корзину, 100.000 франков? Папа должен был бы написать подробнее.

Гамина газет не читала; компаньонка читала только романы; шофер, равнодушный к политике, был занят тем, что ухаживал за Полиной и за Марией в промежутках между двумя поездками.

Гамина написала в ответ:

«Дорогой папа, твое письмо меня удивило. Я плохо понимаю, в чем дело. Я охотно помогу тебе заполучить деньги, но у меня нет фотографии и я не знаю, где она. Но зато я знаю, где оригинал портрета. Твой посетитель живет рядом со мной. Он ведет отшельническую жизнь. Приезжай, как только сможешь, и я познакомлю тебя с ним, а также с фермой и фермершей.

Собака, кот, куры, козы, кролики и я, все мы тебя целуем.

Твоя девчурка.

P. S. — Бонн толстеет и не говорит более о возвращении в город; я ее обратила в свою веру».

Отправив письмо с шофером на почту, Г амина пошла в сад, чтобы на досуге обдумать то, что она узнала. Она мысленно перенеслась в контору отца, она вспоминала, как они смеялись над несчастным, пришедшим объявить о синдикате машин.

— У него вовсе не безумный вид, — думала девушка, — правда, я не затрагивала пункта его помешательства; мы говорили только о небе, об облаках да о цветах. Но что пишет он, сидя под деревом? Зачем живет он отшельником? Вот и он!

Отшельник прогуливался по саду медленными шагами, со стебельком дуплистой травы в зубах. Завидев Гамину, он поклонился и направился к ней.

— Здравствуйте, г. секретарь, — сказала она.

— Как?

— Господин союзный секретарь!

Он побледнел.

— Почему союзный секретарь?

— Сек-ре-тарь со-ю-за ма-шин, — по слогам отчеканила девушка, улыбаясь.

— Ах! Черт побери! — воскликнул он глухим голосом, — кто вам сказал?…

— Мой мизинчик, — шутя ответила Гамина. — Он сказал неправду?

— Не шутите. Кто сообщил вам об этом?

— Мой отец. Г. Брассер-д'Аффер.

— Так, значит, вы мадемуазель Гамина?

Молодая девушка удивилась.

— Вы знаете мое имя?

Не отвечая ей на вопрос, он сказал:

— Идите сюда. Не бойтесь, вы отлично знаете, что я не сумасшедший. Никто не должен слышать то, что я хочу вам сообщить, а здесь мы поневоле должны возвышать голос. Идите, я вас уверяю, что это очень серьезно. Я удовлетворю любопытство, которым вы горите, если только вы обещаете мне сохранить все в тайне.

— Но почему ваш портрет оценен в 100.000 франков? — спросила Гамина.

— Вы читаете газеты?

— Конечно, нет. Почему вы спрашиваете?

— Как же вы узнали про портрет?

— Отец требует его у меня.

— У вас мой портрет?

— Нет. Когда-то я имела в руках ваш бумажник, но я его потеряла.

Секретарь рассмеялся.

— Тем лучше, что вы не читаете газет. Ну, идем.

Несколько минут спустя они подходили к дому.

— Не знаю, могу ли я вам довериться, — говорил молодой человек, — я знаю ваше имя из газет, где говорилось о вас в связи с «Неделей празднеств», на которых вы должны быть королевой. Думаю, что вы не очень-то охотно шли на это, не правда ли? Вы любите сельскую жизнь, покой, к вам не подходит название «беспокойной», или, может быть, наружность обманчива? Улыбалась вам эта роль, скажите?