Артём Демченко - Ледяной коготь: испытания грядущего дня

— Как продвигается работа? — из любопытства спросил дракон, наблюдая за тем, как Мировинг с помощью плазменной пилы аккуратно подгоняет отверстия под размер одного из столбов. — Что нового?

— Работа идет, как по маслу, — усмехнулся пилот, на секунду оторвавшись от работы. — Иметь дело с этими ребятами-одно удовольствие. Они просто гениальнейшие инженеры! Правда вот понимаю я их с трудом… Но это мелочи! Они бы могли здорово нам помочь с восстановлением городов, когда война закончится.

— Несказанно рад это слышать, — сказал дракон, окинув взглядом трудившихся членов экипажа. — Долго вам ещё осталось?

— Примерно минут тридцать, не больше, — чинно ответил Кортенс. — Технологии настолько просты, что, наверное, ребёнок мог бы с ними разобраться. Закончим с платформой-можно открывать портал. Вы отлично поработали, Ваше благодеятельство. Примите мои искренние поздравления!

— Спасибо, Кортенс, — поблагодарил офицера дракон и обратился к гному: — Как твой глаз, Норвин?

— Он мне как родной стал, — засмеялся гном, вгоняя столб в отверстие платформы. — Остались, конечно, неприятные воспоминания, но это все проходящее. Ну и дал же ты жару сегодня! Мы с Шорганом чуть в штаны не наложили. Думали, что рванет! Вот это было весело… Кстати, я тебе должен.

— За что? — в недоумении усмехнулся дракон.

— За Кувирсант, помнишь? Если б не ты, быть мне всю оставшуюся жизнь овощем с огорода…

— Типун тебе на язык, Норвин, — отмахнулся дракон. — Мы же команда! Друзья все-таки, как никак. Да и тем более, ты мне жизнь спас. Может бы и калекой от мины остался на всю жизнь, если бы не твои навыки сапёрного дела.

— Но, но! Никаких разговоров! — возразил Норвин. — После войны мы все вместе загуляем, как следует. У Айнона, слыхал, свадьба намечается. О как! Нас правда не пригласил еще…

— Ладно, — засмеялся дракон. — Поживём-увидим. Вы лиса не видели?

— Пушистик, кажись, с Эронсом болтает. Они на скалу какую-то забрались, — вспомнил Мировинг. — А Ширланд проверяет готовность корабля к обратной дороге. Лучше его не отвлекать.

— Ладно, — сказал дракон, задумчиво покачав головой. — Пойду на корабль и прикорну чуток. Совсем из сил выбился.

— Сон-это дело святое, мой чешуйчатый друг, — сказал Кортенс. — Ты сегодня уж точно заслужил парочку хороших сновидений. А нам, лоботрясам, ещё работать и работать. Когда все будет готово, мы тебя разбудим.

— В последнее время мне видятся только кошмары, к сожалению, — вздохнул дракон, посмотрев в сторону корабля. — Ладно, друзья, удачи вам. Не поминайте лихом!

— Да куда уж тут, — засмеялся Мировинг. — Нам здесь ещё долго копошиться придётся.

Кивнув в ответ, дракон медленно поплёлся в сторону корабля, предвкушая спокойный и сладостный сон, которого ему так не хватало в последние дни.

Эронс, свесив ноги со скалы и скрестив руки за головой, с упоением наблюдал с высоты птичьего полёта, как внизу полным ходом идёт работа по подготовке к преодолению последнего рубежа. Сладостно вздохнув и повернув голову к лису, офицер блаженно пробормотал:

— Да-а-а… Красота! Сидел бы тут себе и сидел: ты здесь, а там внизу кто-то работает, пыжится. Не прелесть ли?

— С вами трудно не согласится, офицер Эронс, — усмехнулся лис. — Только я бы, наверное, не применял это к нынешней ситуации. Где-то люди гибнут, холод собачий, повсюду мрак, а мы тут сидим, загораем…

— Ох… Твоя правда, пушистик, твоя правда, — вздохнул Эронс, сняв с плеча винтовку и положив её себе на колени. — Странное ощущение на душе. Вроде как и радость, а вроде как и душа так ноет, что хоть вены режь. Вот что мне после войны делать? Домой возвращаться уж нет смысла, а начинать новую жизнь как-то поздно. И так ноет, ну так ноет, что хоть в лифте вешайся от безысходности, ей богу. Чего это я о себе да о себе. Ты-то что делать будешь?

— Да как-то не особо задумывался на эту тему, на самом деле, — развёл лапами лис. — Может быть с дракошей как-нибудь скооперируемся да выкарабкаемся наверх. Кто ж таких парней, как мы, на произвол судьбы бросит, верно? Главное — это верить в лучшее.

— Истину глаголишь, — усмехнулся офицер и нечаянно похлопал лиса по рукаву. От такого действия шлем на голове лиса раскрылся, и Эронс с ужасом увидел, как его пушистый собеседник ошарашенными глазами водит по сторонам, пытаясь вдохнуть в лёгкие хоть какую-то крупицу кислорода. Но в итоге все обошлось благополучно: лис коснулся рукава, и шлем тут же закрыл его рыжешерстную голову прочными металическими пластинами. Видя, как лис откашливается от остатков аргона, закравшегося в его легкие, Эронс виновато сказал: — Извини, пушистик. Я не хотел.

— Вы хоть по-аккуратнее в следующий раз будьте, — сквозь кашель ответил лис. — А то станете ещё, как офицер Линориус, — вообще Вам цены не будет.

— Ну ладно, ладно — не урчи, — усмехнулся Эронс, намереваясь уж было ещё раз похлопать собеседника по плечу, но, вовремя вспомнив последствия первого дружеского акта, поспешил отдёрнуть руку. — Кстати! Хочешь расскажу историю про то, как Норвин на саперном занятии всю роту на смех поднял?

— Да ну? — вдруг встрепенулся лис, напрочь забыв о кашле. — Врёте!

— Честное офицерское! Он мне сам об этом тыщу раз рассказывал! — возразил Эронс, демонстративно стукнув себя по колену. — Так вот, дружок, слушай. До того, как наш бородатый стал старшим офицером и женился, был он неопытным курсантом сапёрного училища. Прослыл он у командира очень талантливым, но довольно-таки рассеянным мальчуганом. Ха! Хоть убей, но не могу я представить молодого гнома с бородой. Ну и смеялись же над ним наши ребята, когда они на Землю на экскурсию приезжали. Э-э-э… Ах да! Вот! Дали его взводу один раз задание — в кромешной темноте на условной высоте мину малого нажима поставить. Которая при появлении противника вверх подскакивает и осколки с плазмой в разные стороны разносит. Она у него учебная была. С краской. А у него, как назло, куриная слепота: ни черта в темноте не видел! Так вот: наступила ночь, его взвод пришёл на позиции, окопался и стал, значит, сигнала ждать. А бедняга только на небо глядит, как младенец, и за появлением сигнала смотрит. И тут — бабах! Все как ломанулись вперёд, а он чего-то замешкался и в другую сторону побежал. Бежал он, бежал, чувствует — холм начинается. «Ну, — думает. — Правильно иду». А сам пыхтит, кряхтит, эту мину в ручонках тащит. Добежал-таки, но вот что странно-нет никого. «Слабаки, — смеется. — Я вас со своим зрением обогнал, а вы!» Положил он мину на траву, достал лопатку с нагретым лезвием и начал копать. Копает, копает, земля в разные стороны хлещет, а он все роет и роет, как крот. Вырыл, только собрался мину ставить, слышит-идёт кто-то. Он тогда просто обделался от страха: не знает-враг, не враг. Ещё и свет кто-то включил. Думает: «Ёшкин кот! Прожекторы включили!» Мину быстро положил, кое-как присыпал и давай в укрытие. Голову закрыл и носом в землю плюхнулся. Слышит-дверь открылась, спускается кто-то. «Ну, — думает, ручонки потирая, — сейчас ты у меня попляшешь, супостат!» Чувствует, что близко враг подходит, закрыл голову руками, и тут ка-а-ак рванет! Шум на всю округу поднялся! Норвин так обрадовался, что напрочь забыл о задании и выпрыгнул вверх, воскликнув: «Вот тебе, чертяка! Будешь у меня знать, как нашей армии мешать!»