Виталий Забирко - Везде чужой

Таксон собрался полезть в карман, но тут почувствовал, как по бедру мягким, почти неощутимым движением прошлась чья-то рука.

- Ах ты ...! - мгновенно вскипел он от негодования и надавил крестцом на голову вора. Но руку из-за тесноты перехватить не успел.

- Эй, полегче... - сдавленно пробулькало из-за спины.

- Полегче?! - завёлся Таксон. - Да я тебя, подонок, сквозь двери выдавлю!

Он всё-таки перехватил кисть карманника и заломил ему пальцы.

- Ты чо делаешь? - Парень, стоящий впереди, наглым взглядом вперился в Таксона. - Чо человека давишь?

- И ты туда же! - сориентировался Таксон. - На пару шарите?!

Но тут же понял, что ошибся. Интуиция, словно включавшаяся в нём в экстремальных ситуациях, подсказала, что у другой створки двери стоит третий.

- Чо, ввёл пару кубиков и разошёлся?! - продолжал своё наглый парень. Роль прикрывающего он выполнял чётко. - Щас сдадим в околоток, там разберутся, кто здесь шарит!

Толпа в паробусе настороженно молчала. Она знала, чем заканчиваются подобные инциденты. Её спрессованный монолит дрогнул - все старались оказаться подальше от свары, - и у дверей стало свободней. Ярость схлынула с Таксона. В голове осталась лишь ясная, холодная, расчётливая жестокость.

- Я вас троих, как щенят... - сквозь зубы процедил он, глядя прямо в глаза парню.

Похоже, парень уловил в его глазах эту жестокость. Он сунул руку в карман, но достать ничего не успел. Таксон боднул лбом его в лицо, нос парня хрустнул, кровь брызнула на куртку. Кондукторша истерично закричала, паробус стал резко тормозить, открывая на ходу двери, и дерущихся выбросило на обочину.

Руки карманника Таксон не выпустил. С трудом удержавшись на скользкой мостовой, он так завернул её, что карманник с воплем крутнулся на месте, и его рука защёлкнулась вывихнутым суставом где-то возле лопатки.

Из паробуса выпрыгнул ещё кто-то, двери захлопнулись, кондукторша завопила: "Ехай!", - и машина тронулась с места. И Таксон остался один против троих в глухом месте у заброшенного парка. Впрочем, двое были относительно безопасны: одного Таксон держал с заломленной за спину рукой, другой сам держался за сломанный нос. Третьего же, подскочившего сзади, Таксон лягнул каблуком в пах, и тот, охнув и не удержавшись на ногах, скользнул с откоса. О мостовую что-то звякнуло.

- Даже так... - процедил Таксон. Не обращая внимания на сообщника с разбитым носом, он подтолкнул карманника к лестнице с откоса.

- Э, куда? - всполошился вор на ступеньках. - Околоток в другой стороне!

- А нам - туда! - отрезал Таксон.

Он спустился с карманником по ступенькам, перетащил его через подъездные пути к химкомбинату и поволок в парк. Вначале вор отчаянно сопротивлялся, оглашая окрестности то отборным матом, то слезливым визгом с просьбой отпустить, но когда они, спотыкаясь о взорванные корнями деревьев куски асфальта бывшей аллеи, углубились в чащу, он вдруг перешёл к угрозам.

"Услышал то, что я давно вычислил, - понял Таксон. - Пора".

- Вот здесь и будем лясы тачать, - проговорил он, останавливаясь у покосившегося, насквозь проржавевшего фонарного столба. ("И как он ещё не упал, - отстранёно пронеслась мысль, - ведь одна труха...")

- Да, здесь, - сипло сказала выросшая за спиной тень. - Только говорить буду я.

- Это сколько угодно, - согласился Таксон и резко развернулся вместе с карманником к третьему сообщнику, действия которого предугадал ещё спускаясь по лестнице. И почувствовал, как дрогнуло тело вора, насадившись на лезвие ножа. Тогда Таксон отпустил его руку, выхватил из-под мышки пистолет и выстрелил через голову оседающего карманника в лицо нападавшему.

- А-а! - дико закричал чуть в стороне вор с переломанным носом и стал в панике ломиться сквозь кусты к дороге.

Таксон хладнокровно выстрелил ему в спину.

- Тремя мразями меньше... - спокойно констатировал он, пряча пистолет. Двое были мертвы, третий, с ножом в брюшине, лежал тихо, боясь пошевелиться. Он понял, на кого они напоролись.

"Жил шакалом и подохнешь собакой", - подумал Таксон, перешагивая через него. Жить карманнику оставалось недолго - не более получаса.

И тогда сзади мягко, поддерживаемый ветвями, рухнул фонарный столб, расплющившись по земле ровной дорожкой ржавчины. Наконец-то он не выдержал.

Лёд, сковавший рассудок, начал постепенно таять, расплывалась чёткость восприятия, и, когда Таксон выбрался из парка, он уже не видел в ночи ни зги.

На трассе он сел в паробус, идущий в обратную сторону, и поехал на работу кружным путём. Опоздал почти на час. Кроме того, остановка этого маршрута располагалась на параллельной улице, и пришлось месить грязь, пробираясь через квартал заброшенных девятиэтажек. Впрочем, не совсем заброшенных. Когда отключили газ и отопление, на первых этажах жильцы остались. Соорудили в квартирах печурки, вырубили окрест деревья на дрова и кое-как перебивались зимами. Хорошо, электричество редко, с перебоями, но подавали. Гидроэлектростанции ещё работали, чего нельзя было сказать о котельной в центре следующего квартала, куда и шёл Таксон. Здесь находился пункт кабельного телевидения, где он работал. Смешно, но телевидение в стране функционировало. И когда отключали электричество, жильцы садились на самодельные велогенераторы, крутили педали и с неуёмной ностальгией смотрели фильмы Золотого Века, когда были и газ, и вода, и ещё много такого, о чём уже не помнили, и о назначении которого на следующий день ожесточённо, до хрипоты, спорили, доказывая друг другу свою правоту. До следующего фильма.

- Оп'адывашь, - обиженно встретил его Андрик, когда Таксон открыл дверь. Андрик исполнял роль вахтёра, сидел в прихожей за старинным конторским столом и от нечего делать чистил ногти длинным узким ножом, выточенным из куска арматуры. Одна рука его была трёхпалой, другая четырёх. Керосиновая лампа тускло освещала несуразную фигуру, словно состоящую только из углов, и все его движения были такими же угловатыми, резкими, как бы разложенными в пространстве по векторам. Видимая несуразность телодвижений вызывала у постороннего обманчивую уверенность в его физической неполноценности. И напрасно. В бою Андрик обладал феноменальной реакцией. Когда он дрался, человеческий глаз был не в состоянии уловить перемещений его тела.

- Привет, - буркнул Таксон.

- П'ивет, - осветился дебильной радостью Андрик. - Су'огат бушь? - Он достал из-под стола чайник без носика. - Го'ячий!

Его плоское безобразное лицо, практически безносое, с одной вздрагивающей ноздрёй посреди и навечно застывшим приоткрытым ртом родился он с нижней челюстью, намертво сросшейся с черепом, - производило впечатление театральной маски. Лишь глаза жили.

- Спасибо, нет, - отказался Таксон. - Меня кто-нибудь спрашивал?