Виталий Забирко - Все пули мимо

Гляжу, клиент наш в себя приходит, видно, о письмеце своём вспомнив, улыбаться ехидно начинает.

- Пгочиму и не випить, есги пгедгахают? - хорохорится Моисей Сигизмундыч, подходит бодренько к столику и садится. Акцент у него ещё похлеще внешности национальность выдаёт - просто поразительно, как у Сашка язык поворачивается его Михаилом Семёновичем называть.

Наливаю ему полстакана коньяку, но Сашок журит меня:

- Не-ет, так не годится. Опоздавшему штрафную положено.

Доливаю Моисею Сигизмундычу по самую каёмочку, себе в стакан остатки плещу. И на палец не получилось - слёзы на донышке. Знал бы, что такой расклад будет, две бутылки коньяка взял бы.

Держится Моисей Сигизмундыч ничего, хотя и видно, что наглость его напускная. Но стакан поднимает уверенно, рукой крепкой, ни капельки не проливает.

Сдвинули мы стаканы, Сашок, естественно, с "пепси", а вот тут уже Моисей Сигизмундыч совсем по-хамски себя вести начинает.

- Са миё исбгание! - тост провозглашает и пить начинает. По-нашему пьёт: степенно, спокойно, уверенно, не торопясь стаканяру в себя вводит. С явным удовольствием. Просто любо-дорого посмотреть.

- Вы уж простите, что без закуски, - Сашок говорит. - Не знали, что в холодильнике у вас шаром покати. Может, хоть эта "конфетка" вам жизнь скрасит?

Здесь Сашок письмецо заветное из кармана достаёт и на стол бросает.

А Моисей Сигизмундыч как раз последний глоток в себя вводит. Скосил он глаза, письмо признал, и "конфетка" ему поперёк горла стала. Да так, что последний глоток у него изо рта, словно из пульверизатора, туманом капельным брызнул. И всё Сашку на брюки многострадальные. Хорошо, не в морду.

- Что же вы так реагируете, - морщится Сашок, через столик перегибается и отечески начинает Моисея Сигизмундыча по спине похлопывать. - Так и до инфаркта недалеко.

А того согнуло в три погибели, кашляет он, остановиться не может.

- Гадно вам, - наконец справляется с кашлем Моисей Сигизмундыч и руку Сашка отталкивает. - Пгишги мине контшать, так дегайте свиё дего, и нечихо югодствовать!

- Ну что вы, право слово, Михал Семёныч, - укоризненно головой Сашок качает. - Если бы кончать пришли, то пить бы с вами не стали. У нас мно-ого других способов есть. Попроще и подешевле.

Выпрямляется на стуле Моисей Сигизмундыч и в глаза Сашку прямо смотрит.

- Так шо ви от мине хотите? - в чисто национальной традиции вопрошает он и ручкой так это эмоционально машет. - Всять у мине, сами витите, нечихо.

Но Сашок паузу держит, пальцами по столику многозначительно барабанит. Тогда я достаю сигареты, закуриваю с удовольствием и дым прямо в лицо Моисею Сигизмундычу пускаю.

- Токи бис этих штучик! - чуть не взвивается он.

- Поговорить мы пришли, - наконец отвечает на его вопрос Сашок. - И договориться по-хорошему. Как вы сами понимаете, - доверительно понижает голос, - выбор у вас небольшой. Или - или... А вот того третьего "выбора", за который вы тост провозгласили, нет.

Набычился Моисей Сигизмундыч, руки на груди скрестил, на нас исподлобья косяки бросает. Губами сомкнутыми жуёт. Думает.

- Гадно, - соглашается в конце концов. - По-хогошему, так по-хогошему. Но я догохо пгодаюсь. Гутше умегеть, чим так шить!

- А что же вам родина ваша историческая не помогает? - язвит Сашок.

- Ни ваше дего! - огрызается Моисей Сигизмундыч. - Пгишги покупать, так покупайте!

- Хорошо, будь по-вашему, - говорит Сашок и объявляет: - Торги начинаются. Наша цена такая - завтра утром вы идёте в избирком и снимаете свою кандидатуру. Затем рассчитываетесь с работы, ровно в шесть вечера садитесь в самолёт и прямым рейсом улетаете в Хайфу. Навсегда.

- Пганятно, - сварливо кривит губы Моисей Сигизмундыч. - И шо я буду с этохо иметь?

- Хибарку в земле обетованной на берегу синего моря, - говорит Сашок и бросает перед ним фотографию двухэтажного коттеджа из пакета Бонзы. - А это вот документы на хибарку на ваше имя, - кладёт рядом бумаги гербовые.

Посмотрел всё внимательно Моисей Сигизмундыч, довольно головой покивал, но - вот уж национальность в нём сказывается - мало ему.

- А на шо я там шить буду?

- Это на первое время, - выкладывает баксы Сашок, - а дальше уж сами.

От такого оборота дел Моисей Сигизмундыч совсем поплыл, счастье своё учуяв. Но, тем не менее, хватки своей национальной не теряет.

- А как ше я савтга угечу? Мине паспогт делать надо, вису погучать...

- Завтра, как с работы рассчитаетесь и из института выйдете, паспорт, визу и билет на самолёт вам вручат.

- Эхе, эхе, - кивает головой Моисей Сигизмундыч что болванчик китайский. - А...

- А всё, - ласково так обрывает его Сашок. - Больше ничего. Или...

- Та шо ви, шо ви! - отмахивается Моисей Сигизмундыч, словно мух от лица отгоняет. - Хте это витано, штопи евгей от такохо шастя откасывагся? Сог'асен я, сог'асен!

- Тогда это дело надо обмыть, - улыбается Сашок и на бутылку шампанского кивает. - Открывайте, Михал Семёныч.

Как, оказывается, у мужика руки трястись могут! От края до края Моисей Сигизмундыч бутылку по столику прогнал, всё ухватить не мог. Но наконец за горлышко поймал. А как открыл, так полквартиры шампанским залил и себя окатил. Что удивительно, нас от брызг уберёг - зауважал, что ли?

С грехом пополам разлил остатки по стаканам, двумя руками свой охватил, над головой поднял. И видно, что пьян он уже в стельку. Ему и коньяк пить не надо было - он от такого "торга" и так бы закосел.

- Ваше сдоговье! - провозглашает.

- И чтобы о нашем договоре никто не знал, - словно продолжает тост Сашок. - На работе объясните, что, мол, дядюшка богатенький у вас в Израиле объявился.

- Шо ви, шо ви! - клянётся Моисей Сигизмундыч. - Ни боше мой! Я буду нем как мохила!

- Тогда смотрите, чтобы наречие "как" не превратилось в предлог "в", - остужает его Сашок. - Учтите, в случае чего, мы вас везде найдём.

- Ни боше мой, как ви мохги так думать?! Ни боше мой... - божится Моисей Сигизмундыч и залпом выпивает. Затем глядит на нас полоумными от счастья глазами и внезапно ничком, мордой вниз, падает на пол.

Я недоумённо перевожу взгляд на Сашка. Во штуку клиент учудил - уж не окочурился ли от счастья?

- А он, случаем, не того..? - спрашиваю.

- Нет, - усмехается Сашок. - Ты прислушайся.

Слышу вначале из-под столика чмоканье какое-то. И вдруг оно сменяется таким богатырским храпом, что невольно кажется, будто там не тщедушный Моисей Сигизмундыч валяется, а громадный амбал, как два Сашка вместе взятые.

- Всё, идём, - встаёт с кресла Сашок. - Бутылки в пакет сложи, с собой заберём. А стаканы помой.

- Это ещё зачем? - возмущаюсь.

- А сдашь бутылочки-то, хлебушка деткам купишь, - язвит Сашок, но неожиданно в лице меняется и зло цедит: - Сколько тебя учить можно?! "Пальчики" здесь наши, "пальчики"! Знаю я их натуру. Сегодня Христом-богом клянётся, а завтра за тридцать сребреников... Впрочем, - бросает он взгляд на тело на полу, - этот-то вряд ли... Но бережёного и бог бережёт. Так что, действуй.