Айзек Азимов - Роботы утренней зари [ Сборник]

— Я подумаю насчет этого. Но что мне делать с Сантириксом Гремионисом, этим молодым лакеем, которому было приказано завлечь меня. Неудивительно, что он цеплялся за меня, несмотря на мои постоянные отказы. Ну, если он явится сюда, я с удовольствием…

Бейли энергично затряс головой.

— Нет, Глэдия. Я разговаривал с ним и уверяю тебя, что он понятия не имел о том, что происходило. Он был так же обманут, как и ты. Ты, в сущности, понимаешь все в обратном смысле. Он настаивал не потому, что требовалось завлечь тебя; он нужен был Амадейро именно потому, что был таким настойчивым. А настаивал он из-за тебя. От любви, если это слово на Авроре значило же, что и на Земле.

— На Авроре это хореография. Джандер был роботом, а ты — землянин. С аврорцами все по-другому.

— Ты мне говорила. Но, Глэдия, от Джандера ты научилась получать; от меня ты научилась отдавать. И если это знание пошло тебе на пользу, разве не правильно, не честно будет научить других? Гремионис достаточно привлекателен для тебя, и ты захочешь научить его. Он и так уже презрел аврорские обычаи, когда настаивал, несмотря на твои отказы. Он отбросит и другие обычаи. Ты научишь его отдавать и получать, и вы оба научитесь делать это поочередно или вместе.

Глэдия испытующе посмотрела ему в глаза.

— Илайдж, ты пытаешься избавиться от меня?

Бейли медленно кивнул: — Да, Глэдия. Сейчас я хочу твоего счастья больше, чем когда-нибудь чего-нибудь желал для себя и для Земли. Я не могу дать тебе счастья, но если Гремионис даст его тебе, я тоже буду счастлив. Счастлив почти также, как если бы сам подарил тебе счастье. Глэдия, ты удивишься, с какой радостью он поломает свою хореографию, когда ты покажешь ему, как надо. И это станет известно, и другие придут упасть к твоим ногам. И Гремионис, возможно, научит других женщин. Глэдия, ты, может быть, революционизируешь аврорский секс. У тебя для этого есть три столетия.

Глэдия уставилась на него и вдруг расхохоталась.

— Ты поддразниваешь меня, Илайдж. Ты валяешь дурака. Никогда бы не подумала: ты всегда так серьезен. О, дьявол! — добавила она, имитируя его баритон.

— Может, чуточку и поддразниваю, но в основном все правильно. Обещай мне дать шанс Гремионису.

Она подошла вплотную к нему, и он без колебаний обнял ее. Она положила пальцы на его губы, и он поцеловал их.

Она тихо сказала:

— Разве ты не хотел бы иметь меня для себя, Илайдж?

Он ответил так же тихо:

— Хотел бы, Глэдия. Стыдно признаться, но в эту минуту я согласился бы, чтобы Земля разлетелась на куски, лишь бы я мог быть с тобой. Но я не могу, Глэдия. Через несколько часов я уеду с Авроры, а ты не можешь ехать со мной. Не думаю, чтобы мне когда-нибудь позволили еще раз приехать на Аврору, и ты вряд ли сможешь посетить Землю. Я никогда не увижу тебя, Глэдия, но никогда не забуду. Через несколько десятков лет я умру, а ты в то время будешь так же молода, как сейчас, так что в любом случае мы должны были бы расстаться.

Она прижалась головой к его груди.

— Ох, Илайдж, ты дважды вошел в мою жизнь, и оба раза лишь на несколько часов. Два раза ты сделал для меня очень многое, а затем прощался. Я никогда не забуду тебя, Илайдж, даже если проживу дольше, чем рассчитываю.

— Только пусть эти воспоминания не отвлекают тебя от счастья, — сказал он. — Прими Гремиониса и сделай его счастливым и позволь ему дать счастье тебе. И не забывай, что тебе ничто не мешает писать мне. Между Авророй и Землей существует гиперпочта.

— Я буду писать, Илайдж. Ты тоже напишешь мне?

— Напишу.

Наступило молчание, а затем они неохотно отодвинулись друг от друга. Он пошел к двери и обернулся. Она стояла на том же месте посреди комнаты и слабо улыбалась.

— Прощай, — выговорили его губы, а затем беззвучно — он не мог сказать это вслух — добавил: «Любимая.»

И ее губы ответили: «Прощай, моя любовь.»

Он повернулся и вышел, зная, что никогда больше не увидит ее. Никогда не коснется ее снова.

Прошло некоторое время, прежде чем Бейли смог снова заняться задачей, которая еще оставалась ему. Он молча прошел с полпути до дома Фастольфа, затем остановился и поднял руку. Наблюдательный Жискар тут же оказался рядом.

— Сколько времени осталось до моего отъезда в космопорт, Жискар?

— Три часа десять минут, сэр.

— Я хотел бы пройтись до того дерева, сесть, прислонившись к стволу, и некоторое время посидеть одному. С вами, конечно, но без людей.

— На открытом месте, сэр?

— Да. Мне надо подумать, а день сегодня солнечный, безоблачный, он вряд ли мне повредит. Если мне станет плохо, я войду в дом, обещаю. Ну, как, пойдете со мной?

— Да, сэр.

Они дошли до дерева. Бейли коснулся коры — палец остался чистым. Он осмотрел почву и осторожно сел, прислонившись к дереву. Не так удобно, как в кресле, но здесь, как ни странно, чувствовались мир и покой, чего, вероятно, не было бы в комнате. Жискар стоял рядом, и Бейли сказал ему:

— Садитесь тоже. Мне не хочется задирать голову, чтобы видеть вас.

— Я не смогу как следует охранять вас, сэр, если буду сидеть.

— Понимаю, Жискар, но в данный момент опасности не может быть. Моя миссия окончена, дело разрешилось, положение доктора Фастольфа укрепилось. Вы можете спокойно сесть, я вам приказываю.

Жискар сел, но глаза его все время блуждали в разных направлению. Бейли посмотрел на голубое небо, прислушался к жужжанью насекомых, к крику птицы, заметил колыхание травы, где, видимо, прошмыгнуло мелкое животное, и подумал, как мирно и тихо здесь, и как этот мир и покой отличается от шума Города. И впервые у Бейли возникло слабое впечатление, что Снаружи может быть предпочтительнее Города. Он был очень благодарен этому своему опыту на Авроре, и больше всего — грозе, потому что понял теперь, что может оставить Землю и встретиться с любым новым миром, на котором поселятся он, Бен и, может быть, Джесси.

— Спасибо, Жискар, что вы спасли меня в прошлую ночь. Не знаю, как благодарить вас.

— Меня вовсе не нужно благодарить. Я только выполнял диктаты Первого Закона. У меня не было выбора.

— Тем не менее, вы спасли мне жизнь и для вас важно, что я понимаю это… И теперь, Жискар, что мне следовало бы сделать?

— Насчет чего, сэр?

— Моя миссия закончена. Точка зрения доктора Фастольфа более не подвергается опасности. Будущее Земли вроде бы обеспечено. Похоже, что мне больше нечего делать. Но остался еще вопрос о Джандере.

— Не понимаю, сэр.

— Ну, вроде бы установлено, что он умер от случайного сдвига позитронных потенциалов в мозгу, но Фастольф уверял, что шанс на это бесконечно мал. Пусть даже деятельность Амадейро и увеличила этот шанс, все равно он остался бесконечно малым. Во всяком случае, так думает Фастольф. Но мне кажется, что смерть Джандера была намеренным роботоубийством. Правда, я не собираюсь поднимать этот вопрос: не хочу портить дело, пришедшее к такому удовлетворительному разрешению. Не хочу снова подвергать опасности Фастольфа. Не хочу сделать несчастной Глэдию. Я не знаю, что делать. Я не могу сказать об этом ни одному человеку, поэтому говорю вам, Жискар.