Айзек Азимов - Роботы утренней зари [ Сборник]

— Как они доказывают, что солярианам некуда уйти? Пустых планет много.

— Аргумент — что соляриане не могут жить без своей несметной толпы роботов, а взять их всех с собой они не смогут.

— А каков ваш аргумент против этого?

— Никакого, сэр. Но исчезли они или нет, ситуация странная и беспокоящая, и просто невероятно, что никто не хочет расследовать ее. Я всех предупреждал, насколько мог настойчиво, что инерция и апатия станут нашим концом, что, как только Поселенческие Миры узнают, что Солярия опустела — или, возможно, опустела — они без колебаний кинутся расследовать дело. У этих насекомых бездумное любопытство. Я хотел бы, чтобы у нас была часть его. Они, не подумав дважды, рискнут жизнью, если им светит какая-то прибыль.

— Какая же прибыль в данном случае, доктор Амадейро?

— Если соляриане ушли, они должны были оставить почти всех своих роботов. Они были исключительно изобретательными роботехниками, и поселенцы, при всех их чувствах неприязни и ненависти к роботам, не поколеблются захватить их и продать нам за хорошие деньги. Они уже объявили об этом. Два поселенческих корабля уже высадились на Солярии. Мы послали протест, но они, разумеется, не обратили на него внимания, а мы, ясное дело, ничего больше не сделали. Наоборот: некоторые Внешние Миры посылают запрос, какие роботы будут продаваться и за какую цену.

— Наверное, так и должно быть, — спокойно сказал Мандамус.

— Так и должно быть, что мы ведем себя так, как о нас говорят поселенческие пропагандисты? Что мы действуем так, словно и в самом деле дегенерируем и скатываемся в гниение?

— Зачем повторять их жужжание, сэр? Мы уравновешенны и цивилизованны, и пока еще нам никто не вредит. Если это случится, мы будет драться, и, будьте уверены, сотрем их в порошок. Технологически мы пока впереди них.

— Но мы и сами потерпим урон, а это не очень приятно.

— Это означает, что мы не готовы к войне. Если Солярия опустела, и поселенцы хотят ограбить ее, возможно, нам не следует мешать им. В конце концов, я могу предсказать, что мы сделаем свой ход через несколько месяцев.

По лицу Амадейро прошло нечто вроде яростной жадности.

— Месяцев?

— Я уверен в этом. Поэтому первое, что мы должны сделать, это избегать провокации. Мы погубим все, если ввяжемся в конфликт без необходимости, и потерпим урон, даже если и победим, а зачем нам это? Через какое-то небольшое время у нас будет полная победа без сражения и без урона. Бедная Земля!

Глэдия следила за шаром Авроры на экране. Ее облачный покров, казалось, охватывал полукругом толстый серп, блестящий от солнца.

— Мы, конечно, не настолько близко, — сказала она.

— Нет.

ДЖ улыбнулся:

— Мы видим ее через мощные линзы. Нам еще осталось несколько дней, считая спиральное приближение. Если бы поставить антигравитационную тягу, о которой физики только мечтают, но сделать, похоже, пока не могут, космический полет был бы проще и быстрее. А сейчас наши Прыжки могут безопасно доставить нас лишь на приличное расстояние от планетной массы.

— Странно, — задумчиво сказала Глэдия.

— Что именно, мадам?

— Когда мы легли на Солярию, я думала: я еду домой, но когда высадилась там, обнаружила, что я вовсе не дома. Теперь мы идем к Авроре и я думала: вот теперь я еду домой, но нет, та планета тоже не дом.

— Где же тогда ваш дом, мадам?

— Сама начинаю задумываться. Но почему вы так упорно зовете меня «мадам»?

Д.Ж. удивился:

— Вы предпочитаете «леди Глэдия»?

— Это тоже насмешливая почтительность. Разве вы так настроены по отношению ко мне?

— Конечно, нет. Но как еще поселенец должен обращаться к космонитке? Я пытаюсь быть с вами вежливым и соблюдать ваши обычаи, чтобы вы чувствовали себя хорошо.

— Но я не чувствую себя хорошо. Называйте меня просто Глэдия. Ведь я зову вас просто Диджи.

— Это мне вполне подходит, хотя перед моими людьми я предпочту, чтобы вы называли меня капитаном, и буду звать вас «мадам». Дисциплину надо поддерживать.

— Да, конечно, — рассеянно ответила Глэдия.

Она снова посмотрела на Аврору:

— У меня нет дома.

Она вдруг повернулась к Д.Ж:

— Вы могли бы взять меня на Землю, Диджи?

— Вероятно, — сказал он.

Он улыбнулся:

— Но вы не захотите, Глэдия.

— Я думаю, что захочу, если не утрачу храбрость.

— Но ведь существует инфекция, а космониты ее боятся, верно?

— Может быть, даже излишне. В конце концов, я знала вашего предка и не заразилась. Я была на его корабле и осталась жива. И вы сейчас рядом со мной. Я даже была в вашем мире, где тысячи людей окружали меня. Я думаю, что выработала некоторую сопротивляемость.

— Должен сказать, что на Земле в тысячу раз больше народа, чем на Бейлимире.

— Пусть так, — тепло сказала Глэдия. — Я полностью изменила свои мысли о многих вещах. Я говорила вам, что после более чем двух столетий жизни ничего не остается, но оказывается — есть. То, что произошло со мной на Бейлимире — моя речь и ее воздействие на людей — было совершенно новым, чем-то таким, что я никогда не представляла. Я словно родилась заново, начала с первого десятилетия. Теперь мне кажется, что я умру молодой и пытающейся бороться со смертью, а не старой, усталой, приветствующей ее.

— Здорово) — сказал Д.Ж.

Он поднял руку шутливо-героическим жестом:

— Вы говорите как в героическом фильме. Вы когда-нибудь видели их на Авроре?

— Конечно. Они очень популярны.

— И вы их повторяете или в самом деле имеете в виду то, что говорите?

Глэдия рассмеялась:

— Полагаю, что говорю довольно глупо, Диджи, но, как ни странно, именно это я имела в виду, когда сказала — если не утрачу храбрость.

— В таком случае, мы поедем на Землю. Я не думаю, что вас будут рассматривать как военную ценность, особенно, если вы сделаете полный рапорт о событиях на Солярии и дадите честное слово космонитки — если это у вас принято — что вернетесь обратно.

— Но я не хочу возвращаться.

— Когда-нибудь можете захотеть. А теперь, миле… я хотел сказать, Глэдия, мне всегда приятно разговаривать с вами, и меня вечно подмывает потратить на это больше времени, но я нужен врубке управления. Если они могут обойтись без меня, лучше будет, чтобы они это не обнаружили.

— Это твоя работа, друг Жискар?

— Что ты имеешь в виду, друг Дэниел?

— Леди Глэдия желает ехать на Землю и, возможно, даже не возвращаться. Это желание настолько противоречит тому, что пожелал бы космонит, что я подозреваю в нем твою работу над ее мозгом.

— Я даже не касался ее, — сказал Жискар. — Очень трудно изменять человеческий мозг, находясь в тисках Трех Законов, изменять его особую индивидуальность, потому что безопасность его находится в прямой зависимости от трудности.