Владимир Заяц - Город, которого не было

- Ты знаешь, что сорванец мой сотворил?

- Уж знаю.

- Знаешь? Феня, красавица ты наша, солнышко, надо повернуть его. Ты ж какая-никакая фея все-таки. Поверни!

Феня задумчиво посмотрела сквозь тетку, помолчала и, вытерев тыльной стороной лоб, без любопытства спросила:

- Стоит ли?

Тетка мягко всплеснула руками.

- Вы что, сговорились с Пришельцем? Одно и то же говорите и даже одними словами! Конечно, стоит!

Он нужен всем нам, а мы нужны ему. Зачем ему улетать в Космос? Там же ничего нет!

- А звезднмый свет?

Тетка на мгновение онемела, что вообще-то бывало с ней крайне редко, потом, сообразив, что Феня, наверное, просто неудачно пошутила, решила на реплику не реагировать и продолжала уговоры:

- Ну, помоги! Помоги в моей беде! Хочешь, на колени стану?

Тетка подобрала халат, будто и впрямь собиралась упасть на колени.

- Хорошо. Помогу,- согласилась девушка.

Она поднесла ведро к ступенькам крыльца и, громко звякая соском рукомойника, долго мыла руки. Вымыв руки, Феня не спеша вытерла их чистой красной тряпицей, висевшей тут же над головой на ветках яблони. Потом, закусив губу и прищурив глаз, не обращая ровно никакого внимания на тетку, долго смотрела на быстро густеющую вечернюю синеву на востоке. Вдоволь насмотревшись, она повернулась в противоположном направлении и посмотрела на наливающееся красным, перечеркнутое тучами заходящее солнце. На солнце она смотрела недолго. И что-то невнятно бормотала при этом и грызла по школьной привычке ногти.

Затем она глянула суженными зрачками на нетерпеливо дергающуюся тетку и сказала непонятно и строго:

- Помогу. Знать, от судьбы не уйти.

- Идем, идем!-застрекотала тетка.- Некогда! Могла бы, кстати, у Пришельца руки помыть. Пошли. У меня тут машина. За две минуты будем там.

Вскоре они были на месте. Феня попросила всех отойти подальше, сама же стала у места старта корабля и замерла, запрокинув голову. Глаза ее были закрыты, лицо поочередно выражало то чувство тоски, то радости; порой страх искажал нежные черты.

Это длилось не более десяти минут. Затем Феня напряглась еще сильнее, ее запрокинутое лицо окаменело, рот полуоткрылся, и тогда медленно, очень медленно руки ее поднялись вверх, и воздух между ладонями затрепетал, потек, словно голубой шелк. Воздух искрился, ритмичные волны пробегали в глубине его. Это продолжалось не менее получаса.

Наконец Феня безвольно опустила голову, руки ее бессильно упали вдоль тела. С видимым усилием она подняла голову, раскрыла глаза и посмотрела на Пришельца и Таисию Ивановну, словно видела их впервые.

- Устала я,- прошептала девушка тихо.- Успокойтесь. Вернется. Я сделала все.- И опустившись - почти упав - на траву у заборчика, тут же забылась глубочайшим сном.

Пришелец пошел к девушке, чтобы внести ее в дом. Тетка оказалась рядом с ней раньше и, без труда оттеснив Пришельца в сторону, взяла в руки невесомую ношу, ощущая на лице своем легкое, ароматное дыхание феи. Она шла, стараясь ступать помягче, и вдруг ей в голову пришла мысль, что Феня-то девушка уже что называется. И все девушки в этом возрасте уже соображают, что к чему. А ребята еще лопушки-лопушками. Взять племянника, к примеру. Она вспомнила непонятные слова Фени о том, что от судьбы не уйдешь, неожиданно и вроде бы беспричинно затосковала и шепотом запричитала:

- Не уйдешь. И никуда не уедешь. И не улетишь!

13

Корабль мчал Мальчика в Космосе, и скорость была так велика, что все звезды сбились в одну светящуюся груду впереди по курсу, а сзади мрачно чернела безжизненная пустота.

Во время полета экран ожил, но Мальчик не мог взять в толк, что же он показывает, о чем докладывает ему умный корабль. Там, на экране, разливались клокочущие багровым огнем лавы, содрогающиеся кратеры вулканов выбрасывали тучи тепла и раскаленные скалы.

Вдруг картина резко менялась, и перед глазами проплывала сине-белая, изломанная торосами поверхность какой-то безжизненной планеты. На несколько минут изображения исчезали, и тогда в правом нижнем углу выскакивали непонятные обозначения на языке Пришельца, похожие на маленьких паучков.

Он летел уже несколько часов и понемногу стал ощущать, что полет начинает тяготить его. Вначале это было настолько слабое и неопределенное чувство, что Мальчик не мог понять, что же его беспокоит. Но постепенно чувство усиливалось, вспомнились почему-то небольшие аккуратные домики Глуховичей, сады в яблоневом цвету, гудки пароходов по ночам, сонные мигающие огоньки бакенов, запах сырой речной воды и густой аромат ночных цветов маттиол, от которого одновременно хочется плакать, смеяться и делать милые глупости.

Мальчик шмыгнул носом. "Возвратиться, что ли? Нет! Никогда!"

Незваные воспоминания влекли, завораживали.

Он еще раз шмыгнул носом. "Возвратиться? Почему бы и нет?"

Мальчик вспомнил Фею, как наяву увидел ее нежную улыбку, услышал мелодичный голос, ощутил упругую шелковистость ее золотых волос. Сильно и нежно сжали его сердце воспоминания, и из глаз чуть не брызнули слезы. "Возвратиться! Конечно, возвратиться! И как. можно быстрее!"

Мальчик передвинул рычажок назад.

Первой заметила приземляющийся корабль Таисия Ивановна. Серебристая юла, подсвеченная выцветшей луной, кудахтая и треща, спускалась с почерневшего неба. Ее стремительный полет все замедлялся и наконец на удивление легко и плавно она приземлилась точь-в-точь на то место, где стояла раньше.

Таисия Ивановна, оглашая окрестности радостными криками, заторопилась к ракете.

- Вернулся, птица ты наша! Охотник! Садовник! Все! Идите сюда! Мальчик возвращается! А ты, Феня, что копаешься? Застеснялась, что ли?

Толпа встречающих, радостно галдя и улыбаясь, двигалась к "юле", в открывшемся люке которой появился Мальчик.

Феня шла сзади, делая вид, что происходящее ее ну совершенно не интересует.

Таисия Ивановна, мигом взлетев по стремянке наверх к Мальчику, сжала его голову ладонями и, преодолев слабое сопротивление, стала целовать в обе щеки, приговаривая:

- Ах, ты, хороший мой! Вернулся к своей тетушке! Ах ты, черт противный, идиот проклятый, придурок жизни, сколько я из-за тебя пережила, сокровище ты мое бесценное! Вот ей скажи спасибо, Фене. Она тебя вернула.

Взоры всех обратились к Фене. Девушка засмущалась и сказала нарочито небрежно:

- Уж такая наша женская судьба: спускать мужчин с неба на землю.

Проснулся Мальчик около десяти часов утра. Рядом с его кроватью на табуретке стоял букет из розовых гладиолусов в поллитровой банке из-под томатной пасты. Рядом с банкой лежала мокрая с угла записка. "Поздравляю с днем рождения! Целую тебя, соня,- читал Мальчик, протирая глаза и позевывая.- Я на дежурстве. Борщ на полу в кухне, возле холодильника. Ешь блинчики. Буду вечером. Целую. Тетя Тася".