Филип Фармер - Миры Филипа Фармера. Том 4. Больше чем огонь. Мир одного дня

— Очень хорошо, инспектор Кэрд. Прошу за мной.

«Зенит» был очень элегантным и изысканным заведением.

Шесть музыкантов на подиуме играли под сурдинку, и все беседы звучали приглушенно — пока Энтони Хорн не поднялась из-за стола, чтобы поздороваться с Кэрдом. Она устремилась к нему с протянутыми руками, в развевающихся оранжево-пурпурных одеждах.

— Джефф, дорогой!

Сидящие за столиками вскидывали глаза и морщились от звуков ее зычного голоса. Потом Кэрд погрузился в облако шелка, духов и пышной плоти. Ее груди, если смотреть сверху, напоминали зрелище пары соседних планет с высоты сорока тысяч футов. Кэрд не оказал сопротивления, когда его прижали к ним лицом, хотя вид у него при этом был не слишком солидный. На один краткий миг он почувствовал себя счастливым и защищенным на груди у Великой Матери.

Энтони отпустила его и улыбнулась, показав крупные белые зубы. И повела его за руку к своему столику в отделении для употребляющих мясо. Она была на шесть дюймов выше его шести футов трех дюймов, хотя четыре дюйма разницы приходились на высокие каблуки. Плечи и бедра у нее были широкие, талия — очень тонкая. Золотистые волосы были уложены в затейливую прическу, изображавшую треуголку восемнадцатого века — последний крик моды. Огромные золотые серьги, каждая с китайской идеограммой слова «рог» («хорн»), болтались в маленьких, плотно прижатых к голове ушах.

Они сели. Она облокотилась о стол, и ее груди выставились вперед, как две белые волчицы, которые вот-вот вырвутся и кинутся на добычу. Большие синие глаза встретились с глазами Кэрда. Гораздо тише, чем раньше, она сказала:

— У нас большая и скверная проблема, Джефф.

Он, вскинув брови, тихо спросил:

— Правительство узнало о нашем существовании?

— Пока еще нет. Мы…

Она умолкла, поскольку к ним подошел официант — высокий бородатый сикх в чалме. Некоторое время они выбирали напитки и изучали печатное меню. «Зенит» был чересчур элегантен, чтобы показывать меню на стенных полосках. Когда официант отошел, Хорн спросила:

— Помнишь доктора Чена Кастора?

Кэрд кивнул:

— Уж не сбежал ли он?

— Да, сбежал.

Кэрд зарычал, словно от удара в солнечное сплетение, но тут официант как раз принес ему вино, а Хорн — джин, а еще через две минуты подоспел со складным столиком и двумя подносами, уставленными множеством блюд. Ему потребовалось совсем немного времени, чтобы подать заказ. Блюда были приготовлены заранее — некоторые в прошлый вторник, а некоторые и два субгода назад — и каменированы. После раскаменации их нужно было только подогреть и разложить на тарелках.

Они болтали о семейных делах, пока официант не ушел. Кэрд показал большим пальцем ему вслед.

— Информатор?

— Да. Я воспользовалась своими связями и кодом, который мне по идее знать не положено, чтобы выявить здешних информаторов. Однако жучков здесь нет и направленных микрофонов тоже. Слишком много шишек здесь столуется. — Она разрезала свой бифштекс и положила кусочек в рот. — Дело тут… не только в том, что ты органик и можешь быть нам полезен. То, что произошло… затрагивает тебя лично.

Прожевав мясо, она пригубила свой джин. Кэрду стало ясно, что Хорн глубоко потрясена. Иначе она опорожнила бы высокий бокал наполовину еще до того, как подали еду. Она, как видно, боялась притупить свои мыслительные способности.

Чен Кастор был иммером и блестящим ученым — он возглавлял физический сектор в Институте Ретсолла. Он всегда был эксцентричен — но когда он начал проявлять признаки психического заболевания, организация иммеров немедленно приняла меры. Дело представили так, будто он гораздо более нестабилен, чем действительно был в то время. Его поместили в клинику, которая, будучи правительственной, тайно контролировалась иммерами. Там Кастор быстро соскользнул в зыбучие пески глубокого психоза, из которых, похоже, ему не суждено было выбраться до самой смерти. Наука четырнадцатого века Новой Эры, при всей своей мощи, оказалась бессильна вытащить его.

Кэрду вспомнился другой ленч, в другом месте, когда Хорн сказала ему, что Кастор возомнил себя Богом.

— Он же атеист, — сказал тогда Кэрд.

— Был — и в каком-то смысле остается им. Он говорит, что Вселенная сформировалась по чистой случайности. Но структура ее такова, что в конце концов, после многих эпох, она неизбежно рождает Бога. Его, Кастора. Который устроил все так, что понятия «случай» больше не существует. Все, что происходит с момента кристаллизации Божества — хотя это тоже была случайность, последняя во Вселенной — все, что происходит с того момента, управляется Им. Им с большой буквы. Он настаивает, чтобы к нему обращались «Ваша Божественность» или «О Великий Иегова». И говорит, что никакого Бога не было, пока не появился он. Космическое время он делит на две эры — Д. Б., то есть до Бога, и П. Б. — после Бога. Он точно скажет тебе, с какой секунды началась новая хронология, даже если ты его об этом не спросишь.

Эта их беседа происходила три обгода назад.

Теперь Энтони Хорн тихо произнесла:

— Ты ненавистен Богу.

— Что?

— Не будь таким смущенным и виноватым. Под Богом я, конечно, подразумеваю Кастора. Кастор ненавидит тебя и хочет до тебя добраться. Вот почему я должна была тебе об этом сообщить.

— Но почему? Я хочу сказать — почему он меня ненавидит? Из-за того, что я его арестовал?

— Ты попал в точку.

Вся та операция направлялась и контролировалась иммерами. Хорн, тогда генерал-лейтенант, лично отдала ему приказ взять Кастора под стражу. Кэрд отправился к Институту Ретсолла и будто бы случайно оказался на месте в момент осуществления заговора. Двое иммеров разгромили лабораторию, а обвинили в этом Кастора. Последний впал в буйство и набросился на тех двоих, вне себя от того, что его так подставили. Кэрд отвез его в ближайшую больницу, как предписывалось органическими правилами. Но вскоре после этого суд, где выступала экспертом доктор Наоми Атлас, тоже иммер, направил Кастора в Экспериментальную психическую клинику Тамасуки на Западной Сорок девятой улице. С тех пор его никто не видел, кроме Атлас и трех сестер первого класса. Причем одной только Атлас разрешалось разговаривать с ним.

— На твоем месте мог бы оказаться любой другой, — сказала Хорн. — Любой, кто его бы арестовал. Тебе просто не повезло. — Она снова пригубила джин, поставила бокал и спокойно продолжила: — Он в какой-то степени манихеец. Вселенную он делит на добро и зло, так же как и время. Зло — это тенденция космоса вернуться к случайному порядку событий. Однако случаем должен кто-то управлять…

— Как, черт возьми, можно управлять случаем?

— Не спрашивай меня, — пожала плечами Хорн. — Кто я такая, чтобы задавать вопросы Богу? Нельзя же требовать от безумца, чтобы он рассуждал логически. Кастор свои шизофренические противоречия разрешает без труда, и в этом он отнюдь не одинок. Важно то, что думает он сам. Его божественная мудрость и проницательность открыла ему, что ты — Тайный и Злонамеренный Управитель Случая. Он именует тебя Сатаной, Вселенским Зверем, Вельзевулом, Ангра Майнью и не упомню уж, как еще. Он сказал, что разыщет тебя и сокрушит, и ввергнет тебя в бездну, с воем и скрежетом зубовным.