Владимир Заяц - Тяжелые тени

Мелкими старческими шажками Первый Доверенный сошел с помоста. Деликатно подхватив Посланника под локоток, он зашептал ему на ухо:

- Пройдемте в Совещательную. Глядите, как на нас эти ничтожества пялятся. Не дадут поговорить, мерзавцы!

Они вышли через боковую дверь в коридор. Посланник и Первое Доверенное Лицо шествовали впереди, Северин и Владимир - в нескольких шагах сзади.

Первый Доверенный выдавил подобие любезной улыбки и заговорил с жалобными нотками в голосе:

- Говорят, что я железный... Это неправда. У меня с годами во рту все больше металла, а в душе - осени. Потому так приятны мне беседы с вами. Я будто молодею, как-то духовно возрождаюсь.

- Не переигрывайте, доду, - сухо прервал его Посланник. - Здесь нас никто не слышит.

- А ведь я правду говорю, - улыбка исчезла с лица Первого Доверенного. - Ни один человек в Фирболгии не скажет мне правды. Вокруг меня только льстецы и тайные враги. Пока я силен, они льют елей. Но стоит мне ослабнуть - затопчут. Есть единственный собеседник, который может сказать мне правду в глаза, - это вы...

Они остановились перед небольшой дверью. Первый Доверенный отворил ее, и за ней оказалась еще одна. Он пропустил землян, потом вошел сам.

Совещательная комната оказалась совсем крохотной, с обязательными плюшевыми диванчиками и креслицами на раскоряченных золоченых ножках.

Звуки вязли в тяжелых темных шторах, и голоса звучали приглушено.

- Ах, Михаил Семенович, Михаил Семенович, - снова перешел на фирболгский Первый Доверенный. - Снова думаете, что я в чем-то виноват. Как это там у вас? Кучка эксплуататоров угнетает народ? Нет уж! Позвольте с вами не согласиться! Кучка не может угнетать. Другое дело, если народ подыгрывает ей. Он, народ, безотказно поставляет нам солдат и полицейских. Одна часть народа ради того, чтобы занять лучшее место у корыта, подавляет другую часть. И так будет до тех пор, пока моральный уровень народа не станет настолько высок, что нам неоткуда будет брать солдат и полицейских.

Посланник досадливо пожал плечами.

- Мы, кажется, закончили спор об этом еще бог знает сколько дней тому назад. У нас это называется "махать кулаками после драки". А что касается морали народа, то хотя на нее и действует разлагающе ваша мораль, но она неизмеримо выше вашей. Мораль народа самоочищается, словно вода в реке, как вы ни пытаетесь ее загрязнить. Но сегодня мне хотелось бы напомнить вам, что не далее, как завтра, вы должны дать объяснения по поводу вооруженного нападения на Представительство.

- Дам, дам, - отмахнулся Первый Доверенный. - Но все же позвольте мне закончить мысль. Вы, должен заметить, постоянно противоречите сами себе. Вы почему-то обвиняете меня во всех грехах, хотя вам же принадлежит утверждение, что историю творит народ, а не вождь.

- Творит историю народ. Но войну объявляет глава государства.

Скорость обмена репликами возрастала.

- Будете угрожать санкциями?

- Уже угрожаю.

- Вы плохо думаете обо мне лично. Я не генератор антигуманных идей. Я, так сказать, передатчик; точнее сказать, выразитель морали государства. Но как скорость людей, бегущих по кругу, определяется скоростью самого медленного из них, так и мораль государства определяется моралью наименее сознательного из граждан. И я вынужден поступать в соответствии с этой моралью.

Посланник был глубоко убежден, что истина рождается не в споре, а в доброжелательной беседе. Поэтому он попытался закончить затянувшийся спор.

- Вы уподобили государство живому существу, приписав ему мораль. В таком случае, у него возможен и разум. Надеюсь, что оно с вашей помощью поймет невыгоды для себя, проистекающие из прежнего образа действий.

Посланник встал и, коротко поклонившись, направился к выходу. За ним последовали молодые люди. Первое Доверенное Лицо провожал их сияющей улыбкой.

Когда дверь за гостями закрылась, улыбка пропала с лица Первого, будто ее и не было. Первый нажал на кнопку под крышкой стола и резко приказал:

- Утешитель, ты меня слышишь? Надо срочно выяснить, кто снял фильм о полувоенной тайной акции в Антупии? И кто дал разрешение на показ по телевидению? Виновных и подозреваемых обработать по предварительной схеме "В" и доставить ко мне через час.

Первое Доверенное Лицо откинулся на спинку кресла. Задумался. Короткая верхняя губа его нервно дергалась, то и дело обнажая влажно взблескивающие зубы.

- Да! - Первый снова нажал на кнопку. - Только, бога ради, не доставляйте ко мне людей в шоке. Зачем они мне в таком виде? Они же молчат! Кроме того, это же не эстетично! Предварительно надо их вывести из этого состояния. И сообщите, что я узнал о вопиющем нарушении законности то есть об их аресте и пытках - и приказал срочно освободить их. Утешитель! Да ты зайди лучше ко мне!

Дверь отворилась без скрипа, и в нее проскользнул Утешитель.

- О, сын Логоса, трижды "доду", - почти пропел он и зло опустился на колени, сверкнув стеклом очков. - Виновных доставят через полчаса!

Первый Доверенный вытянул губы трубочкой и ласково потрепал Утешителя по щеке.

- Дитя мое, - засюсюкал он. - Ты один понимаешь меня. Ты наследуешь мой пост. Мой высокий пост - мою непосильную ношу. А эти... Я их всех подозреваю. И только что, во время религиозно-политического хоровода и прыжков, они нарочно делали не совсем те движения, которые требуют устав и традиция!

- Что вы, о многомудрый, - осмелился возразить Утешитель. - Мне кажется, что все ваши подчиненные прыгали достаточно верноподданически и в высшей степени благонадежно.

- Ну да, - заныл Первый. - Я все заметил. Магистр по планированию тайных акций, например, во время вращения допустил вопиющую небрежность, если это только небрежность, а не дерзкий вызов. Во время остановки танцующего брючины должны обернуться вокруг ног полтора раза. Таков строжайший ритуал. А у магистра получилось что-то около одной целой и трех десятых. Может быть, он думал, что я не замечу? Дурачок! Напрасно! Глаз у меня точен! Директор конторы внутренней безопасности перестарался. У него получилось почти два оборота. Это тоже подозрительно. Раз так боится, значит, есть что скрывать и чего бояться. Чтобы быть полностью уверенным, просмотрю запись церемониала еще раз.

Вскоре по распоряжению Первого стал собираться малый кабинет. Сдержанно скалился лошадинолицый Магистр по планированию тайных акций. По обыкновению, обильно потел Директор конторы внутренней безопасности. Он был не в силах скрыть волнение и то и дело доил-потирал массивный нос. Агенты донесли ему, что жена Первого одолевала супруга просьбами о назначении на пост Директора конторы внутренней безопасности молодого и "многообещающего" красавца офицера, которого она почему-то называла племянником.