Владимир Заяц - Тяжелые тени

Нда-Линь-доду молча смотрел на вытянувшееся перед ним чучело. Ясно, что эта тварь ничего толком не знает. Видя готовность младшего офицера, Нда-Линь-доду одобрительно кивнул. Сай-доду приободрился. Непосредственная опасность миновала, значит, еще не все потеряно.

Нда-Линь-доду сделал знак солдатам, и те вышли. Сам же он, натягивая белоснежные перчатки, задержался и, стараясь не дышать носом, сказал:

- Верю тебе. Как только она явится, сразу же сообщи нам. Наградим.

- Логос ты мой! - в восторге воскликнул Сай-доду. - Как же иначе?! Я сам ее к вам доставлю! За волосья притащу, негодную! Благородное слово офицера!

- Прощай, благородный офицер! - Нда-Линь-доду рассмеялся и вышел.

Интиль явилась к вечеру. Была тиха, немногословна и непривычно спокойна. В ответ на грязную ругань отца она только склонила голову и покорно ответила:

- Извини, отец. Я виновата. Я понимаю, что доставляю тебе много беспокойства. Отныне буду покорной дочерью.

Какое-то мимолетное воспоминание мелькнуло в памяти старого пропойцы. На мгновение открылся светлый уголок в его душе: детство Интиль - резвый ребенок в золотых кудряшках, ее звонкий смех. Но тут же все покрыла муть неистовой злобы.

- А ты знаешь, - завопил Сай-доду, чтобы заглушить воспоминания и разжечь себя посильнее, - знаешь ли ты, бессердечная дрянь, что из-за тебя меня, твоего отца и кормильца, чуть в тюрьму не засадили? А могли бы и расстрелять на месте. Да, да! Именно - расстрелять!

Он врал, верил своему вранью и от избытка чувств даже захныкал. Его красные веки увлажнились скудными слезами.

- Скажи, отец, что делать, и я выполню твою волю, - ровным голосом сказала Интиль.

Несмотря на похмельное отупение, Сай-доду заподозрил что-то неладное. Он повнимательнее посмотрел на дочь, увидел безмятежное выражение матового лица и вяло удивился. Но ему вспомнился недавний визит, и он решил, что сейчас не до умничанья. Надо побыстрее шкуру спасать. Нда-Линь-доду никогда не шутит.

- Вот что, дочка, - прохрипел он, стараясь, чтобы голос его звучал понежнее. - Пойдешь сейчас со мной. Я отведу тебя в одно очень приличное заведение. Там тебя кое о чем спросят и сразу же отпустят. Собирайся.

Сай повел дочь на Базу. Шел, тяжело переставляя ноги, мучительно страдая от головной боли и думал только об одном: побыстрее бы все закончить и похмелиться!

Он то и дело оборачивался, чтобы убедиться, что Интиль следует за ним. Несколько раз посетило его мимолетное удивление: непривычно неподвижно лицо дочери, ничего не выражают глаза. А походка... Что-то непривычное было и в походке. Слишком равномерно она шла. В каком-то изначально заданном темпе. Словом, совсем не так, как обычно.

Но Сай-доду избегал размышлений. Каждая мысль усиливала головную боль. И когда они оказались перед серыми металлическими воротами Базы, Сай-доду вздохнул с облегчением.

28

Махуня-доду и Тугон-доду застыли у стола в неподвижности. Ужас приковал их к месту и отнял способность соображать. Ясное дело, что землянин бил в дверь голой рукой или ногой. Дверь была сколочена из крепчайших дубовых досок. Да еще оббита с двух сторон листами железа. И после каждого страшного удара она дергалась и прогибалась, словно сделанная из фанеры. С притолоки сыпалась штукатурка.

После одного из ударов выбитая с мясом дверь с грохотом рухнула. В пыточную ворвался землянин. Кожа на руках гиганта была располосована краями металлической обивки, и кровь стекала на пол частыми каплями. С непостижимой быстротой Владимир оказался возле палачей, ухватил их за ворот и приподнял. Лица обоих посинели, глаза выпучились и обессмыслились. Немного подержав палачей в воздухе, переводчик швырнул их на пол.

Когда создание вернулось к ним, Володя раздельно и внятно спросил:

- Жить хотите?

Те усердно закивали.

- Где Интиль?

- Я скажу!

- Нет, я!!!

Тугон оттолкнул локтем маломощного шефа и засипел, подобострастно ища взгляда землянина:

- Была у нас такая. Интиль ее звали. Красавица! К ней никаких физических мер мы не применяли. Так только... попутали. Чуть-чуть, Володя представил, что означает по мнению этого животного "чуть-чуть", и ему захотелось сдавить волосатую шею. И долго не отпускать. Тугон, внимательно следивший за выражением лица землянина, в панике зачастил: Но мы ее отпустили. Отпустили, отпустили! Живой и невредимой! Увезли ее от нас.

- Куда? - быстро спросил Владимир.

- Как куда? - пожал плечами Тугон. По его мнению вопрос землянина был совершенно бессмысленным. - Куда и всех отвозят. В Дом Эвтаназии. Пощадите! Я все сказал!

- Существуй, - сказал Володя брезгливо. - Живите покуда. Как туда добраться?

- Двенадцать километров по юго-западному шоссе, - на этот раз шустрее оказался Махуня-доду. - Там такое небольшое здание. Красивое. Все в розах.

- Слушать приказ! - гаркнул Владимир, вспомнив сцену из какого-то детектива. - Сидеть здесь час. Никуда не выходить и никому не звонить. Иначе - смерть! Из-под земли достану! У нас - длинные руки! Понятно?!

Палачи молча пялились на землянина. Они не могли поверить своему счастью, так как были уверены, что, в лучшем случае, им перебьют голени и предплечья. На его месте так бы сделал каждый.

- Вам все понятно? - повысил голос Володя.

Палачи упали ниц и возопили:

- Понятно! Понятно! Благодетель ты наш! Да хранит тебя Логос!

Володя выбежал в коридор, выкрашенный белой больничной краской и побежал к выходу. Мчался, стараясь производить как можно меньше шума, и в голове его метались яростные мысли. Через полчаса, от силы - через час он от этого Дома Эвтаназии камня на камне не оставит. В пыль сотрет! В порошок! Только бы добраться поскорее!

Махуня-доду выглянул из пыточной и посмотрел вслед удаляющемуся землянину. И такая беззащитная была у него спина, что сама напрашивалась на нож или пулю.

- Тугон, - страстно зашептал Махуня-доду. - Там у нас в столике возле электроигл для ногтей - пистолет. А ну-ка, пальни!

Тугон что-то промычал и не двинулся с места.

- Тугон!

П-ока шли переговоры, переводчик скрылся за поворотом.

- Ты почему не выстрелил? - подступал с кулачками к помощнику Махуня-доду.

- Ты-то сам чего не стрельнул? - нервно почесываясь, парировал ассистент. - Слыхал, что он сказал? "У нас длинные руки". Тугону тоже жить хочется!

Махуня-доду сладчайше улыбнулся, и Тугон, даром, что тугодум, вздрогнул от неприятного предчувствия.

- Дорогой Тугон-доду! Тугончик! Малоуважаемый помощник мой! Ты уже сам себя наказал. Если у него действительно длинные руки, он тебя достанет, чтобы наказать за ложь. Разве тебя не учили в детстве, что врать нехорошо?

- Какая ложь?! - защищался Тугон. - Я все ему, как Логосу самому. Честно и откровенно сказал.