Олег Ёлшин - Тейа

Старому Ричарду было много лет. Если не столетие, то совсем немного отделяло его от этого рубежа. И когда в комнату вошла Валери, взяла в руки шприц и уже хотела сделать укол сыворотки, он понял, что жизнь бесконечна. Если сейчас, в свой последний день или час, он готов так смотреть на женщину, значит, он будет жить! И сколько еще не осталось, он хочет жить и любить, словно, ему еще нет и пятидесяти… Нет – сорока!.. Двадцати. Потому что душа не покидала этой земли и стремилась познать все то, что не успела за прожитые годы долгой, далекой, теперь уже прошлой жизни…

Так на острове появился еще один гражданин, еще один житель, который не стремился подняться туда, «наверх», получая все радости от этого места здесь, в миллионах годах «позади». И как удивительно, как чудесно было наблюдать, когда шел по пляжу великий старец – человек, который помолодел на десятки лет, а жизнь и желания были с ним, были его прошлым и будущим…

И снова корабли – плавучие острова и дворцы выныривали из пучины времени, приближаясь к маленькому островку в океане прошлого. Снова встреча великих и сильных мира сего проходила у Генри на вилле. У Генри и у Ричарда. Некоторые из гостей хорошо помнили старика, и рады были пожать эту благородную руку.

– Ричард, старина, ты снова с нами? – воскликнул пожилой господин без галстука, отводя его в сторону.

– Сколько времени прошло с нашей последней встречи – лет двадцать? – изумлялся он, глядя на Ричарда.

– В гробу я видал ту последнюю встречу, где тогда и находился, – засмеялся Ричард, пожимая ему руку. Потом прищурился и хитро посмотрел на собеседника:

– А я помню ты, старый сыч, даже слезы не проронил!

Человек без галстука опешил, вспоминая тот день, и на мгновение замер. Но, снова заговорил:

– Все шутишь, совсем не изменился! Выглядишь на бодрый полтинничек. Сколько тебе сейчас?

Ричард с удовольствием затянулся сигарой, выпустив колечко дыма. И вообще, теперь он все делал с удовольствием.

– Сколько мне сейчас? – повторил он. – Черт его знает, сколько! Знаешь, когда Генри приволок меня на остров, я думал, что мне уже лет двести – и ничем не удивишь. Но потом…, ты только послушай, старина…, когда вошла в комнату молоденькая девчонка с зелеными глазами, взяла в руки шприц и уже хотела сделать укол… Эта крошка держала мою руку, а я смотрел в ее зеленые глаза… Тогда и понял, что мне… не больше ста!

– Ха-ха-ха! – и они громко засмеялись на всю просторную залу.

– Что смеешься?! Через несколько дней мне было уже семьдесят. А сегодня я чувствую себя, как юноша – на полтинник. И если я готов был тогда, в последний день жизни, так смотреть на женщину, значит не все прожито!

– Ну, конечно, старина! – согласился человек без галстука.

– Вот только не знаю, как поступить с памятником на острове. Мои детки расстарались – видел? Памятник при жизни – это как-то…

– Оставим там твоего друга, а из тебя вылепим динозавра.

– Вот и правильно! Буду работать чучелом – отгонять птиц.

– Чучелом?! Ты мужчина – еще хоть куда!

– Ты так думаешь? Значит, еще съездим на сафари, старина, погоняемся за ящерами! – и Ричард потрепал старого приятеля по плечу.

– Конечно! А знаешь… Я тоже надумал зайти к вашей зеленоглазой на укол! Пора, так сказать, сделать подтяжку… Ха-ха-ха…

И уже серьезно добавил: – Ты слышал о наших делах?… Старина, ты кое-что пропустил!

– Слышал, слышал про ваши дела, – проворчал Ричард, – ладно, пойдем к остальным…

И они вернулись к длинному столу переговоров, заняв свои места.

Сильные мира… Что они могли сейчас предложить? Гигантские деньги, самые мощные рычаги на планете, которые до сих пор решали все, теперь не работали, и любое неразумное движение там, «наверху», любое действие приводило к неминуемому концу. Ричард знал многих из этих людей, знал, на что они способны. Но сейчас все они, словно попав в неминуемый водоворот, который пока вращался большими размеренными кругами, заставляя все двигаться по заколдованному кругу, уже притягивал к середине, где заканчивался пропастью. И никакие деньги, сила или власть не могли повлиять на события. Тем не менее, к концу беседы было принято решение: нанести удар на опережение по заводам страны-изгоя и вывести из строя установки с фотонной бомбой. Решено было сделать это позже, за месяц до события, чтобы не дать им возможность повторить попытку. Но, главным было – обойти ту роковую дату. Ричард сидел за длинным столом, внимательно слушал, молчал и понимая, что ответ нужно искать не здесь. Высокие гости недолго пробыли на острове и вернулись в свое время.

И снова амфитеатр летнего театра заполнялся людьми. На сей раз никто не выступал, не вручал наград. Ричард попросил Генри пригласить людей и просто поговорить. И теперь народ праздной толпой собирался, занимая места на трибунах. Они сидели и ждали, они были зрителями, и никто не хотел брать на себя роль ведущего. Люди знали, что их пригласили поговорить об их будущем, но многие были далеки от политики, а остальные, такие как Вудли, уже не имели решения, потому молчали.

Генри коротко рассказал о ситуации там, «наверху», в их далеком мире, и попросил высказаться тех, у кого были какие-нибудь идеи. Но для многих их помыслы и стремления теперь находились здесь и уже не выходили за рамки острова. Одни смирились, другие по привычке надеялись на военных, дипломатов, правителей, да и не привыкли они брать на себя такую ответственность и решать все за целый мир – так устроена жизнь. Каждый в своем маленьком кругу, словно в раковине, – и царь, и Бог. Но стоит выглянуть наружу – не хватает ни сил, ни разума, а главное – желания, задуматься о том, что где-то дует ураганный ветер и сносит все на своем пути. Пора что-то решать, но способны на это лишь единицы. И теперь Генри мучительно искал среди людей, среди этого маленького бессловесного стада тех немногих, которые были способны на что-то еще.

Вот сидит Вудли – гениальный разведчик. Не раз он спасал и вытаскивал, прикрывая собой те бреши, которые, словно, на тонущем корабле образовывались снова и снова.

Вот Леонид. Он уже выполнил свою миссию, побывал на передовой, но вернулся ни с чем.

Валери. Эта юная девушка теперь работала на будущее их острова, а, может быть, цивилизации, сама не осознавая того. А ее физик был с ней рядом. Им было достаточно этого, было хорошо вдвоем, спокойно и легко.

Писатель. Это гениальный человек! И если в его книгах героям что-то удавалось, то в жизни, по-видимому, нет. Сейчас он сидел, молчал и думал, мнение его Генри помнил хорошо…

Ричард Уилсон с удовольствием озирался по сторонам. Как было сказано выше, теперь этот человек снова все делал с удовольствием. Оставив предыдущую жизнь далеко позади и начав новую, он ценил каждое мгновение, каждый вздох, каждый взгляд этих людей, птиц над головами. Ценил свет солнца, которое снова освещало его столетнюю жизнь и помолодевшее тело. На вид ему не было и пятидесяти, а те пять месяцев, которые еще оставались до неминуемой катастрофы, казались ему вечностью. Он смотрел на этих людей, совсем молодых мужчин и женщин. Многие уже сбросили, как ящерицы, свои старые тела, и сидели юные, обновленные, безмятежные и счастливые на этом острове, где ничего не могло случиться. Они были спокойны, привыкая к новой жизни, которую им подарила сыворотка Валери. И вдруг его осенило…