Борис Петров - Колокол (СИ)

— Марк, я все понимаю. Но разве нет хоть одной возможности оспорить этот документ? Мы же можем вывести этот вопрос на общественное обсуждение. Все-таки вся деятельность центра идет за счет налогоплательщиков, интерес к Эксперименту среди населения очень высокий, пусть люди решают.

— Николай, Николай, — Марк снял толстые очки и начал усиленно протирать их платком. Он делал так всегда, когда хотел собраться с мыслями, — Ты же не первый год работаешь в Исследовательском центре. Неужели ты сам поверил в те идеалы, которые выбиты при входе? Сколько раз нас ставили на место, не припомнишь? А я вот все помню, — Марк вздохнул. Положив очки на стол, он посмотрел на меня печальными глазам, — теперь нас закроют окончательно. Никто не хочет знать правду, запомни это. Тем более, когда правду и так никто не скрывает, надо только открыть глаза.

— Ты думаешь, что это конец?

— Я не думаю, я знаю. Меня уже отправляют на пенсию, на почетную пенсию. Приказ будет в следующем месяце. Вас тоже разгонят, не сомневайтесь.

— Печальную картину ты рисуешь. Ну а как же Эксперимент? Что, все эти годы впустую?

— Ну почему же, нет. Результатов уже достаточно для начала колонизации Надежды, ты сам участвовал в комиссии. Ваши имена вписаны в историю, гордись. Вот только Коля, я тебе как друг говорю, не надо бороться с ветряными мельницами. Нам этот мир не изменить, да и тот тоже, все тщетно.

— Хорошо, но, а как с публикациями? Почему последние не вышли в печать? Их даже засекретили в стенах центра.

— Никто не любит правды, Коля. Никто не любит. У тебя молодая жена, дочь растет, сколько ей уже?

— Шесть месяцев исполнилось на днях, — я улыбнулся, видя перед собой Лену, держащую на руках маленькую Аню.

— Вот-вот. Дети это счастье. Ты сам не молодой уже, скорее ей в деды годишься. Береги здоровье, оно того не стоит — сломают, будь уверен.

— Ну а какая официальная версия, ты ее уже видел?

— Видел что-то краем глаза. Почва уже готовится, всех переключают к подготовке экспедиции на Надежду. А потом тихо объявят о закрытии, а может и не объявят.

Я молчал. Выхода не было. Тупик. Вот так просто, взять и закрыть!

— Иди домой, поздно уже. Да и мне пора, — Марк стал и начал собираться. Надев пиджак, он погасил настольную лампу, — если тебе станет легче, то последний отчет все-таки опубликовали, правда, только на китайском. Дальше он, конечно, не пойдет, но там он вызвал фурор. Здесь же негласное табу, не пытайся пробить этот вопрос, посадят.

Я с удивлением посмотрел на него.

— Да, посадят. Это меня просили тебе и твоим ребятам передать. Статью подберут, не сомневайся.

— Я тебя понял, — сухо ответил я. Вздохнув, я подхватил свой портфель и мы вышли.

Вечерний город мерцал огнями. В воздухе уже призывно звучала зима, отодвигая уже уставшую за два месяца осень. Легка изморозь покрывала землю, прикрывая тонкими белыми нитками остатки пожелтевшей травы.

Холодный воздух освежал, он утолял зарождавшуюся в глубине головы острую боль, боль от безнадежности, боль обиды, боль бессилия.

Что делать дальше? А ничего. Все. Все закончено. К чему все…

Я позвонил Матвею Федоровичу и вкратце изложил суть. Последний шанс растаял в морозном воздухе. Матвей Федорович молчал, слушая меня.

— Ч то думаешь, Матвей Федорович?

— Не знаю. Не вижу пока. Пока дают работать, будем работать.

— Это конечно, но судя по всему, это наш последний месяц.

— А помнишь, как все начиналось? — Матвей Федорович жизнерадостно выпалил пару историй, которые мы рассказывали уже тысячи раз, но они были сейчас уже большим, чем просто хохмами, ранее смешные, теперь они вызывали лишь новый приступ тоски, злости, негодования. Он замолчал, почувствовав это.

— До завтра, Матвей, надо собрать всех, битва проиграна.

— Не теряй надежду, Николай. Помнишь, как нас осаждало войско Атаса Веселого? Нельзя терять надежду. До завтра.

Подойдя к дому, я постарался придать своему лицу более или менее воодушевленное выражение, стараясь скрыть уныние, но врать Лене не хотелось, и я бросил это занятие. «Никто не любит правды — эхом пронеслись слова Марка в моей голове, = а зачем тогда мы копья ломаем? Что даст нам наша стойкая позиция? Кому она принесла добро?». Отогнав от себя рабское мышление, я поспешил домой.

Елена сидела в комнате, смотря на спящую дочь. Девочка уснула совсем недавно. Дверь тихонько скрипнула, послышались осторожные повороты замка. Лена поднялась и направилась в коридор. Бесшумно прикрыв дверь, она смотрела на то, как аккуратно, стараясь не производить лишнего шороха, я снимал ботинки. Поставив их на полку, я подошел к ней. Она прильнула к моей груди и тихо сказала:

— Аня спит. Есть хочешь?

— Да, — честно ответил я, — не отказался бы.

Лена потянула меня в сторону кухни, требовательно указав на дверь ванной, чтобы я помыл руки. Я не стал спорить и добросовестно выполнил задачу. Сложив пиджак на стуле, сел за стол, наблюдая за тем, как Лена собирает на стол. В комнате послышалось легкое сопение, я встал и пошел посмотреть на дочь. Аня спала тихо, чуть сопя маленьким носиком. Поправив одеяльце, я оставил дверь наполовину открытой.

Мы ели молча, я смотрел на Лену, слегка пародируя ее, старясь рассмешить. Она с наигранной серьезностью смотрела на меня, но все же не выдержала и рассмеялась.

— Коля, прекрати, Аню разбудим, шепотом сказала она.

— Она крепко спит, ее пушками не поднимешь. Вся в маму.

— Вот не надо. Кто из нас еще больший соня. Как прошел день?

— Хуже чем обычно. По правде говоря, мы сдали все позиции. Я сегодня говорил с Марком, все бесполезно, решение окончательное.

— Может оно и к лучшему, — Лена встала поставить чайник. Я с удивлением посмотрел на нее. Видя мое недоумение, она ухмыльнулась уголками рта, решив продлить интригу и немного позлить меня. Я заметил это, но принял правила игры. Изображая недоумение с легким налетом негодования, я взглядом настойчиво требовал объяснений.

— Все к лучшему. Подумай сам, что может дальше принести Эксперимент? Хотим ли мы знать будущее, свое будущее? Действительно ли люди этого хотят?

— Не совсем тебя понимаю.

— Ну, смотри, что показал нам Эксперимент?

— Не корректный вопрос, Эксперимент многое дал, что конкретно ты имеешь ввиду?

— Ты сам говорил, что основным результатом Эксперимента является доказательство того, что природа человеческая неизменна, даже если это другой мир.

— Да, именно так, — я начинал понимать, к чему она ведет.

— Пока я сижу дома, у меня есть много времени подумать. Так вот мое мнение, что Эксперимент надо действительно закрывать, так как мы уже увидели свое прошлое. Правду о нашем настоящем мы тоже смогли прочесть в поле Эксперимента, вот только никому не нужна эта правда. Никому. Мы не отличаемся от них, мы такие же. Люди всегда были и останутся рабами — твои слова.