Борис Петров - Колокол (СИ)

«Бред, ну бред собачий! — вновь и вновь повторял я себе, вспоминая отъевшиеся морды следователей, которые с воинствующим невежеством зачитывали мое обвинение».

А ведь ничего и не сделаешь. Былые регалии потеряли ценность, тех, кто пытался выступить в защиту, поспешно отправили на пенсию. Даже Юру отстранили на время, отправили в отпуск, бессрочный отпуск.

Глядя на рушащиеся судьбы моих коллег, друзей, я не мог себе найти оправдания дальнейшей борьбе. Бороться с кем? Опровергать что? То, что нам «шьют» не подвластно пониманию нормально мыслящих людей, но вот как раз это и делает бессмысленными все наши попытки хоть что-то опровергнуть.

Я пытался думать о хорошем, представлял себе Лену, как она гуляет с Аней по нашему любимому парку, как мы вместе… от этого стало тошно. Тупая злоба от бессилия сковала душу. Я соскочил с койки и начал отжиматься от грязного серого пола. Меня этому учил Лю, «выплесни агрессию, не держи ее в себе, двигайся, движение побеждает боль — говорил о часто». Струи пота заливали мне глаза, руки, не привыкшие к столь сильным нагрузкам болели. Я продолжал, но силы уходили, в один из моментов я просто рухнул на пол. Холодный цементный пол холодил разгоряченное тренировкой тело, успокаивая кипящую кровь и остужая мозг.

Как же мы этого не предусмотрели? Но кто мог в такое поверить? Заработались, ученые, за границами знаний не увидели простейших интриг, простейшего предательства.

Я посмотрел в окно. Вечер начинал свою работу, и жалкий кусок неба, доступный мне за решетчатым окном, медленно наливался темно-синими чернилами.

В коридоре раздались шаги. «Две пары солдатских сапог, один офицер, — считал я про себя, — так, а вот это уже интересно кто?». В стройный топот вмешивался иной, нехарактреный для этих мест звук, будто небольшим молоточком постукивали по полу: цок-цок, цок-цок. Это каблуки! Точно, ошибки быть не могло!

К камере подошли, загремел массивный засов и дверь отворилась.

— Заключенный Кузнецов встать, лицом к стене, руки за голову, — пробасил нечленораздельной скороговоркой офицер. Я послушно встал к стене, искоса пытаясь разглядеть маленький женский силуэт, стоявший чуть позади от входа. Солдат жестко защелкнул на моих руках наручники и грубо усадил на койку. Другой внес стул и поставил перед входом напротив меня. В камеру вошла небольшого роста девушка, разглядеть ее поподробнее я не мог, так как слепящий свет от входа бил хлесткой плеткой по глазам.

— Если потребуется, мы за дверью, — сказал офицер и вышел. Солдаты последовали за ним. Дверь камеры закрылась, и я зажмурил глаза, чтобы дать глазам отдохнуть.

Девушка некоторое время стояла, осматривая камеру. Потом аккуратно села на край стула. Лицо ее напоминало мне моего погибшего друга, но я решил не торопиться с выводами.

— Вы меня не можете знать, но я знаю Вас очень хорошо, — ее мягкий голос с сильно различимым акцентом звучал в темнице наподобие деревянной флейты, отражаясь от серых бетонных стен яркими нотами серебряных струн. Девушка была китаянка, это слышалось и в голосе, манере говорить. Собственно внешность играла в данном случае решающую роль. — мой отец много о Вас рассказывал хорошего.

— Я очень рад услышать столь лестный отзыв, но мне все-таки хотелось услышать Ваше имя.

— Меня зовут Мэй Син, я младшая дочь Лю Сина, вашего коллеги.

— Я приношу Вам свои соболезнования в связи с гибелью Лю, к сожалению, мы не смогли предотвратить это несчастье.

— Это был несчастный случай, — я удивленно поднял брови, но тут же придал своему лицу понимающее выражение. Она заметила это, но не подала виду, — Вы понимаете, что другие версии не могут быть рассмотрены всерьез.

Она сделала неуловимый жест рукой, которым Лю всегда призывал нас верить ему в сложных ситуациях.

— Мы хорошо понимаем и то, что Ваше нахождение здесь большое недоразумение. Мы готовы помочь Вам разрешить этот вопрос скорейшим образом. Чтобы не вводить Вас в заблуждение, мы — это наше государство. Тот вклад, что сделали лично Вы и Ваша команда в развитие науки безусловно оценен нами в наивысшей степени.

— Я очень рад Вашей заботе. Я готов принять от Вас помощь, но с одним лишь условием.

— Вашей команде будет также оказано поддержка в полном объему. Завтра мы перевозим Вашего коллегу в Пекин для прохождения курса реабилитации. Смею Вас уверить в том, что наша методика поможет ему встать на ноги в ближайшие полгода.

— Тогда у меня нет условий. Я готов. Изложите свои, ведь не бескорыстно Вы решились нам помочь?

— Условие наше несложное. Мы хотим, чтобы Вы продолжили свои исследования, вместе с членами Вашей группы, если они хотят переехать, в нашем исследовательском центре.

— А я смогу вернуться потом на Родину?

— Боюсь, что это будет невозможно. Предлагая Вам нашу помощь, мы берем на себя определенные обязательства перед вашим государством. Поймите меня, пожалуйста, правильно.

— Мне все понятно. Какие мои дальнейшие действия?

— Вам придется побыть здесь еще две недели, после чего Вас доставят к нам в посольство. После, в течение недели, Вы будете дома, в новом доме.

— А моя жена?

— Думаю, что она расскажет Вам все сама. Считаю, что мы обсудили все. Буду рада встертиться с Вами через месяц в Пекине. Да свидания.

— До свидания, Мэй. И спасибо Вам большое.

— Спасибо надо говорить моему отцу, он многое предвидел. Так что можете считать, что все идет по плану, по плану моего отца.

Когда она вышла, за дверью послышалось некоторое движение. Цокот ее каблуков пропал, но через некоторое время послышались шаги другой женщины. Мое сердце забилось так часто, что, казалось, оно вот-вот выпрыгнет и бросится к двери, за которой стояла она!

Дверь с лязгом отворилась, и в камеру вошла Лена. Она подождала, когда дверь за ней закроется и посмотрела на меня.

Мы стояли и смотрели друг на друга. Сколько несказанного, сколько ожиданий, тревог, боли пронеслось за эти секунды. Она осунулась за эти месяцы, глаза были красные, видимо от слез.

— Надеюсь, ты согласился? — тихо спросила она меня, когда мы стояли посреди камеры обняв друг друга.

— Да, я согласился. Так будет лучше для всех нас.

— Вот и хорошо, — Лена тяжело вздохнула, выпустив напряжение от ожидания ответа. — Я грешным делом думала, что ты захочешь бороться со своими мельницами. Я бы это поняла.

— Нет, с ветряными мельницами покончено. Все закончилось, начинаем новую жизнь. Когда Вы летите?

— Послезавтра. Я с Аней, Дима с семьей, Володя, Агафон, Олег.

— А Матвей?

— Он решил остаться, говорит, что не в его возрасте менять жизнь, хочет умереть на Родине.

— Да какая же это Родина?!

— Наша, Коля — это наша Родина.