Александра Лаврухина - Кристалсэнд 1010.28 (СИ)

Пошел мелкий дождь. Кэт натянула капюшон куртки почти до самого носа и стала искать хоть какой-нибудь навес; после десяти минут поисков ее усилия были вознаграждены — рядом с одним из домов на Джарвисон-стрит стоял закрывшийся на ночь продуктовый киоск с довольно большим навесом, и девушка бросилась туда, надеясь переждать дождь; однако через минут пять-семь он усилился. У киоска была небольшая приступка снизу, куда можно было сесть, не боясь ни упасть с высоты, ни сидеть враскорячку; туда-то Кэт и уселась. Приступка была довольно широкой, чтобы на ней можно было комфортно сидеть, но вот лечь было весьма проблематично — а ведь девушке очень хотелось спать (особенно после такого напряженного и драматичного вечера).

Через минут десять-пятнадцать дождь постепенно стал ослабевать, и Кэт потихоньку, стараясь не ступать в особо глубокие лужи, пошла дальше. Девушка старалась не смотреть на светящиеся окна домов — это пробуждало в ней лютую ненависть к простым людям — обычным обывателям, глупым, безвольным, серым и неинтересным существам, живущим своей бессмысленной жизнью, не интересующимся ничем, кроме себя самих… однако именно эти безвольные букашки сейчас сидят в теплых квартирах… большинство из них спит в теплых и мягких кроватях, а те, кто не спит, сидят перед телевизором, едят и пьют что-то вкусное, болтают друг с другом… Продолжать эту логическую цепочку Кэт не стала, иначе могло получиться, что быть простым обывателем намного выгоднее, чем… Тут она чуть не утонула в огромной луже, преградившей вход в небольшой темный переулок. Кое-как обойдя само собой образовавшееся городское «мини-море», девушка направилась было в находящийся слева двор, но вдруг сзади раздался громкий и неприятный женский голос:

— Стоять! Вы арестованы!

— Чего? — резко обернулась Кэт, мгновенно приготовившись дать отпор; она увидела стоящую рядом с лужей светловолосую девушку-полицейского с пистолетом; в тот же момент дамочка открыла огонь, но Кэт удалось увернуться от пуль — правда, она грохнулась в другую лужу (пусть помельче и поменьше, но все равно приятного мало) и больно ударилась правым плечом о стену дома. Когда девушка-полицейский снова направила свое оружие на Кэт, та решила с ней не церемониться и телепатически атаковала ее, послав мощный пси-импульс (честно говоря, мощным он был только для самой Кэт, т. к. времени на развитие телепатии у нее просто не было); ни на что она не надеялась, думая, что у копов наверняка есть пси-подавители, но, к ее удивлению, атака подействовала, и дамочка-полицейский, вскрикнув и выронив пистолет из рук, покачнулась и упала на левый бок, ударившись левой рукой о стену и чудом не свалившись в громадную лужу.

«Интересно, почему они до сих пор чаще всего используют обычные пистолеты, а не бластеры? Ведь они у них тоже есть, только редко используются. Не хотят рисковать из-за криворукости большинства сотрудников?

Кэт смотрела на валяющийся на земле пистолет; соблазн забрать его с собой был велик, но, однако, девушка-полицейский не потеряла сознания и пока просто сидела на земле, приходя в себя после чудовищной боли в голове, вызванной телепатической атакой, к тому же пистолет лежал рядом с ней; так что Кэт решила не рисковать и бросилась прочь.

Больница ICTEC, холл на пятом этаже.

— … Значит, завтра тебя выписывают? — произнес Джим Мэнн, подходя к большому мягкому дивану со светло-бежевой обивкой, на котором сидел Фрейзер.

— Да. У врачей больше никаких претензий нет. С моей боевой системой тоже разобрались… ведь так? — Марк пристально посмотрел на своего приятеля, на что тот дернулся и на пару секунд замешкался, но затем с виноватым видом кивнул:

— Да-да, все готово. Я создал новую защитную систему…

На пару минут оба собеседника замолчали, затем Джим, глядя куда-то в сторону, с деланной беззаботностью негромко произнес:

— Надо бы сегодня вечером сбегать в магазин, купить продуктов для праздника…

— Для какого? — с таким же равнодушием ответил Марк, тоже не глядя на собеседника.

— Ну, для дня рождения…

— Черт побери! — воскликнул Фрейзер. — Так у тебя же завтра день рождения! Я и забыл совсем…

— Да ничего, ничего, не беспокойся. Все забывают. Со всеми бывает… — отмахнулся Мэнн.

— Все забывают? Хочешь сказать, тебя никто не поздравляет?

— Да нет, домашние вроде как поздравляют, но… как бы сказать… словно делают одолжение. А вот коллеги по работе часто забывают.

— Так ты же вроде никогда не говорил, когда у тебя день рождения… точнее, говорил, но вскользь.

— Да нет, говорил, хоть я и не участвую в этих ваших корпоративных праздниках, — покачал головой Джим. — Просто… просто никого это не интересует.

— Ну не надо строить из себя несчастного, не надо, — похлопал Марк приятеля по плечу. — Я, конечно, ничего тебе подарить не могу, но поздравить на словах сумею.

— Да ничего-ничего, все в порядке, — Мэнн тяжело вздохнул и замолчал, глядя на свои ноги. Он помолчал минуты три, затем негромко сказал, переведя взгляд на потолок: — Вот в детстве меня нормально поздравляли, правда, только дома, но тогда я еще был глупым ребенком, поэтому со мной и нянчились, а вот когда я вырос, и стало ясно, что не быть мне среднестатистическим менеджером, экономистом или юристом, вот тогда на меня стали косо смотреть.

— А я никогда особо не зацикливался на теме дней рождения и прочей подобной чепухе, — после небольшой паузы ответил Фрейзер. — Поздравляют — и ладно.

— Да, конечно, это не важно, но, согласись, приятного мало, когда тебя не замечают или усиленно делают вид, что не замечают. Так ко мне относились в школе и в университете, так пытались относиться и дома. Друзья у меня были — такие же чокнутые гики, как и я, и их родители и знакомые тоже бесились из-за их нестандартных хобби — ну не нравится обычным людям, когда кто-то «копается в железках» и «играет в кровавые игрушки». Ну, вообще-то там были намного более грубые формулировки. Однажды чуть даже не дошло до рукоприкладства — отец решил, что все проблемы с электричеством в нашем квартале происходят из-за меня, и чуть не набил мне морду, но вмешались дед с бабкой. Тогда мне вообще хотели запретить копаться в железе, но все обошлось.

— Ну, у меня детство было не такое драматичное, все было более-менее нормально, — сказал Марк. — Правда, я был довольно драчливым, но до серьезных конфликтов дело не доходило. Хотя однажды наша дворовая «банда» решила подраться с «бандой» соседнего двора, и одному мальчишке сломали руку, но никто не стал выяснять, кто это сделал, — все списали на мерзкий характер того парня — а он и действительно был сволочью: издевался над животными, хамил всем вокруг, даже учителям, воровал деньги… в итоге, говорят, он уже в 14 лет подсел на наркоту, а в 15 загремел в колонию.