Филип Фармер - Т. 19. Ночь света. Отче звёздный. Мир наизнанку

Председатель кончил говорить по телефону, и Стенгариус, подняв глаза на Джека, показал ему сложенные буквой «О» большой и указательный пальцы.

Кулл улыбнулся. Если все пойдет как надо, он сможет продвинуться по службе и получить место в нижнем ряду, на дне. А в один прекрасный день, не исключено, дослужится и до секретаря. А там, возможно — хотя не очевидно, — и до поста Председателя. Тот уже так давно занимает трон.

Голос Федора оторвал Кулла от мечтаний:

— Мистер Кулл, я еще не закончил. Осталось совсем немного.

Джек вдруг понял, почему этот голос показался ему знакомым. Ну конечно! Он слышал его совсем недавно, в своей квартире, когда после ухода доктора Б. О. хотел положить на место телефонную трубку.

— Внизу, в канализации! — произнес Кулл.

На другом конце тяжело задышали. Молчание. Потом произнесли слова на каком-то славянском языке, очевидно, русском. Реплика Кулла, видимо, ошеломила Федора, раз он перешел на родной язык. Наконец он проговорил на древнееврейском:

— Что вы имеете в виду?

— Сегодня утром твой телефон случайно подключился к моему, — ответил Кулл. — Я слышал тебя. Вот почему твой голос показался мне как будто знакомым. Ты ведь не служащий Коммутатора. Что в таком случае ты делаешь на телефоне?

Кулл не стал говорить, что подслушал только последние слова разговора и только его голос. Пусть панический страх вытрясет из Федора все, о чем Кулл не знал. Гнилые яблоки, упавшие от ветра осознания вины. Во всяком случае он надеялся на это.

— Мистер Кулл, — сказал Федор, — я не знаю, как долго вы слушали. И на чьей вы стороне. — Он так и не ответил, почему воспользовался телефоном.

— На стороне Человека, — произнес Кулл. — Или ты думаешь, что я — мерзопакостный Иуда? Я не стану работать на Правителей, черт бы их побрал!

— Я не хочу больше говорить по телефону, — разволновался Федор. — Я как-то не подумал об этом раньше. Правители могут подключиться к этой линии.

— Если и так, то они пока ни разу не проявляли себя в этом отношении, — заметил Кулл. — Коммутатор работает уже довольно долго, и они никогда ни во что не вмешиваются. Во всяком случае, их вмешательство, если когда и имело место, было косвенным.

Его снова бросило в пот. Время от времени люди исчезали. Может быть, Правители, которых никто никогда не видел, но которые все-таки должны существовать…

— Вы знаете, где я, — сказал Федор. — Я подожду вас здесь.

В трубке щелкнуло, и телефон отключился.

Кулл не стал перезванивать Свену, а вместо этого решил пойти прямо к нему и Федору. Ему пришлось спрашивать разрешения выйти. Но после того как он объяснил, что Федор может оказаться для них сущей находкой, ему велели не упускать такой возможности. И все выяснить.

— Если ты и вправду откопаешь что-нибудь на благо Коммутатора, то станешь большим человеком в организации, — высказался Стенгариус. — Больше, чем ты есть, по крайней мере. Только не заносись слишком. Иначе тебя быстро обстругают — не успеешь даже сообразить, откуда ножи на твою голову. Я бы сам взялся за это задание, но мне сейчас некогда.

Он не сказал, что опасается происков коллег, но подумал. Стоило человеку добиться должности Первого Телефониста, как он становился пленником. Он не мог оставить свой пост. Но зато его положение давало ему немало выгод.

Одной из них была Филлис Нилстром. Когда Кулл вышел из зала Коммутатора, она стояла в вестибюле и разговаривала с Робертсоном, Первым Телефонистом из второй смены. Она была красивой женщиной среднего роста. Ее светло-пепельные волосы, зачесанные назад, обнажая широкий лоб, стягивались в большой тугой узел Психеи. Ее отличали длинные стройные ноги, крутые упругие ягодицы, узкая талия, плоский живот и груди, упругие и налитые, но не лишенные изящества, хрипловатый голос.

Кулл ненавидел ее.

Вскоре после того как он стал служащим Коммутатора, он отправился на вечеринку, устроенную Кардиналом, Главным Телефонистом сектора XXБ-IA/А. Кардинал познакомил его с Филлис. Та предупредила Кулла, что он может пожать ей руку, но столь тесное общение этим и ограничится. Он почтительно засмеялся, но остаток вечера не сводил с нее глаз. Еще ни одной женщины он не желал так, как ее. Но он был не дурак и ничем не обнаруживал своего влечения. С тех пор он пользовался каждым случаем, чтобы немного поговорить с ней — в вестибюле Коммутатора, на вечеринках, а иногда при «случайных» встречах, им же самим и подстроенных. Затем, когда он пробился на должность Главного Телефониста по сектору XXБ-8Н/Б и сравнялся в положении с Кардиналом, а значит, имел что предложить ей, то отважился признаться ей в любви. Он знал о ее тогдашних непростых отношениях с Кардиналом и что оба были несчастны друг с другом; это придало ему смелости.

К удивлению и восторгу Джека, Филлис не отвергла его и ответила, что будет рада переехать к нему жить. В том случае, конечно, если Кардинала из-за чего-нибудь понизят в должности. Но если она уйдет к Куллу, пока Кардинал еще у власти, агенты последнего помогут ей исчезнуть, убив и сбросив ее в канализационные трубы. И защитить ее Кулл будет не в Состоянии.

— Вскоре после этого телохранители Кардинала схватили Заббини, телефониста одного из небольших секторов, прямо в жилище Кардинала. Они убили его и стали искать своего хозяина. Не найдя его в комнатах, хотя точно знали, что тот не покидал квартиры, они выглянули из окна. Увидев толпу, собравшуюся вокруг тела, они поняли, что произошло. Заббини выбросил Кардинала из окна.

Вернувшись чуть позже домой и узнав о случившемся, Филлис очень удивилась, но особого горя не проявила. После дознания, проведенного Первым Детективом Коммутатора, с Филлис были сняты все обвинения. Выяснилось, что Заббини был влюблен в Филлис, и, по всей вероятности, убил Кардинала в надежде заполучить ее в любовницы.

Это известие слегка шокировало Кулла. Он не сомневался, что Филлис подговорила Заббини убить Кардинала, с тем чтобы избавиться от него и стать любовницей Кулла.

Но он забыл об этом, когда лег с ней в постель. Более страстной женщины он еще не знал.

А вернее, он думал так, пока однажды Филлис не бросила его и не ушла к Стенгариусу, Первому Телефонисту. Кулл закатил ей сцену, обзывая ее всеми словами, какие только, приходили на ум, на древнееврейском, английском и сатанинском языках. Тогда Филлис заявила, что она фригидна и ей приходится принуждать себя, чтобы спокойно сносить домогательства мужчин. Но ей хочется взять от жизни все удовольствия, — ее собственные слова, — а для этого, что вовсе нетрудно, она может изобразить страсть и позволить мужчинам восторгаться ее красотой.

Кулл пригрозил рассказать обо всем Стенгариусу. Филлис рассмеялась и сказала, что в таком случае скажет Стенгариусу, что он замышляет отбить ее. Кто поручится тогда за его, Кулла, жизни?