Рене Баржавель - В глубь времен

— Я думаю, — начал он, — мы тоже имеем право голоса.

Он вежливо попросил журналистов удалиться и по микрофону передал просьбу всем ученым, техникам и рабочим экспедиции немедленно собраться в зале.

На следующий день в момент открытия Ассамблеи ООН президенту передали коммюнике из квадрата 612. Это же коммюнике было распространено всеми возможными средствами информации. Оно гласило:

"Члены Международной полярной экспедиции единогласно пришли к следующему:

1. Мы не признаем права какой-либо отдельной нации, будь она богатой или бедной, требовать для исследования хотя бы малейший фрагмент золота из Сферы.

2. Мы предлагаем, если это будет признано полезным для человечества, создать и отлить международные монеты, с тем условием, что золото останется там, где оно находится сейчас, принимая во внимание, что здесь, под километровой толщей льда, оно будет не более "замороженным", чем в подвалах национальных банков.

3. Мы не признаем компетентность ООН — организации политической — в решении научных и медицинских проблем, связанных с судьбой искусственно замороженной пары. Мы не доверим этих живых существ никакой отдельно взятой стране.

4. Мы обязуемся предоставить в распоряжение всего человечества научную информацию, которая собрана и будет собрана Экспедицией.

5. Мы приглашаем Фостера из Колумбии, Маисова из Академгородка, Забрека из Белграда, Ван Хука из Гааги, Хамана из Бейрута и Лебо из Парижа срочно присоединиться к нам в квадрате 612 со всеми необходимыми для реанимации материалами".

Это заявление произвело эффект удара ногой по улью. Стекла дворца ООН дрожали с первого до последнего этажа. Делегат из Пакистана рыдал, от имени детей, которые умирали от голода, он призывал обуздать гордыню ученых, которые решили возвыситься над человечеством. Он говорил о "диктатуре мозгов" и, заявив, что это недопустимо, попросил применить санкции.

После страстных дебатов Ассамблея проголосовала за немедленную высадку "голубых касок" в квадрат 612, решив от имени Организации Объединенных Наций изъять все, что там находится.

Через два часа МПЭ-1 попросила международной связи. Все национальные и частные телекомпании прекратили свои передачи, чтобы передать сообщение с полюса.

На экранах возникло лицо Гувера. Лицо добродушного толстяка, с рыжими, наспех приглаженными волосами. Лицо человека, всегда готового улыбаться, какие бы чувства не владели им. Но сейчас он был необычайно серьезен.

— Мы потрясены. Потрясены, но полны решимости, — произнес Гувер. Он повернулся направо, потом налево и сделал какой-то знак. Камера отодвинулась назад, позволяя увидеть тех, кто стоял за ним: Леонову, Рошфу, Шанга, Лао Чанга. За ними в свете прожекторов открывались лица ученых всех специальностей и всех национальностей, которые вот уже многие месяцы сотрудничали при раскопках.

Гувер продолжил:

— Вы видите, мы все здесь. И все полны решимости. Мы никогда не позволим частным, национальным или международным наемникам наложить руку на те блага, от которых зависит счастье людей сегодня и завтра. Мы не доверяем ООН. Мы не доверяем "голубым каскам". Если они высадятся в квадрате 612, мы сбросим в Колодец атомный реактор и взорвем его… — он помолчал некоторое время, чтобы дать слушателям возможность переварить всю значительность принятого решения. Потом он предоставил слово руководителю советской группы исследователей.

Леонова открыла рот и не смогла говорить. Ее подбородок дрожал. Мощная рука Гувера легла ей на плечо. Леонова закрыла глаза, глубоко вздохнула и немного успокоилась.

— Мы хотим работать здесь для блага всех людей, — наконец заговорила она, — нам легко помешать сделать это. Нам не принадлежит ни одна гайка и ни одна крошка хлеба — все это собственность той или иной страны. Достаточно отрезать нас от мира. Или применить злую волю. Наш успех до сегодняшнего дня был результатом объединенных усилий. Нужно, чтобы эти усилия продолжались с той же интенсивностью. Вы все можете получить результаты, все вы, кто нас слушает. Я обращаюсь не к правительствам, не к политикам. Я обращаюсь к мужчинам, женщинам, к людям, к народам. Пишите вашим руководителям, главам государств, министрам, советам. Пишите немедленно, пишите все! Вы можете еще все спасти!

По ее лицу струился пот, камера взяла крупный план.

На экране появилась рука и протянула ей платок. Она вытерла виски и с огромным волнением, но решительным голосом произнесла: "Если мы вынуждены будем отказаться от продолжения работ, мы не оставим кому бы то ни было ни единой возможности обладать знаниями, которые, попав в злые руки, могут привести мир к страшной беде. Если нас заставят уйти, мы ничего не оставим за собой", — она отвернулась и поднесла платок к глазам. Она плакала.

Практически везде, где телевидение было монополией государства, передача была уже прервана. Но еще в течение двенадцати часов антенна МПЭ-1 продолжала бомбардировать "Трио" записью обращения Гувера и Леоновой, переводившегося на семнадцать языков мира. И каждая трансляция сопровождалась изображением двух существ из прошлого во всей их красоте и беззвучном ожидании. Запись прерывала различные программы и с помехами все-таки выходила на экраны.

Через сутки все почтовые службы, в каждой маленькой деревеньке — в Оверни или в Белучистане, ломились от писем. Приемные залы были заполнены до потолка. В руководстве началось смятение. Национальные власти и частные компании отказывались передавать почту. Читать ее не было надобности. Народы, презрев границы государств, языков, этнические различия, выражали общую волю. И никакое правительство не могло позволить себе пойти против нее. Делегаты в ООН получили новые инструкции. Единогласно и с энтузиазмом было решено отменить высадку "голубых касок", выразить доверие ученым МПЭ, продолжать… и т. д….для высшего блага… и т. д., братства между народами… и т. д., прошлого и будущего… точка.

Реаниматоры, которых призвали ученые МПЭ, прибыли со своим оборудованием и медперсоналом.

По просьбе Лебо строители соорудили зал реанимации внутри Сферы над Яйцом.

Перед ответственными лицами встала серьезная проблема: с кого начать — с мужчины или женщины?

Первый человек, которого они будут реанимировать, подвергнется большему риску. В какой-то мере они должны положиться на случай. Вторая операция окажется легче. То есть надо начинать с менее ценного. Но с кого?

Для араба не существовало никаких сомнений: единственный, кто мог представлять ценность, был мужчина. По мнению американца, именно по отношению к женщине нужно принять все меры предосторожности, начав с мужчины. Голландцам было все равно, а югослав и француз, хотя и скрывали это, предпочли бы начать с мужчины.