Робин Доналд - Всему виной любовь

– Но я не была раненой. Может быть, вы забыли, но вы наклонили мою голову прямо перед столкновением с землей, поэтому я отделалась всего лишь парой синяков. Да, я тоже промокла и замерзла, поэтому я сняла с себя все, кроме нижнего белья, и прилегла рядом с вами. Я обняла вас, и через некоторое время мы оба согрелись и уснули.

Его руки сомкнулись вокруг нее. Его крепкие, уверенные объятия каким-то образом убедили ее, что Рэйф сумеет выжить и дождаться момента, когда за ними приедут спасатели.

– И они обнаружили нас в таком виде, – обращаясь больше к самому себе, сказал Рэйф.

– Меня разбудил шум вертолета. Я успела натянуть что-то из одежды, но вы… вы не смогли. – Он дышал и согрелся, но Мариса не смогла привести его в чувство.

– В Марипосе все считают, что мы занимались любовью.

– Это неправда, – решительно возразила она. – Поверьте мне, мы были просто не в состоянии.

– Тогда почему ваш муж считает, что я отец Кира?

Боже, как он узнал об этом? Мариса зажмурилась, а когда снова открыла глаза, встретилась с неумолимым взглядом Рэйфа.

– Потому что я так сказала. Но это была ложь.

– Но зачем? – резко спросил он.

У нее пересохло в горле. Наверное, так себя чувствует человек, над которым вершат суд.

– Потому что я не смогла придумать ничего другого, чтобы обезопасить своего ребенка.

– Что вы хотите этим сказать? – вскинулся Рэйф. – Он вас бил?

– Дэвид ни разу не поднял на меня руку, – покачала головой Мариса и тяжело вздохнула. – Он привык контролировать. Мне кажется, это своего рода мания. Вот почему он согласился на работу в Марипосе, подальше от всех наших знакомых. Местные жители были очень любезными и такими гостеприимными, но Дэвид не собирался участвовать в общественной жизни нашей общины. И не разрешал мне.

– Вы ведь умеете водить машину, – нахмурился Рэйф. – Что мешало вам выезжать без него?

– У нас не было машины.

– А внедорожник?

– Им постоянно пользовался Дэвид.

– А когда не пользовался?

– Он проверял счетчик, когда уходил из дома, – покраснела Мариса, – и потом, когда возвращался обратно. – Однажды, поддавшись порыву, она отправилась в ближайший городок, больше похожий на деревню, но последовавший за этим допрос навсегда отбил у нее охоту к подобным приключениям.

– Такое случалось, – прямо заявила она, глядя на помрачневшего Рэйфа. – Но больше никогда не повторится.

– Вы хотите сказать, что он держал вас на той ферме словно пленницу?

– Да.

– Между вами и той женщиной, которую я встретил в Марипосе, просто колоссальная разница. Я пытаюсь понять, как такое могло произойти.

– Когда я вышла замуж, мне едва исполнилось девятнадцать лет. И после свадьбы мы сразу же отправились в Марипосу. Дэвид был единственным, кого я знала в радиусе тысяч километров. И я не говорила по-испански.

Дэвид немного знал язык, достаточно для того, как потом узнала Мариса, чтобы отклонять приглашения гостеприимных жителей их округа.

– Расстояния были слишком огромными, чтобы я могла пойти куда-нибудь пешком.

– А ваши родители? На ферме есть компьютер. Вы поддерживали с ними связь?

– У них не было компьютера, а я не могла позвонить им из-за плохой связи.

Да и что бы они сделали? Даже если бы она обратилась к ним, у них не было денег, чтобы оплатить ей дорогу домой.

– Не ошибусь, если скажу, что у вас не было денег, – ледяным тоном заметил Рэйф.

– Не было, – поникла Мариса. – Из-за своей молодости и неопытности я не знала, как справляться с возникшей ситуацией. Мои родители обожали друг друга. А Дэвид уверял меня, что любит и хочет, чтобы я была в безопасности. Я понимала, что что-то идет не так, но не знала, как противостоять ему.

– О чем думали ваши родители, когда позволили вам выйти замуж в столь раннем возрасте?

– Они поженились молодыми, – пожала плечами Мариса, – и у них все получилось. На браке настаивала я. Мне хотелось, чтобы у меня был дом, который я могу назвать своим. Каждый год мои родители выбирали место, чтобы перезимовать, поэтому у меня было время завести друзей и порадоваться урокам в настоящей школе, вместо заочного обучения. Потом весной мы снова переезжали. Мы с друзьями обещали писать друг другу, но в конце концов переписка сходила на нет, и мне приходилось начинать все заново. Поэтому я вышла за первого мужчину, который предложил мне оседлую жизнь.

– Вы любили его?

– Я была уверена, что люблю. Дэвид очень понравился моим родителям, и они считали Марипосу чудесной идеей, и что у меня наконец появилась какая-то тяга к приключениям. Все казалось таким романтичным. – На ее губах заиграла едва заметная циничная улыбка. – Так и было бы, если бы мы подходили друг другу. Для меня та ферма стала настоящей тюрьмой. Я чувствовала себя такой одинокой. Когда Дэвид сердился на меня, он мог исчезнуть на пару дней, а я оставалась в полной изоляции. И я не знала, что мне делать.

Холодный ветер с моря заставил ее поежиться.

– Пойдемте в дом, – резко предложил Рэйф.

– Нет, я лучше останусь здесь. – На террасе она могла дышать. – Потом я забеременела. Дэвид не хотел этого ребенка. Я потеряла его на раннем сроке, и муж сказал, что испытал огромное облегчение. Его и так все устраивало. Он никогда не хотел иметь детей.

Лицо Рэйфа превратилось в камень.

– Тогда я поняла, что мне некого будет любить и у меня не будет ребенка, который полюбит меня. Чаша терпения переполнилась. Я впала в депрессию, и когда Дэвид сделал все для того, чтобы я не смогла поехать к больной матери, я была слишком бессильна, чтобы воевать. Мне хотелось только одного – умереть.

Повисла тягостная пауза. Мариса опустила глаза и принялась рассматривать свои руки, которые она сжала так сильно, что у нее побелели пальцы.

– Но потом приехали вы, и я увидела возможность вырваться. – Появление Рэйфа пробудило ее от летаргического сна, в котором она пребывала на протяжении многих дней. – К тому же мне показалось, что я опять беременна, поэтому я решила воспользоваться любым шансом уехать из Марипосы.

– Вы говорите, что Дэвид не проявлял насилия, почему же вы думаете, что он причинил бы вред собственному ребенку?

– Физически нет, – поспешно ответила она и замолчала. – По крайней мере, я так не думаю. Но боль ведь можно причинять по-разному. Дети не развиваются, зажатые в тиски диктаторского режима.

– Значит, вы сказали ему, что у нас была близость, и этот ребенок мой.

– Я больше ничего не смогла придумать, – сказала, как есть, Мариса. – Месяц спустя, когда я прилетела в Новую Зеландию, Дэвид начал названивать и требовать, чтобы я вернулась к нему. Но я уже знала наверняка, что беременна. Меня охватило отчаяние. Родители нуждались в моей помощи, и меня пугала сама мысль о возвращении в Марипосу. Я сделала единственную вещь, чтобы заставить Дэвида навсегда отказаться от моего ребенка. Я использовала вас, и мои слова возымели действие. И я не могу сказать, что сожалею о том, что обманула его. Ради безопасности Кира я бы пошла на это еще раз.