Брайан Олдисс - Малайсийский гобелен

Несомненно, через десять лет парень станет рыхлым и толстым.

Наша живая картина была нарушена жабоподобным магом. Длинное, грязное одеяние скрывало его увечья. Он пополз к нам через мостовую и, вытянув вперед руку, закричал:

— Остерегайтесь, молодые господа, остерегайтесь! Случайностей не бывает. Звезды формируют характер, характер определяет судьбу.

Мы попятились от него, и он опять поднял единственный палец, нацелив его в наши подбородки.

— Вы оба делите одну постель, сами того не подозревая. Это не сулит вам ничего хорошего, несчастье грозит вам обоим. Что касается тебя, — он направил на меня кошачий взгляд, — воды сомкнутся над твоей головой, если ты не будешь плыть более уверенно, и Повелитель Мрака заберет тебя!

Я вложил меч в ножны и побежал, кавалерист пустился следом и, поравнявшись, крикнул мне:

— Врет, старая рептилия. Больно мне нужен твой вшивый тюфяк.

— Да и мне твои мандавошки ни к чему…

За первым поворотом мы остановились и поглядели друг на друга. Удивительно, как он не потерял на бегу свою шляпу.

Он снова улыбнулся, обнажая ряд белых зубов, ровных, как у актера.

— Я никогда не обращаю внимания на слова проституток и прорицателей. За словами кроется огромный мир, о котором они ничего не знают. Я — капитан Джон Пелегрино из тяжелой кавалерии Тускади, «паршивая овца» рода св. Лазионио из Дакки. И должен сказать, что я наблюдал за тобой.

— Я — актер. Зовут меня Периан де Чироло, последний отпрыск великого ученого рода, не стремящийся стать ученым. Я солдат лишь в гриме.

— Профессиональный военный это легко заметит… Но штатских ты можешь ввести в заблуждение.

— Что ж, мы оба паршивые овцы в своих семьях. Еще мы схожи в том, что я ничего не знаю о семействе Лазионио — как и ты о де Чироло. Что заставило тебя наблюдать за мной? Мне, например, нравится твой великолепный колпак. Чему можно завидовать во мне?

После этих слов он потупил взор и впал в меланхолию. Затем он медленно двинулся вперед, глядя себе под ноги. Когда я пошел рядом с ним, он сказал:

— Я в общем-то завидую твоей способности великолепно уживаться в этом мире. Как беззаботно ты шел вдоль аркады, подкреплялся и наслаждался жизнью. Для меня — это день рокового решения, а предзнаменования абсолютно безрадостные.

Мне вдруг пришло в голову, что, может быть, он думает уступить лишнюю лошадь и ищет подходящего клиента; и я тут же представил, как уговариваю своего отца поставить ее в пустой двор, и что Беполо ухаживает за ней и по сходной цене покупает для нее сено, а друзья и Армида видят, как я запрыгиваю в седло, улыбаются и машут мне руками.

— Если верить предсказателям, каждый день является днем принятия решений.

Взгляд у него был комический и отчаянный, он ударил себя в грудь.

— Позволь мне заявить, что я всегда смеялся над всякими женскими штучками, а тут впервые влюбился. Схвачен за глотку любовью.

Издав смешок, я сказал:

— Успокойся, капитан. Неужто мое раскованное поведение так легко ввело тебя в заблуждение? Я влюбляюсь каждый день. Женщины так красивы и так милы, что иначе с ними просто нельзя. Я готовлюсь к женитьбе на самой красивой, самой приятной и, черт побери, самой дорогостоящей из всех женщин, остальных я должен оставить. Это дело моей чести. И лишь актерские способности помогают скрыть мне внутреннее смятение.

Он махнул рукой.

— Я не играю. Я человек действия. В мире любви я теряюсь и презираю себя за это.

— Не презирать, а взращивать надо любовь.

— Ненавижу ее. Я — солдат, а не пижон. Вчера я еще смеялся над ней, а сегодня сам попал в засаду. Но та, которую я люблю, — о, зачем я выставляю на показ свое горе? — уже замужем. Ее муж — подлец и развратник. Этот старпер превратил ее жизнь в муку. И все же по доброте души своей она льнет к нему. Как будто можно сочетать браком лед и пламя… Может ли мужчина так самозабвенно любить?

Подумав немного, я ответил:

— Я знавал мужчин, влюбленных в замужних женщин. И каждый из них полагал, что именно эта женщина создана для него.

— Вы ведете, как я вижу, декадентскую жизнь. Малайсия прогнила полностью. Что касается ее, то я весьма рад, что мой полк уходит… О нет, я никого не хочу задеть. Меня просто обошли подобно тому, как телега оставляет нетронутым место между колес. Давай пройдемся немного.

— Тебе нравится ходить? Тебе, офицеру кавалерии, подобает ездить верхом. Ты должен жить лошадьми.

Когда мы немного прошли вперед, он сказал:

— Я люблю ее и клянусь, она отвечает мне взаимностью. Да, да, душой она моя, но она не может покинуть своего древнего сатира.

— Но есть уйма женщин без древних сатиров. Конечно, у каждой из них свои недостатки. У женщины, которую я люблю, очень властный отец. Он…

Я хотел направить наш путь к дому Кемперера, но он вдруг остановился и сильно сжал мою руку.

— Пойми, здесь особенный случай. Я не бездельник и не повеса. Я командую отрядом, посланным герцогами Тускади для освобождения Малайсии. Завтра я должен повести свой отряд на север, чтобы опустошить тылы Стефана Твртко. Мы должны выступить завтра. Откладывать больше нельзя. Я уже много раз под вздорными предлогами откладывал выступление. Мой адъютант считает, что я свихнулся. Он прав. Завтра на рассвете мы оседлаем лошадей и уходим, иначе конец моей карьере. К вечеру я должен получить залог ее любви. Она должна придти вечером, иначе мне конец. Я даже боюсь слишком сильно обнимать ее из страха нанести рану ее нежному сердцу. Помоги мне, де Чироло, если можешь.

— Искусный адвокат помог бы тебе больше.

— Нет, ты, де Чироло, моя необходимая защита. Мне нужен разведчик. И он не должен быть из моего полка. Такова тактика. — Он оценивающе окинул меня диким и свирепым взглядом. Кончики его усов слегка вздрагивали.

— Прорицатель-калека сказал, что ничего хорошего мы друг другу не принесем. Поищи кого-нибудь другого.

— Тогда слушай меня. Я знаю многое о тебе, но пока скрывал это. Ты не такой простой парень, каким прикидываешься. Я наблюдал за твоим смелым полетом на воздушном шаре из Букинторо верхом на черном жеребце с серебряными подковами. С тех пор я узнал многое о тебе. Я знаю о твоих интимных отношениях с прекрасной дамой, которая пленила мою душу.

Все страхи, предчувствия и проигнорированные знамения бросились мне в голову. И если бы не его стальной меч, я бы вынул свой деревянный.

— Капитан… в таком случае мы смертельные враги! Так это ты тот молодой аристократ, о котором мне говорила Армида? Он уставился на меня.

— Я не знаю никакой Армиды. Дама, о которой я говорю, посетила твою казарму только вчера, но я, как джентльмен, воздерживаюсь от наведения справок, что там произошло. Мой адъютант наблюдал за ней издали. Эту божественную даму зовут Синглой. Целомудренная и красивейшая повелительница моих чувств.