Брайан Олдисс - Малайсийский гобелен

Помимо всего прочего, собор св. Марко славился еще и знаменитой алтарной панелью с ее великолепной резьбой. С амвона Первосвященника, находившегося за ней, доносилось поразительно жалостливое завывание подлинный голос Высокой Релиши. В нем сочетались горестная жалоба и любовь. Наверное, освещение играло шутки со зрением — прихожане казались невыразительной массой, тогда как позолоченные святые и сатиры, вырезанные на всех колоннах от пола до самого купола, казалось, ожили. Они глядели вниз взглядами тяжелыми, напряженными или безмятежными, но так и не могли разглядеть в толпе ни малейших признаков покаяния. Для большинства было все едино-что св. Марко, что опера. И пока наводящие сон Воззвания к Дуальным Божествам возносились к украшенным рельефами сводам, де Ламбант и другие мои друзья выискивали взглядами в толпе хорошеньких женщин.

— …сугубо, о Примирительница, воззри на тех из братьев, пришедших днесь под покровительство Твоих крыл, кои дерзновенно грядут наперекор всем опасностям охоты, — вопил Первосвященник, обращаясь к образу Минервы. — И просвети их, дабы восприяли они в сердце своем, что так же, как и во время оно мир был создан Сатаной, так по истечении времени будет разрушен он Господом Богом… И дабы умилостивить Обоих, грядем мы убивать своих предков и причащаться плоти их.

И пусть помнят охотящиеся, что Сатане обязаны мы своим возникновением и, стало быть, являемся частью Его замысла. Что до зверей, то се есть символы его проклятой крови, и они так же обречены, как и все мы, обитающие в ужасных чащобах вселенной. Позволь же, о Примирительница, здесь и сейчас причаститься им Святой Плоти, дабы не погибнуть им без отпущения грехов и не воплотиться в еще более непристойную форму сатира, гнома или древнезаветного зверя, ибо эти твари более близки к Темному Творцу и всем его ужасным созданиям. Помоги нам приблизиться к большему Свету, Тебе лишь принадлежащему, дабы оказались мы достойны быть в числе слуг Твоих, когда Всемогущий начнет битву за этот мир с Князем Тьмы.

Зазвучали трубы, и прихожане принялись нестройно отвечать пастырю.

«НА ПОСОХЕ ЖРЕЦА ЗМЕЯ…»

— «… есть чистый символ Бытия».

— «ГИГАНТСКИЙ ЯЩЕР, НАВОДЯЩИЙ СТРАХ…»

— «… — призыв покаяться в грехах».

— «СОВЫ РАЗУМНОЙ, КОРОЛЕВЫ НОЧИ…»

— «…ослепнут на рассвете очи».

— «МНЕ ОБЕЗЬЯНА КОРЧИТ РОЖИ, — ПОСКОЛЬКУ ЗАВИСТЬ ЕЕ ГЛОЖЕТ…»

— «…избавь меня, молю я, Боже, от участи быть на нее похожим».

Когда я протиснулся вперед, чтобы испить вина и принять облатку из рук священника, рядом оказался де Ламбант.

— Ты-то чего беспокоишься? Ты ж в охоте не участвуешь, Гай.

— У меня для тебя хорошие новости, по крайней мере, я думаю, что они хорошие. Отец Бедалар по-прежнему такой же старый болван, но ей удалось устроить, что меня взяли в Джурацию музыкантом. Пока ты будешь совершать свои подвиги в лесу, поражая ленивцев и роголомов, я буду зарабатывать на кусок хлеба пением.

— Это хорошие новости. Там мне будет не хватать друзей. В таком случае, на тебя ложится забота об Армиде. Постоянно будь рядом с ней, по мере возможности наблюдай за ней, защищай ее. Я опасаюсь некоего благородного соперника…

Мы прервали разговор, вслушиваясь в слова божественной литургии.

— Душа и тело… символы великого противостояния… Служба все еще продолжалась, когда мы начали проталкиваться к боковому выходу. Де Ламбант спросил:

— У тебя что — серьезно с Армидой?

— Кончай шутить, Гай. В последнее время я сам не свой. Что-то во мне изменилось. Ты не заметил?

— Мы уже давно не виделись. Это все из-за Армиды?

— Да. Я должен стать кем-то. Это трудно выразить…

— Похоже на любовь, — он дружески похлопал меня по плечу.

— Клянусь, я никогда больше не взгляну на другую женщину. Ну… может, и взгляну, но не более того. Я очень сожалею о некоторых своих поступках уже после знакомства с Армидой. Но ради нее стоит стать другим человеком, не так ли?

— О, она великолепная девушка. И очень привлекательная тоже, — сказал он беспечно. — Но в Малайсии полно хорошеньких девушек. Ты меняешься коренным образом, де Чироло. И не в лучшую сторону.

— Ты главное присмотри за ней в Джурации, пока я буду отсутствовать.

— Такое доверие должно оправдывать. Я сделаю все, что смогу, для тебя, раз это так серьезно.

Скинув с души камень, я расстался с де Ламбантом и направился к коновязи за Каприччио, чтобы в последний раз предстать перед заноскопом Бентсона.

Я теперь понял, что значит иметь лошадь. Без коня нельзя считать себя джентльменом. Отряд бравого капитана Джона Пе-легрино Сан-Лазионио (в каких диких горах лечит сейчас свою сердечную рану храбрый воин?) лишился замечательного зверя. И подумать только — там ему была предназначена участь вьючного животного. Конечно, надо признать, что мерин слегка хромал из-за нанесенной мечом раны.

Каприччио был довольно высоким конем буланой масти. Норов и зубы ровные. В общем, капитан оказал мне хорошую услугу, я же взамен не сделал ничего.

Во дворце Чабриззи был полный бедлам. Прислуга готовила его к возвращению хозяев после долгого отсутствия. Они выпроваживали своих взятых на постой родственников, выбивали ковры, мыли полы и окна, чего не делали со времени отъезда хозяев.

Бентсон тоже раскручивал свои дела. Мы уже скопили немного реквизита для нашей пьесы, не говоря уже о сменных костюмах; все это хранилось в пристройке. Теперь рядом с ней стояла ручная тележка, которую Бентсон, его толстая старая жена Флора и Летиция загружали уже ненужными декорациями. Бонихатч, подпирая колонну, болтал с Солли — толстым наглым парнем, который, когда я подъехал и спрыгнул с лошади, разразился хохотом.

— Никогда раньше не видел приличного коня? — спросил я его.

— Я никогда не видел орнигуана, скачущего верхом! Обратившись к Бонихатчу, я сказал:

— Принц Мендикула, это, конечно, твое право дружить со всякими ублюдками, но они должны знать свое место, не так ли?

Ничего не ответив, он подошел к лошади и фамильярно похлопал по седлу.

— Экая кляча, а? Вечно у тебя какие-то бредовые идеи. А сейчас ты что задумал, де Чироло?

— Слушай, тебе не пора сменить свое вонючее от пота тряпье на приличную рубашку? У тебя ведь есть одна.

— Ха! Зависть говорит! Могу заметить, де Чироло, что я хорошо знаю, как ты пытался соблазнить мисс Златорог, чтобы заиметь такую же рубашку, как у меня.

— А-а, вот как ты получил свою. Что ж, дерзай дальше. Что, бедной шлюшке каждый раз приходится расплачиваться рубашками, чтобы только затащить тебя в свою постель?

Бонихатч оскалился и поднял кулак. Я опустил поводья и изготовился отразить удар.

— Ну, давай, покоритель дешевок!