Брайан Олдисс - Малайсийский гобелен

— «Гармония — супружества оплот…» Ужасно, если вы рассоритесь, особенно в такой день! Дорогой Гай, это же свадьба твоей сестры! Вы, видно, оба переутомились. Идите же, выпейте и расслабьтесь.

Де Ламбант одарил нас одной из своих ослепительных улыбок, адресованной мне, Ла Сингле и двум актерам, только что вошедшим в комнату.

— Действительно ужасно. Пойдем, Перри, друг мой, я покажу свадебные подарки моей сестры.

Я был доволен, что ссора прекратилась, да только вот беда — мои слова насчет свободы любви были известны одной лишь Армиде. Только она могла передать их де Ламбанту, и кто знает, при каких обстоятельствах?

— Гай, не обижайся, ты же знаешь о моих чувствах к Армиде, как сильно я люблю ее.

— Конечно, — бросил он на ходу.

Мы прокладывали себе путь по крытой черепицей галерее сквозь толпу разряженных и надушенных гостей.

— Я даже завидую вам. Уверен, вы будете очаровательной парой. Она прекрасная девушка. Признаюсь, я тоже почти влюблен в нее.

Что это было: невинность или бесстыдство? Меня охватил страх, но я заставил себя говорить непринужденно. Прямых обвинений я все же не осмелился выдвинуть.

— Гай, конечно, я рад видеть Армиду счастливой, но я надеюсь, что в этом деле ты уважаешь мои чувства. Дружба всегда предполагает определенные священные обязанности. Армида и я ценим твою дружбу. И я верю, что ты отвечаешь нам тем же.

Снова сверкающая улыбка, но темно-карие глаза смотрят в сторону.

— Не надо больше слов. Я действительно уважаю твое добросердечие и приношу тысячу благодарностей за твое доверие. Я тоже думаю о счастье Армиды, поверь мне. Войдем сюда.

Мы оказались в комнате, набитой свадебными гостями. Все старались перекричать друг друга. Со всех сторон приветствовали де Ламбанта. Он был любимцем семьи и вскоре оказался в объятиях своей башенного роста тети, которая не видела его уже целый месяц. Казалось, она задалась целью раздавить Гая мощным бюстом. С некоторым облегчением я покинул его и отправился поглазеть на свадебные подарки.

Среди прочего там стояли бокалы Бледлора. Мне вспомнилось беззаботное время, когда я и Гай отправились их заказывать. В тот день на ярмарке мы встретили своих девушек. Да, это было беззаботное время. Я прошел мимо бокалов, едва взглянув на них.

Неужели я несправедлив к Гаю и Армиде? Может, Гай настолько ни в чем не виноват, что просто не понимает моих обвинений? Да, Армида явно пересказала ему мои слова насчет «свободной любви», но ведь идея-то хороша и взята не из какой-нибудь старой пьесы. Так что, возможно, она многим друзьям их пересказывала.

Я разглядывал множество красивых, но бесполезных вещиц, отвечая на приветствия проходивших мимо меня людей. Я был полон сомнений. Припоминая все, что говорил Гай, я обнаружил, что каждая его фраза вызовет во мне беспокойство. Он завидовал мне и Армиде, но не мог прямо сказать этого. Что ж, зависть мерзкое чувство — оно настраивает одного человека против другого. Зашел ли он так далеко в своей зависти, чтобы отбить у меня Армиду?

И снова в воспаленном мозгу вспыхивали соблазнительные картинки — как она стонет от наслаждения в его грязных объятиях — я был вне себя от ярости. Я люблю его, я доверяю ему как другу, несправедливо так подозревать их. Эти мысли доказывают только, что я дрянь, а не они. Глубоко вздохнув, я еще раз твердо решил проявлять больше благородства и меньше ревности.

Но настроение было испорчено. Меня от всего воротило.

Я заперся в маленькой прохладной умывальне, где бил фонтанчик воды, и остудил холодной влагой виски и разгоряченное лицо. Из-за стены донесся чей-то смех. Смеялись лжецы, лицемеры, враги, прикидывавшиеся друзьями, люди, которые просто высмеяли бы меня, узнай они о моих терзаниях.

Музыканты продолжали исполнять песню на стихи Пиндара:

Я снова смочил лицо водой, повторяя себе, что я сумасшедший, что я страдаю не от ревности, а от собственной вины, что я знаю, как страдала Армида, когда обнаружила мою оплошность. До этого я не понимал ее.

Я бросился из ванной, полный решимости найти ее, попросить прощения, нежно приласкать ее, показать ей, насколько важно для меня ее счастье. Меня окликнули друзья. Я поприветствовал их и продолжал пробираться дальше, стараясь не выдавать свое возбужденное состояние. На меня налетел какой-то пьяный с налитыми кровью глазами. Он что-то невнятно бормотал. Я оттолкнул его плечом. Это оказался де Ламбант-старший. Он не узнал меня.

Де Ламбанты решили, что их дом недостаточно велик для проведения свадебного торжества, поэтому воспользовались великолепной виллой своих богатых родственников. Длинный коридор, украшенный статуями, разделял дом на половины. С одной стороны были гостиные, с другой — жилые комнаты. Главной достопримечательностью этого дома был атриум в византийском стиле, большой бассейн с фонтанами, бьющими на фоне колоннад. Здесь под открытым небом и проходила свадьба. На этом же месте нам предстояло играть свою комедию и пьесу про Мендикулу.

Наконец я нашел Армиду. Она была с родителями в одной из небольших гостиных, в кругу друзей, с которыми я не был знаком. Молодого герцога Ренардо видно не было. У меня сложилось впечатление, что его просто не пригласили. Впервые после охоты я увидел отца Армиды. Несколькими покровительственными словами он похвалил мои охотничьи способности, не переставая при этом наслаждаться нюхательным табаком.

Видя, как спокойно сидит в кресле Армида, я осмелел и звонким голосом обратился к Эндрюсу Гойтоле.

— Сэр, позвольте поблагодарить вас за комплименты в мой адрес. Я отправился на охоту, чтобы сразить древнезаветного зверя, и сразил его, хотя едва не погиб при этом. Но что делать, без риска ничего не бывает.

— Трудно оспаривать правоту твоих слов, — сказал он, с подозрением поглядев на меня. — Наша жизнь всегда в опасности и не только в лесах Джурации.

— Я слышал об этом, когда лечил свои раны, сэр. История с моим кинжалозубом облетела всю Малайсию, и меня превратили в героя. Я не воин. Я сделал это из-за того, что вашей прекрасной дочери Армиде грозила гибель. Осмелюсь сказать, что я всегда рад оказать услугу вашей знаменитой семье.

— И вы это действительно сделали, господин де Чироло, — воскликнула мать Армиды, но Эндрюс жестом руки тут же остановил ее. Армида же, чувствительное создание, то бледнела, то заливалась краской. Она знала, что я собираюсь просить.

— Ты… оказал некоторые услуги, — сказал Гойтола, почесывая челюсть таким образом, что от этого его лицо удлинялось. Он медленно цедил слова: Не думай, что мы не благодарны тебе. Перед… случаем в лесу был еще полет на воздушном шаре. Хотя…