Брайан Олдисс - Малайсийский гобелен

Чуть-чуть опустив картину с изображением Везувия, я посмотрел на фигуру, которой принадлежала эта сказочная головка. И хотя у меня была возможность рассматривать ее только сзади, я заметил тонкую талию, роскошные бедра и ягодицы, с которыми не могли сравниться снежные склоны вулкана. Вся обворожительная фигура была заключена в длинное шелковое платье абрикосового цвета, достигавшее пола. Мои эстетические чувства, возбужденные пропорциями лица, были подавлены плотским желанием, и я решил приблизиться к красотке любой ценой.

Во время всей этой сцены Бентсон продолжал говорить в своей эксцентричной манере, ошибочно определив объект моего глубокого погружения: «…этого прекрасного пейзажа никогда не касалась рука человека».

— Я рад слышать ваши слова.

— Эффект сочетания огня и снега…

— О да, этот эффект…

— Тем не менее это лишь копия копии.

— Нет, в это я не могу поверить. Это, наконец-то, настоящий шедевр.

— Ты льстишь мне. Но заноскоп действительно может копировать реальные вещи. Он может имитировать жизнь без посредства искусства.

Я поставил слайд на пол. Видение собиралось покинуть галерею. Возможно, мне никогда больше не представится случай увидеть ее снова и мое счастье не будет полным.

— Вы должны меня извинить, маэстро. Я отдаю предпочтение жизни перед искусством, так же как и вы. Занимайтесь своими делами, а я буду заниматься своими.

Увидев, что я собираюсь уходить, он схватил меня за руку.

— Послушайте, пожалуйста, молодой человек. Я предлагаю вам работу и деньги. Глас Народа не может ошибиться. У тебя же нет ни работы, ни денег. Я задумал новое дело. Хочу закрепить ртутью на слайдах, именно так я это называю, всю историю не только посредством картины, но и с помощью живых актеров. Это будет иметь ошеломляющий успех, это революция в искусстве, и ты можешь сыграть выдающуюся роль. Сейчас же пойдем в мастерскую, и позволь мне все должным образом объяснить.

— Я только что увидел друга. Кто это прекрасное создание у выхода из галереи?

Маэстро ответил резко:

— Это Армида Гойтола, дочь владельца галереи, ветреная, непостоянная девушка. Она паразит, классовый враг. Не теряй времени на…

— Тысяча благодарностей за обед, но я не могу работать на вас. Глас Народа посмотрел не на то созвездие. У меня имеется более подходящая работа…

Я поклонился Бентсону и направился к выходу. Маэстро, скрестив на груди руки, провожал меня взглядом. На его лице было написано крайнее удивление.

В дальнем конце галереи, позади прилавка, находился вход в кофейную комнату. Прекрасная незнакомка и ее подружка направились в кофейню. Дуэньи, сопровождающей, как правило, молоденьких девушек из знатных семей, с ними не было. Подружка Армиды, симпатичная, пухлая девушка с каштановыми локонами, примерно одного с Армидой возраста, наверняка привлекла бы чье-то внимание, если бы не присутствие божественной Армиды.

И хотя девушки составляли прекрасную пару, все мои помыслы были направлены лишь на неповторимую Армиду.

Остановившись в дверях, я решал, какую роль сыграть перед девушками бесшабашного весельчака или трагика.

Окинув быстрым взглядом свой костюм и найдя его довольно бедным, я выбрал веселье.

Девушки уселись за соседний столик. Армида рассеянно посмотрела на меня. Наши глаза встретились. От нее исходили токи природного магнетизма. Импровизируя на ходу и глядя ей прямо в глаза, я шагнул вперед, взялся за спинку стула и произнес, обращаясь лишь к ней:

— Сударыни, ваши лица излучают такую человеческую теплоту, что я позволил себе без приглашения вторгнуться в вашу компанию. Мне отчаянно необходима помощь и, поскольку мы абсолютно незнакомы, вы можете дать мне беспристрастный совет в момент, когда вся моя жизнь находится в глубочайшем кризисе.

Как только я заговорил, они обменялись высокомерными взглядами. Девушка с каштановыми волосами была так же красива, элегантна и изящна, как и Армида. Пухлость лишь придавала ей дополнительную привлекательность.

Я не знал, о чем они думали. Но когда девушки обратили свои взоры на меня, я понял, что лед тронулся.

— Возможно, кризис не помешает вам выпить с нами чашку горячего шоколада, — сказала Армида голосом, в котором звучала музыка.

Поблагодарив, я присел за стол.

— Только пять минут… Затем срочные дела вынуждают меня направиться в другое место. Вам понравилась выставка?

— Мы уже достаточно знакомы с ней, — обронила Армида, жестом руки показывая, что данная тема исчерпана, — в чем заключается ваш кризис? Вы нас заинтриговали, наверное, вы этого и добивались.

— У всех в жизни случаются кризисные ситуации. Мой отец… — промолвил я, быстро соображая, что говорить дальше. — Мой отец — упрямый человек. Он настаивает, чтобы я определился с будущей профессией. До конца недели я должен сделать выбор между службой в армии и церковью.

— Уверена, у вас достаточно чистое для религии сердце, — улыбнулась Армида с теплотой, достаточной для приготовления яичницы, — но в нем мало храбрости, чтобы вступить в армию.

— Дилемма заключается в том, что, как послушный сын, я хотел бы доставить удовольствие отцу, но, с другой стороны, я желаю принести больше пользы, чем в состоянии сделать монах или гренадер.

Две прекрасные головки повернулись в одну сторону и пристально посмотрели на меня. Моя голова шла кругом.

— Почему бы не стать актером? Это ужасно интересная профессия, она доставляет удовольствие многим людям, — заметила девушка с каштановыми волосами.

Надежда вспыхнула во мне с такой силой, что я схватил ее лежащую на столе руку и произнес:

— Вы так добры. Армида возразила:

— Фу, только не актером. Они бедны, а истории, которые они играют, скучны. Это самая низкая форма животной жизни. В ней нет никакой перспективы.

Эффект этой речи, произнесенной прекрасными губами, был таков, что охладил мой пыл на сотню градусов, практически до точки замерзания. Все было спасено самой же Армидой, которая наклонилась вперед и доверительно добавила:

— Последнее увлечение Бедалар — актер. Он красив. Поэтому Бедалар считает, что любой мужчина бесполезен, если в семь часов вечера он не выходит на сцену и не красуется перед огнями рампы.

Бедалар показала подруге прекрасный язычок.

— Ты просто ревнуешь.

Армида продемонстрировала свой еще более прекрасный язык. Я мог бы наблюдать за их соперничеством целый день, представляя, с каким сердечным трепетом я бы ощутил прикосновение этого проворного язычка к своей щеке. Я погрузился в грезы и не сразу вспомнил, что сегодня уже слышал имя Бедалар.

Доверчивость Армиды успокоила меня, однако в словах девушек чувствовалась какая-то недосказанность. Они пристально смотрели друг на друга, а я задумчиво на них. К счастью, принесли шоколад в серебряном кувшине, и у нас появилось занятие.