Макс Ливнев - Мустанг и Чика. Черновик.

Прозвучали аккорды «Музыки любви». Неожиданно мощная композиция для советской эстрады резко контрастировала с другими ее песнями. Пока гремела музыка, пока Алла уводила всех своим невероятным голосом в заоблачные выси, люди словно застыли, завороженные красотой композиции. Потом началось… Такой дикий восторг, такой ор поднялся, что пришлось несколько минут ожидать продолжения концерта. Пугачевой пришлось исполнить песню на бис.

Далее Алла не нашла ничего лучшего, как назвать автора. Вот, засада! Надо было бы предупредить ее, чтобы не палила меня. Судя по воцарившейся глубокой тишине, ей не очень то и поверили. Шумиловы и прочие окружающие как по команде вылупились на меня. Я с невинной мордой пожимал плечами.

Алла закусила удила и вознамерилась вытащить меня на сцену. Ни за что! Я у Русановых нормально так накидал в желудок. Не хватало еще прилюдно протрубить одним местом гимн своему позору.

Алла не унималась и заявила:

— Наш автор очень скромный и стесняется выйти на представление. Давайте попросим его вместе!

Снегуркой тебе, Пугачева, надо работать и кричать своим разработанным голосом:

— Дед Мороз, появись! Автор, не обосрись!

Ну, не дедом Морозом, но зайцем недостреленным вылез на всеобщее обозрение. Опять эта мерзкая трясучка в конечностях, чтобы они отсохли! Кишочки вели себя пока прилично, а вот член подвел. Такой крутейший стояк приключился, что сам прифигел. Будем надеяться, что издалека не очень заметно. Напрасно надеялся. Алла периодически скашивала глаза на то место, когда чего-то такое возвышенное бухтела. Я от волнения ничего не услышал. Дождался каких-то цветочков и игривого аллиного поцелуйчика и молча умыкнулся за кулисы. Подальше от сотен глаз и позора.

Напоролся там на Слободкина, вернее, он сам меня схватил за локоть.

— Паша! Чудесная песня! Великолепная, зрелая композиция. Ты просто молодец! У меня к тебе есть одно предложение. Мы можем с тобой где-нибудь посидеть?

Я муркнул чего-то нечленораздельное и без всякой задней мысли махнул лапой в сторону туалета. На что маститый худрук сильно закашлялся, а потом предложил мне встретиться после концерта в ресторане, где-то через час. На концерт после туалета я возвращаться поопасался. Посыпятся снова разные восторги. Харей придется опять торговать. Завалился отмокать в бассейн.

Твою же роженицу… Не организм, а сто рублей убытков. Это же надо так прилюдно снова опарафиниться? Да и сейчас эта тварь стоит колом, скотина копытная. Не утихомиривается. Вроде бы силы должны восстанавливаться порядка трех дней без тантрения толстых теток. Видимо, коняшка соскучилась по могутным женским чреслам.

Сделал себе холодный, почти ледяной душ. Немного отпустило. Срочно нужно напрягать Леху и прочих рощинских пацанов исполнять свои обещания. Иначе, народ в электричках перестанет ездить.

Бассейн полностью принадлежал мне. Не иначе все на концерт ломанулись. Наплавался в свое полное удовольствие, убив время до встречи с Павлом Яковлевичем. В ресторане рандеву и не пахло. Кроме Слободкина присутствовал весь состав ансамбля, включая Аллу, которая почему-то покраснела, увидев меня. Все, кто сидел за столиками, пожелали со мной наконец-то познакомиться и чокнуться на брудершафт. Легендарные личности оказались в общении довольно простыми и даже забавными. Толик Алешин сказал, что моя песня была круче всех, и что он сначала грешил на Тухманова. Буйнов сыпал анекдотами. Все как один пытали меня насчет других песен. Я в ответ горестно разводил руками.

Слободкин вытащил меня из этой развеселой компании и повел к пустым дальним столикам возле гротов и водопадов. Когда мы присели за один из них он, заговорщецки оглядевшись, вытащил из кармана три бумажки по червонцу и протянул мне.

— Аллочка мне рассказала, как ты ей помог с подготовкой к конкурсу. Это твой гонорар. За песню будет отдельный разговор. Вопросы есть?

Дождавшись, когда я подергаю соответствующе головой, Слободкин продолжил:

— Сам видишь. Мы — ребята не только веселые, но и достаточно серьезные. Основная наша политика — привлечение молодых и талантливых авторов. С нами с удовольствием работают Юра Антонов, Сережа Дьячков, Слава Добрынин, сам Тухманов. Официально делаю тебе предложение писать песни только для нашего ансамбля. Составим договор. Оплата передачи прав сразу, как только будет продукт, и в дальнейшем по авторским отчислениям. Если что-то выстреливает в эфире, то дополнительно выплачивается премия. По твоему подарку Аллочке тоже нужно договор составить.

Я отмолчался, изображая моськой бурную работу мысли. Слободкин нервно покрутил шариковой ручкой и продолжил:

— Подумай, конечно. Хотя не вижу ничего, что препятствовало нашему сотрудничеству. А сейчас я бы хотел, чтобы ты поучаствовал в подготовке нашей звездочки к конкурсу в Болгарии. Предлагаю помесячную оплату в пределах ста рублей. Возможна поездка в составе делегации в Болгарию. Если состоится результат, то в качестве премии за первое место получишь тысячу, за второе — пятьсот, за третье — двести.

— Гринов, деревянных, левов? — уточнил я.

Худрук рассмеялся и уточнил:

— Догадываюсь, что грины — это доллары. К сожалению, мы с тобой в тюрьме сразу же окажемся, если валютой будем баловаться. Деревянными, конечно, как ты выражаешься.

— А если будет гран-при?

— Маловероятно. Но если это произойдет, то рассчитывай на три куска.

Худрук внезапно с таким вожделением посмотрел на хохочущую в компании музыкантов Аллу, что я невольно догадался о каких-то видах еще очень молодого, но уже состоявшегося музыкального деятеля на эту пока малоизвестную певицу. Безусловно мне льстило внимание такого мэтра, но впрягаться в договорняк не было особого желания. Я рассеянно покрутил головой и напоролся на недоуменный взгляд патлатых машинистов. У Макара он еще отчетливо сочился какой-то непонятной мне обидой. Ребята скромно сидели в неприметном углу зала и потягивали бутылочное пиво. На прощание Павел Яковлевич наделил меня своей визиткой с обязательством отзвониться по указанному номеру где-то в начале недели. Ансамбль намеревался после выходных уехать в Москву. Закончив переговоры, я направился к столику машинистов.

— Я смотрю, с самим Слободкиным кадрили водишь, — со значением заметил Саша Кутиков после традиционного ритуала приветствий.

— В свой ансамбль перейти склоняет, — немного я приврал.

— Не соглашайся! После такого успеха тебе только в оркестр Поля Мориа нужно. Не меньше, — ядовито пошутил Макаревич.

— Какие-то проблемы? — насторожился я.

— За жрачку приходится платить. Раньше ведь бесплатно кормили, — с непонятной обидой проговорил Андрей.