Макс Ливнев - Мустанг и Чика. Черновик.

Дальше наткнулись на пятерку Лехи Левченко. Ребята так обрадовались, что затискали в объятиях и меня, и Медика. Леха — парень прикольный, любит подшучивать забавно. Внешне он выглядит полноценным мужиком, а внутри шкодливый пацан. Жека, его одноклассник, постоянно с ним ругался, хоть и дружили они крепко. Вот с этой компанией мы с удовольствием зависли. Я травил разные анекдоты, в основном про Вовочку и про Чапая. Пацаны тоже чего-то пытались рассказать. Жаль, что Жеку не встретили. Потом оказалось, что он с друзьями в бассейне релаксировали.

На афише Дворца значилось, что шахматный сеанс 22 февраля проведу я, а не Шумилов. Не понимаю, как я могу оказаться сразу в двух местах, или это описка художника. Вовка показывает мне на время — 18 часов. Дядя в своем репертуаре — по максимуму использует курицу с золотыми яйцами, то есть меня. Хмм…, ну там понятно, про какие яйца речь.

Время уже десять. Ребята-хоккеисты дисциплинированно расходятся по домам, прощаясь с нами. Мы тоже идем домой к дяде спать, и мне не терпится попасть на прием к хранителю.

Не понравился он мне в этот раз. Чем-то сильно недовольный. Начал мне вещать о трудностях перехода:

— Перейти к желаемому носителю — это как попасть в мишень с дальнего расстояния. Чем больше призов, тем выше уровень. Чем выше уровень, тем ближе мишень.

Получается, что мне пока нет резона менять Чику на какого-нибудь случайного Петю. Еще одна проблема, которая ввергла меня в еще большее уныние — попасть в другой носитель с положительной вживляемостью можно только в начале полового созревания носителя. Расстроенный, я вернулся в Чику. Загружать массивы не стал, слабость от предыдущей загрузки еще не закончилась.

Утром дядя мне сообщил, что я страдаю лунатизмом. Ночью ходил по комнатам и с ужасом спрашивал у всех, как сюда попал. Эмме Эдуардовне пришлось уговаривать меня выпить чай со снотворным эффектом. Пообещал напуганным родственникам, что загляну к врачу. Позавтракав вкусными сырниками со сметаной и настоящим бразильским кофе и посидев на дорожку, пошли к Икарусу, стоящему у входа во Дворец спорта. Почти все ребята уже собрались и сидели внутри автобуса. Они восторженно поприветствовали меня с Вованом и особо директора. У автобуса стоял Саша и ужасно нервничал. Павел Романович подошел к автобусу вальяжной походкой с некоторым опозданием. Шумилов вышел к нему навстречу и переговорил с ним недолго. Вместе они вернулись и забрались в автобус.

— Товарищи хоккеисты, хочу представить вам второго тренера Манькина Александра Петровича! — дядя величественным жестом указал на смущающегося молодого человека, немного полноватого, — Прошу ему оказывать всяческую помощь и содействие, и слушаться, как и уважаемого Павла Романовича. Давайте, парни, разбейте «Юность», как в тот раз! Вы сможете, потому что вы — «березовые», а береза — это символ России!

Ух ты, как вдохновенно сказанул Шумилов. Чуть слеза меня не прошибла. Ребята бурно заорали в ответ на спич директора. У всех были очень довольные морды, потому что хорошо знали Сашу, инструктора по физической подготовке, скромного и ответственного парня.

Автобус медленно отъехал от машущих руками провожающих. Саша на своем жигуленке поехал следом. У одного из блатных оказался переносной кассетник. Врубили собственные записи Машины Времени с моими добавками, каверы Битлов. Потом слушали Роллингов.

— Юрок, у тебя есть Токарев? — вдруг спрашивает Жека.

Я напрягся, спрашиваю:

— Что за Токарев такой?

— Есть такой певец, Виктор Токарев. В Москве у друзей слушал. Классные песни поет, — сообщил мне рощинский друг.

— В чем вопрос? — откликнулся Юрок, — У меня есть приятель в Москве, записями фарцует. Достанет он тебе, что угодно. Только…, сам знаешь.

Он сделал универсальный жест «мани».

— Договорись с ним, пожалуйста! — обрадовался Жека, — На любых условиях.

А меня переполняла злость. Мало того, что ни копейки не заплатили за квартирник, так еще и записями торгуют. Хмм, Виктор Токарев. Ну Лешуков, ну зараза! Не заметил, что злобно таращусь на Вовку. Тот мне высказывает:

— Я чего? Я ничего!

— Виктор! Токарев! — мрачно выговариваю ему.

— Может быть, однофамилец? Имя ведь другое, — размышляет друган и, обернувшись к Жеке, спрашивает, — А про что хоть этот Токарев поет?

— Ну, там, про рыбалку, про небоскребы. В общем, блатные, — сообщает Жека.

— Не доставай. Я знаю, у кого эти записи можно раздобыть, — хмуро сообщаю Жеке.

Тот завыл от радости, обниматься полез. Пообещал, что не обидит. Как мало надо человеку для счастья в семидесятые годы.

Подольск возник внезапно. Восточная, рабочая часть города щедро делилась унылой серостью с окружающей средой. Посреди промышленного пейзажа необычно смотрелся изящными линиями дворец спорта. Стоит отметить, что крытые хоккейные стадионы стали возводить совсем недавно в крупных городах после увлечения этим видом спорта генеральным секретарем. Деньги потекли рекой тогда в хоккейную индустрию. Подольск — не самый крупный город Сесесерии, но и в нем выстроили довольно большой хоккейный стадион на пять с половиной тысяч мест.

Организация игры оказалась достойна выше всяких похвал. Нас хорошо встретили и заботливо провели к раздевалке, угостив напитками в маленьких бутылочках. Час мы отдыхали и слонялись по дворцу, потом вышли на раскатку. За тридцать минут до начала матча стали запускать зрителей, а хоккеистов попросили уйти в раздевалку. Выяснилось, что на наш матч продавались билеты. Понятно, что очень дешевые, всего пять копеек, но все же продавались. Значит, нас уже можно считать профессионалами. Надо дяде сказать про такой расклад. Пусть подольские башляют, если деньги с нашей игры собирают. Мы не обезьяны в цирке за просто так надрываться.

Тренер насупился и молчит. Задели, значит, его перемены в команде. Саша деликатно не высовывается. Вовка с ним рядом стоит и тихонько о чем-то на ухо жужжит. Решил опекать начинающего хоккейного тренера. А меня кто будет холить, лелеять? Променял, значит, меня, подлый гад! Шутливо погрозил ему кулаком. Только перед самым выходом на лед тренер вялым голосом озвучил пятерки. Я опять этапируюсь на самый низ к блатным. Хрен с ним. Пусть изгаляется. Из этой лиги эта команда уже не вылетит.

Ага, начинается! Жека торжественно выводит нас на лед под аплодисменты зрителей. Смотрю на трибуны — наших фанатов не видно. Это в мое время были шарфы, плакаты, раскраска. Сразу было понятно: кто есть ху? Первой вступила в борьбу жекина пятерка. Подольские дрались как львы. Наши выглядели бледно и с трудом защитились от таблетки. Потом вышла лехина дружина. Повторилось то же самое, но теперь подольчане переиграли их и размочили нашего вратаря Глешку Синюкова. Радости у них было — полные штаны. Трибуны ревели во все голоса. Тренер выпустил опять Жеку со своей пятеркой. Еще два гола в наши ворота. Вратарь сник. Наконец, тренер сподобился выпустить меня с моими черепахами. Изображать мать-Терезу больше не собираюсь и играю так, как мне удобнее. Провальсировал мимо всех защитников и изящно затолкнул подольским таблетку. Ожидаемой смены составов не последовало. Один из блатных неудачно разыграл шайбу. Пришлось самому бежать и отбирать у нападающего шайбу в нашей зоне. Вражины просекли, что играю только я, поэтому напали на меня всем скопом. Я белкой наворачивал круги, уклоняясь от падающих на меня туш. Наконец, решился отдать шайбу одному из своих. Свершилось чудо! Один из самых неповоротливых игроков Сергей Хазин, стоя неподвижно, забивает еще одну шайбу. Она просто отскочила от его клюшки в ворота. Поневоле тут в бильярд научишься играть. Перед перерывом выпустили лехину пятерку, которая реабилитировалась одной шайбой. Счет: три — три. Ребята страстно благодарили вратаря, Леху, меня и Серегу. Жека меня всего изобнимал. Любит он это дело, что ли. Говорю, что рано еще радоваться. Сам чувствую, что нынешние подольские выглядят сильнее, чем в прошлый раз и горят желанием нам отомстить. Да еще фактор второго фронта в лице тренера нужно учитывать.