Макс Ливнев - Мустанг и Чика. Черновик.

Так как оставался еще час до автобуса, пацаны стали зазывать меня к себе домой. Причем даже конкуренция образовалась. В итоге я пошел в гости к Жеке. Вспомнил про свои дырявые и несвежие носки перед дверью в квартиру. Жутко покраснев, признался парню о своей проблеме. Жека понятливо шмыгнул носом и исчез за дверью. Через минуту он высунулся и завел меня внутрь. Познакомил в коридоре с невероятно красивой мамой и затащил в туалет. Там он вручил мне свои чистые носки. Потом мы сидели на кухне и ели блинчики с мясом.

Однажды в детстве я кормил свою кошку блинами. Мама готовила тонкие блины, очень вкусные. Я сам уже наелся и стал скармливать оставшееся лакомство кошке Машке. Мария не была дурой и согласилась принять участие в пиршестве. Блины в порядке живой очереди исчезали в ее пасти, пока не наступило насыщение. Я продолжил мучить кошку, помахивая перед мордой очередным блином. Кошка долго думала и с отчаянной решимостью проглатывала его, обнаруживая перед своей мордой новый блин. Пищевое издевательство прекратила тогда мама, иначе я мог стать виновником убиения кошки посредством блинов.

Так вот теперь я тоже почувствовал себя той кошкой. Живот уже полон, но блинчики так манили своим вкусовым совершенством, что приходилось преодолевать сопротивление желудочных стенок. Как только при таких маминых талантах Жека оставался худым парнем, пусть и высоким, выше меня на целую голову. Он и старше меня оказался на два класса.

Окна квартиры выходили на остановку. С высоты пятого этажа было видно дорогу в обе стороны, потому что поселок окружали поля. Огоньки автобуса в темноте можно было заметить издалека, и не нужно было морозиться на улице в ожидании рейса.

Какие же бывают на свете люди. Общаемся совсем немного, а такое ощущение, что всю жизнь знакомы. Ко мне относились, будто я один из членов семьи. С какой готовностью они старались меня развлечь. Явилась гитара. Ясный пень, какой настоящий пацан не сумеет овладеть сим инструментом. Снова звучали Биттлы, потом Высоцкий. Играл неплохо, но голос не певческий, или смущался просто. Я поглядывал в окно, боясь пропустить автобус. Жека уверил, что будет в запасе целых десять минут от появления до приезда автобуса, но автобус уже засверкал огоньками вдали. Как же не хотелось уходить, кто бы знал! Жека проводил меня до автобуса и с улыбкой пожелал скорейшей встречи.

Обратная дорога оказалась много короче по прямому шоссе из Москвы. Когда я приехал, было около семи вечера. Сунулся в подвал, а там пацанячего народа набежало, просто жуть. Понятно, пришли на концерт великого подвального маэстро. Обломинго всем! Я устал реально. Ноги просто дрожат. Пришлось переться до дому, нырять в алкопространство.

Дома меня встретила алконавтика во всем своем великолепии. Это такая область бытия, которой любят предаваться советские граждане в свободное от построения коммунизма время. Япономама принимала на кухне соседку Алевтину, живущую этажом ниже. Эта дама с вечно опухшим лицом неопределенного возраста была всегда всем недовольна. На столе располагались: бутылка водки, порезанная селедка почему-то на газете, хлеб, тоже порезанный. Маман пьяно обрадовалась:

— О, сыночка моя пришла!

Лучше бы не улыбалась. Теперь эта лыба меня будет ночами преследовать. Зубов чересполосица. Как только мужики ею тешатся, или в стране такая жуткая сексуальная напряженка? Не менее пьяная соседка злобно таращилась на меня своими совиными глазами. Наверное, углядела во мне конкурента на бухло. Все! Меня это достало! Идите вы все на… Отключился.

Мог и не отключаться, а просто уйти на второй план и передать руководство телом ее истинному хозяину. Вот только я очень устал за сегодня, и спать хотелось немилосердно.

Среда, двенадцатого февраля для меня в этой и без того жуткой жизни началось просто кошмарно. Проснулся от звона в ушах. Сильно болела голова. Лежал голышом на разложенном диване, а не в своей комнате на кровати. Голова почему болит, догадывался. Этого тощего ковбоя все-таки напоили добрые самаритянки. Не поскупились, суки. А почему я без трусов лежал? Чикино сознание пока молчало, ничего не помнило. Звон в голове не прекращался. Вдруг до меня дошло, что это в дверь звонят. Натянул трусы и, почесывая тощее пузо, направился в коридорчик открывать дверь. На пороге нарисовался Медик.

— Ты че не идешь? Скоро первый урок. Мне сегодня нельзя опаздывать. Эх, Чика! Не получилась у меня маза. Ты был прав: не надо было переигрывать. Врачи раскололи… А ты че такой злой?

Как же все достало… Эти все Чики-Медики, японаматери, школы. И мутило так сильно, если бы кто-то знал. Теперь Вовка узнал. Изверг из себя поток дурнопахнущей жидкости прямо на его куртку. Он с воплями отскочил, но было поздно.

— Чика, что ты наделал? — чуть не расплакался Вовка.

— Иди в туалет, замой. Все будет нормально, — мрачно посоветовал ему.

Я молча ушел в комнату и сел на диван, пытаясь успокоиться. Обидел хорошего парня. Вон как в туалете завывает, замывая курточку. Чикина память немного пришла в себя и доложилась о событиях вчерашнего вечера. Нажравшись водярой, Алевтина не придумала ничего лучше, как предложить свое бальзаковское тело бухому пацану. Если женщина просит, то галантный Чика не откажет. Разложили диван. Алевтина встала на четыре кости. Видимо, водки оказалось более, чем достаточно. У пацана не встало. Тетенька переключилась на оральный массаж чикиного достоинства. Но он оказывался кратковременным. Пока жирная Алевтина громоздилась над худеньким тельцем пацана, у него все увядало. Неудовлетворенная женщина злобно убралась восвояси, а парень так и уснул непокоренным.

От этих знаний меня еще раз вырвало прямо на ковер. Внезапно, я вспомнил о деньгах в кармане брюк. Лихорадочно порылся там — пусто. Стал бегать и осматриваться вокруг. Обнесли, твари! Медик выплыл из туалета и начал возмущаться тем, что я еще в трусах бегаю. А я плюхнулся на диван, расслабился и включил Чику.

— Ты че здесь делаешь? — удивленно спросил очнувшийся Чика у Медика.

— Жду, когда ты належишься.

— Бля, уже утро?

— У тебя что, опять с головой не в порядке?

— Бухал вчерась. Ниче не помню…

— Если я не пойду сегодня в школу, батя меня окончательно убьет. Одному не хочется. Пошли! Вон, моя куртка почти высохла, — высказался Вовка.

— А че она воняет?

— Сам же ее уделал, и еще удивляется. Одевайся, давай.

Чика медленно и недовольно собрал по разным углам шмотки и напялил их на себя, не обращая внимания на вонючую кучку блевотины посередине комнаты.

— Ты возьми портфель и учебники, а то не пустят, как в прошлый раз, — напомнил Вовка.