Роджер Желязны - Двери в песке (сборник)

— Может, она любит кошек. Наверняка так оно и есть, раз решила покормить тебя.

— В таком случае она должна держать кошку у себя дома. А ее там нет. Никаких кошачьих следов.

— Значит, просто острый глаз и хорошая память.

Мы, не снижая темпа, пересекли дорогу.

— Видимо, — согласилась Дымка. — Но я все-таки успела поосмотреться, прежде чем они меня заметили.

— И?..

— Там есть одна комнатка — без окон, с широкой дверью и внушительной нишей на противоположной стене, которая, кстати, целиком из камня. Этот старый дом претерпел много перемен. В общем, та ниша, вроде бы, как раз подходящих размеров, чтобы в свое время там мог стоять алтарь. Я даже разглядела несколько крошечных крестиков, высеченных на камне, и какие-то латинские буквы — думаю, там действительно когда-то стоял алтарь.

— Хорошо, — сказал я, — с одной стороны.

— А с другой?

— Ночной Шорох прознал об этом месте. Он пролетал мимо, пока ты была внутри, и мы поговорили. Да, кстати, ту белую ворону зовут Текилой.

— О, он знаком с ней?

— И ты оказалась права насчет викария. Это было ритуальное убийство — он слишком поздно вошел в Игру.

— Такое впечатление, что вы имели довольно продолжительную беседу.

— Верно. Я все тебе расскажу.

— Почему мы бежим именно в эту сторону, есть какие-нибудь причины?

— Да. Это часть того, что рассказал мне Ночной Шорох

Пока я делился с ней всем, что узнал, мы продолжали углубляться на юг, немножко забирая к западу. Воздух пропитался влагой, над местом, где правила бал небесная артиллерия, сгустилась огромная черная клякса.

— Значит, ты снова хочешь заглянуть в окошко к Дорогому Доктору?

— Что-то в этом роде.

— Кошки не любят мокнуть под дождем, — заметила она, после того как мы вошли в полосу мелкой мороси.

— Собаки тоже от этого не в восторге, — ответил я и добавил: — Кто бы из нас ни победил в этом споре, все равно последнее слово останется за дождем.

Она издала какой-то звук наподобие смешка — мурлыканье, ритмичное и музыкальное.

— Верно, — сказала она чуть погодя. — В этом я ничуть не сомневаюсь. Интересно, сколько раз в столетие полнолуние совпадает со Днем всех святых — раза три, четыре?

— Когда как, — ответил я. — Куда интереснее, на мой взгляд, сколько раз пользуются этим определенные люди, чтобы попытаться открыть или удержать закрытыми двери?

— Понятия не имею. Ты, естественно, в Игре участвуешь впервые?

— Нет, — коротко буркнул я, решив не развивать этой темы, учитывая, насколько важную информацию только что выдал.

Мы пробирались сквозь морось в сторону ярко освещенного дома, стараясь держаться поближе к дороге, так как там хоть не приходилось обтираться обо всякие промокшие насквозь ветви, траву и так далее.

Приблизившись, я заметил, что парадная дверь дома распахнута настежь и через ее прямоугольник наружу падает яркий свет. И кто-то движется по дороге в нашем направлении. Очередная вспышка, вырвавшаяся из грозовых облаков, украсила здание шипастой короной мечущихся огней, и в этот краткий миг я увидел, что к нам неверным, но очень стремительным шагом приближался какой-то огромный человек. Он был облачен в одежды, явно ему маловатые, а его лицо, насколько я успел разглядеть, производило впечатление чего-то неправильного, будто все было скособочено. Прямо перед нами он резко остановился, раскачиваясь и вертя головой из стороны в сторону. Я, не в силах отвести взгляда, зачарованно уставился на него. Дождь смывал все запахи, но теперь я учуял его, что повергло меня в полную растерянность, ибо человек этот насквозь был пропитан тошнотворным, сладковатым ароматом смерти. Его движения не были агрессивными — скорее, его поведение напоминало ребенка, тянущегося ко всему с искренним любопытством.

Внезапно в дверях дома возникла высокая фигура в хлопающем на ветру белом медицинском халате, пристально всматривающаяся в ночь.

Гигантский силуэт склонился и заглянул мне в глаза. Медленно, не делая никаких резких движений, он протянул правую руку и погладил меня по голове.

— Со-бач-ка, — выдавил он хриплым, скрипучим голосом. — Хо-ро-ший пе-сик.

И снова погладил меня.

Затем он обратил внимание на Серую Дымку. Сделал один молниеносный взмах рукой, что полностью опровергло мое убеждение в его медлительности, он подхватил Дымку с земли и прижал к груди.

— Кис-кис, — сказал он. — Кис-кис, кис-ка.

Он неловко вскинул другую руку, чтобы погладить ее, по его лицу бежали струйки дождя, с одежды капало.

— Кис-кис.

— Снафф! — завопила Серая Дымка. — Он делает мне больно! Он раздавит меня! Он слишком крепко меня сжимает!

Я поднял лай, надеясь, что сумею отвлечь его внимание, и он немного ослабит хватку.

— Эй! — позвал мужчина, стоявший в дверях. — Ну-ка, домой! Сейчас же назад!

Я продолжал лаять, и мужчина выскочил под дождь, устремившись к нам.

— Он немножко отпустил, но вырваться я не смогу! — сообщила Дымка.

С явным смущением, проскальзывающим во всех жестах, здоровяк обернулся на приближающуюся фигуру, а затем снова развернулся ко мне. Как оказалось, к нам направлялся Дорогой Доктор. Я лаял не переставая, раз это, кажется, сработало.

Подбежав к гиганту, Дорогой Доктор взял его под руку.

— А, вижу, с некоторых пор кошки и собаки предпочитают мокнуть вместе, — заметил он.

Я перестал лаять, тогда как гигант повернул голову и непонимающе уставился на Доктора, видимо, окончательно утратив дар речи при виде такого остроумия.

— Собачка хочет, чтобы ты отпустил киску, — сказал ему Доктор. — Киска тоже хочет на землю. Отпусти ее — и пойдем назад. Плохая ночь для прогулок — весь этот дождь.

— Пло-хая ночь, — повторил здоровяк.

— Да. Так что отпускай киску и пойдем.

— Пло-хой дождь, — подтвердил он.

— Ну да. Кошку. Отпусти. Сейчас же. Идем. Сейчас же. Со мной.

— Кош-ку, кис-ку, от-пус-тить, — проговорил здоровяк, после чего наклонился и бережно опустил Серую Дымку на дорогу. Пока он поднимался, его глаза встретились с моими, и он добавил: — Хо-ро-ший пе-сик.

— Не сомневаюсь, — сказал Дорогой Доктор, хватая его теперь обеими руками и разворачивая в сторону дома.

— Давай-ка убираться отсюда, — сказала Серая Дымка.

Что мы и сделали.

Твари постепенно набирали силу, но оковы их пока держали. Утром я забежал к Ларри, предупредить его, чтобы с этого момента он отзывался на прозвище Счастливчик, если какой-нибудь лесной житель вдруг окликнет его. В связи с этим мне пришлось поделиться с ним кое-какими выводами насчет его положения в Игре. Он согласился, что теперь ему следует быть поосторожнее в ночных вылазках. Поскольку я считал нас партнерами, то выложил ему абсолютно все, что знал. Все, кроме информации об истинной личине Линды Эндерби. Мне не хотелось разрушать его иллюзии касательно этой добродушной старушки, чье общество доставило ему такое удовольствие. Что узнано, то узнано — мне показалось, с него и так хватит всяких неприятностей; он даже мне ничего о себе не рассказывает, так пускай и дальше с милой улыбкой вспоминает об этом визите, совершенно не значащем, когда не надо было ничего бояться, ни от кого скрываться. Я решил подождать несколько дней, прежде чем открыть ему всю правду.