Юрий Шушкевич - Вексель судьбы. Книга вторая

— Как хочешь. Я предложил убежать - ты и решай. Тут у нас всё просто: хочешь - сделаем, не хочешь - никто ничего делать не будет!

— Я понял. Тогда давай-ка так условимся: я встречусь со следователем - должны же меня по закону допросить!- пойму, что к чему, и мы потом с тобой решим, бежать мне или не бежать.

Фирик обиженно махнул рукой:

— Не буду я ничего решать! Мне отсюда тебя увести - ничего не стоит. Но если это тебе не надо - не буду, не хочу! Смену вот закончу - и домой.

— А когда ты в следующий раз здесь?

— Через три дня.

— Три дня… Ладно, подожду. Спасибо тебе, Фирик, за твоё предложение, но видит бог… или, по-твоему, аллах - сегодня я им не готов воспользоваться. Ты уж не обижайся.

Фирик не стал ничего отвечать, и явно продолжая сохранять внутри себя обиду, не оглядываясь, с равнодушным видом вышел и закрыл дверь камеры.

“Зря отказался,— подумал Алексей,— да ещё заодно и обидел человека! Чёрт с ним, с Дрогобычем, надо было соглашаться и тикать отсюда. А вдруг - вдруг это была провокация? Задуманная, например, для того, чтобы приклеить мне серьёзную статью? Ведь за потерю какой-то вонючей бумажки долго под арестом не продержат. Тогда получается, что и хорошая кормёжка имеет объяснение - как бы дали понять, сколь хорошо мне будет на харчах у Фирикова тестя… Провокация подобная вполне ведь возможна. Ну а коли так - то не столь уж и плохи твои дела, лейтенант Гурилёв! Ведь если им ничего не удастся мне вчинить, то не исключено, что ещё промурыжат немного - да и отпустят. И кто знает - вдруг даже сегодня! Эх, поскорей бы посмотреть, как пойдёт дело, пообщаться бы со следователем!”

Такая возможность представилась спустя пару часов, когда смена Фирика завершилась, и мысли о побеге - возможность которого, несмотря ни на что, продолжала дразнить и распалять воображение - уже не могли отвлекать от предстоящего общения с лицом, в чьих руках отныне находились едва ли не все ключи к его судьбе.

Охранник, сопроводивший Алексея до кабинета, многозначительно прицокнул языком:

— Пощастило тобі! До генерала СБУ йдеш [Повезло тебе! К генералу СБУ идёшь! (укр.)]!

— А что такое СБУ?

— СБУ? Не знаэш? Це ж украинское ка-ге-бе, ха!

Однако человек в кабинете, куда привели Алексея, мог сойти за кого угодно, но только не за генерала. Он был среднего роста, однако из-за страшной худобы казался чуть ли ни карликом, особенно когда сидел за огромным дубовым столом. Одет он был в дорогой летний костюм серого цвета, с явно высоким стилем которого сильно контрастировала цветастая рубашка, расстёгнутая до середины груди. Лицо было смуглым, сильно вытянутым и сплошь изъеденным оспинами и морщинами, глубокие складки которых напоминали рисунок, оставляемый на древесине короедом. Повстречайся он в другом месте - и Алексей вполне мог бы принять его за запойного пьяницу или больного чахоткой. И человек этот, похоже, в полной мере осознавал свою болезненность: по напряжению лица и крепко сжатым скулам нетрудно было догадаться, что он постоянно испытывает внутреннее страдание или даже боль, однако удерживает их глубоко внутри, поскольку колючий и цепкий взгляд его печальных тёмно-карих глаз изредка сменялся проблесками искреннего и заинтересованного внимания.

“Идеальный, должно быть, дед,— из-за этой перемены подумал Алексей.— Такие обожают и балуют внуков до беспамятства, и дети к ним льнут сильнее, чем к родителям”.

Однако генерал первой же своей фразой сбил этот сентиментальный настрой:

— Ну, рассказывай! Нарушать к нам прибыл, или как?

Он говорил на чистейшем русском, причём язык его был красив и даже благороден, как у хорошего артиста.

— Извините, я ничего не хотел нарушать. Я ехал в Польшу, и здесь был транзитом.

— Странно. Обычно, когда едут транзитом, то садятся в поезд. А ты ехал на такси.

Генерал решительно не желал обращаться на “вы”, подчёркивая тем самым свой высокий статус. Но Алексей, приняв во внимание более чем зримую разницу в возрасте, решил этим моментом не оскорбляться.

— Такси я взял только от Самбора. А так - на перекладных.

— Романтик?

— Возможно. Но хотел встретиться со знакомыми.

— Где?

— В Полтаве и Кировограде,— соврал Алексей.

— То есть делал остановки?

— Да, конечно.

— В таком случае, извини,- это уже не транзит!

— Вы правы. Однако какая в том разница, транзит или нет,- ведь визы же не нужны!

— Правильно, не нужны. Только безвизовый порядок въезда в Украину не означает отсутствие погранконтроля. Понимаешь, о чём я говорю?

— Конечно.

— Тогда рассказывай, как ты к нам попал.

— На поезде, через Белгород.

— Допустим. Только вот в чём беда - нет никаких записей, что ты пересекал границу!

— Украинские пограничники просто посмотрели мой паспорт и вернули. Штампов-то не ставят!— попытался оправдаться Алексей, вспомнив, как расспрашивал проводницу о пограничных формальностях.

— Да, пока не ставят. Хочешь сказать, что они такие ещё лентяи, что забыли ввести тебя в базу данных?

— Я понятия не имею о базах данных.

— Положим. А на российской стороне тебя, часом, не забыли ли тоже записать?

— Посмотрели паспорт и ушли. Что было дальше - я не знаю.

— Я вот тоже не знаю, что с тобой было и что будет. Думаю, что без запроса в Россию здесь не обойтись.

— Да, но запрос займёт время, и возможно, время приличное. А мне надо быть в Польше, я не могу задерживаться из-за чьей-то невнимательности или ошибки. Если я что-то нарушил, где-то недоглядел - моя вина, готов её признать и заплатить штраф.

— Штраф! Ах, ты штраф хочешь заплатить!- совершенно искренне и отчасти задорно захохотал генерал, отчего его скулы ещё больше стянулись и осунувшийся нос резко выступил вперёд.

— Да. Потеря миграционной карточки - административное нарушение, которое наказывается штрафом.

— Ах, штрафом!— генерал не унимался.— Правильно, штрафом наказывается. А вот незаконный переход госграницы наказывается уже отнюдь не штрафом.

— Чем же тогда?— поинтересовался Алексей, стараясь придать своему лицу выражение испуга и надежды.

— А ты сам не догадываешься?

— Догадываюсь,— ответил Алексей кротко и опустив глаза.— Но позвольте: разве я преступник? Контрабандист или террорист?

— А кто ты такой?

— Историк и музыкант.

— Опана! Историк? Музыкант?

— Да. Пианист. Играю почти профессионально.

— Если “почти” - то какой же ты профессионал?

— Я просто хотел бы, чтобы мою игру оценили слушатели. Если здесь где-нибудь есть инструмент, то я готов сыграть.

— Роялей не держим, и играть ты сегодня точно не будешь. Но я тебе поверю.

— Спасибо.

— Пока не за что. А теперь рассказывай, зачем к нам пожаловал.

Алексей понял: его либо взяли по наводке из России и теперь пытаются “расколоть”, либо задержали по подозрению в каком-то мнимом преступлении, скорее всего в контрабанде. “Возможно, схватили вместо кого-то другого,— подумал он.— Нет ничего обиднее, чем отвечать за чужие дела. Однако именно этот вариант для меня, пожалуй, самый лучший. Как бы узнать…”