Юрий Шушкевич - Вексель судьбы. Книга вторая

Дипломаты и министры зааплодировали, однако на этот раз менее обильно. Дольше всех хлопали Шолле и Катрин.

— А что бы произошло, если инаугурация задержалась бы до полуночи или не прошла совсем?— неожиданно поинтересовался посол Японии.

— Ничего хорошего,— ответил Шолле, явно испытывая неудобство от необходимости в столь торжественный час говорить о подобных вещах.— В источниках капитала всемирной финансовой системы, к стабильности которых все привыкли, образовалась бы брешь, способная породить непредсказуемые последствия.

Принесли шампанское и коньяк, и герцог предложил всем выпить в честь свершившегося исключительного события.

Когда Алексей пригубил несколько капель бесподобного столетнего камю, к нему неожиданно приблизился американский консул. Огромного роста и атлетического сложения, со взглядом, наполненным абсолютной в себе уверенностью, и с ниспадающими светлыми волосами, отброшенными назад, он неотразимо напоминал белокурого бестию.

— Я вижу, вы здесь пьёте всё французское, а между тем я привёз для гостей герцога подарок!— и полуобернувшись, он кивнул в сторону замершего за ним официанта с небольшим подносом.— Попробуйте, это великолепный бостонский бурбон. Ему, конечно, трудно тягаться по возрасту с вашими бумагами, но полвека выдержки у него точно наберётся!

— Благодарю, почему бы и не попробовать? Ведь всё-таки - кусочек Америки, в которой я надеюсь в ближайшее время побывать.

— Америка всегда рада своим гостям!— хорошо поставленным голосом диктора ответил консул, уступая проход официанту с бурбоном.

— Cher ami,— шепнул на ухо подошедший Шолле,— вы уверены, что этот бокал не будет для вас лишним?

— Je suis un peu ivre?— рассмеялся Алексей, будто вспомнив что-то весёлое из студенческого прошлого.— Je suis malade [Я слегка пьян?- Я болен… (фр.)]…

— Всё равно не пейте много, cher ami…

Хотя Алексей был не прочь распробовать хвалёный бурбон, он не хотел и обижать Шолле отказом от поступившего совета. С другой стороны, c’est fait [дело сделано (фр.)], вечер у герцога подходит к концу, и накатить бокальчик-другой “Гордости Бостона” для лучшего сна представлялось отнюдь не лишним. Поэтому улучив момент, когда банкир отвернётся, он всё-таки залпом бурбон употребил.

Однако окончанием мероприятия не пахло, у всезнающего и вездесущего Шолле имелись другие планы. Дождавшись, когда спадёт оживление, банкир вернулся в центр общества, аккуратно дотронулся до рукава почётного консула, который был поглощён беседой с канадским посланником, и вкрадчиво, чтобы подчеркнуть приватный характер разговора, однако достаточно громко, чтобы его могли услышать все вокруг, спросил:

— Господин консул, не угодно ли будет вам завершить перезаверение бумаг, привезённых вами?

— Ах, простите, я совершенно забыл!— ответил почётный консул, представляющий американских банкиров.— Неужели мы тоже имеем ограничение по времени? У нас же другое законодательство!

— Ваше законодательство содержит прецеденты, позволяющие блокировать легитимность сделок и вторичных действий, совершённых после прекращения претензионного срока,— чётко, словно по заученному черновику, выговорил Шолле.

Было заметно, что по лицу почётного консула пробежала гримаса недовольства. Ничего не ответив, он был вынужден прервать разговор с канадцем, чтобы забрать чёрный портфель, оставленный им возле кресла, в котором продолжала восседать княгиня Лещинская.

Алексей сразу же понял, что ему предстоит подписывать очередную порцию бумажек, и заметно приуныл. Нельзя сказать, что он представлял себе служение финансовому божеству в виде череды приятных фуршетов под гремящие оды к вечной радости, но сегодня он просто неимоверно устал и был не прочь затушить свечи в любую минуту. “Подпишу - и баста!— решил он.— Ведь времени разобраться в том, что подписываешь, нет, а не подписывать - тоже нельзя….”

И он вернулся к столу, на котором Шолле под присмотром почётного консула и канадского посла стал раскладывать извлекаемые из дипломатического портфеля бумаги. Алексей сразу понял, что эти документы не имеют прямого отношения к Фонду - иным был и тип листов, и изображения, выглядывающие с гербовых шапок, и даже шрифт. Тем более что язык на сей раз был повсеместно английский.

— Что это?— поинтересовался Алексей у Шолле. Однако банкир жестом дал понять, что времени на лишние пояснения нет и лучше дождаться публичного заявления.

— Господа,— вскоре вновь зазвучал его немного взволнованный голос.— Из-за непредвиденной задержки с прибытием наших уважаемых послов у нас остаётся крайне мало времени на вторую часть инаугурационной церемонии нового владельца Фонда, графа Алексея Гурилёва. Как отражено в меморандуме, имеющемся у вас, первичные бумаги Фонда в процессе доверительного управления, которое осуществляли швейцарские институты, были вложены в капиталы ведущих финансовых учреждений, прежде всего - в банки Соединённых Штатов. Они участвовали в слияниях, рекапитализациях, в формировании Федеральной резервной системы, множества инвестиционных компаний и ипотечных агентств. В соответствии с имеющимся мандатом, наши управляющие голосовали, следуя критерию достижения максимальной прибыльности. Полагаю, результат этой работы налицо, поскольку не без помощи Фонда и наших скромных усилий американский финансовый сектор достиг небывалых высот, оставив далеко позади Францию и Германию. Теперь же для того, чтобы новый владелец не имел проблем при операциях со своими североамериканскими активами, он должен письменно подтвердить, что основанные на наших бумагах транзакции, совершавшиеся на территории США, были корректными.

Шолле сделал паузу, чтобы убедиться, что присутствующие внимательно его слушают, после чего наклонился к разложенным на столе бумагам.

— Граф Алексей, несмотря на длительный период траста, для вас нет необходимости подписывать абсолютно все появившиеся за этот срок документы. В силу американских прецедентных норм, вам достаточно наложить утверждающую надпись на оригиналы акций, с которых, если можно так выразиться, всё начиналось - это будет означать, что вы признаёте и подтверждаете решения, последовавшие затем. Почти все такие бумаги относятся к первой трети XX века, и по нашей просьбе из архивов FED [Federal Reserve - Федеральная резервная система США (англ.)] их доставили сюда. Ещё раз приношу извинение за задержку, граф Алексей,- но у нас в запасе целых семь минут! Пожалуйста, поставьте любое слово или знак, свидетельствующие о вашем согласии, в этом углу прямо поверх текста! А здесь - пишите в особо отведённом поле, словно специально оставленном для вас практичными и предусмотрительными американцами!