Юрий Шушкевич - Вексель судьбы. Книга вторая

Запасы продовольствия в дивизии были на исходе, солдаты варили кору деревьев, я же пока держался на стремительно тающих “внутренних резервах”, хотя пару раз имел возможность угоститься ржаными сухарями и квашенной капустой. В одном из батальонов пристрелили единственную уцелевшую лошадь и несколько дней пировали её мясом, угощая всех не побоявшихся сходить на их позицию,- однако я так и не решился отправиться за семь километров.

Несмотря на начало февраля, морозы продолжали лютовать. Все в голос говорили, что такой ледяной зимы в этих краях не случалось лет сто. Днём, на солнце, было градусов двадцать, а ночью мороз прошибал ниже сорока. Собственными глазами я несколько раз видел, как с лёту падали птицы, не выдерживая адской стужи.

Но нынешним вечером - нежданный праздник, обживаем новый блиндаж! По этому случаю оперуполномоченный откуда-то достал тушёнку и устроил маленький пир. С каким наслаждением я облизывал пальцы и доедал говяжий жир до последней крупицы, которые в прежние времена предпочитал оставлять в тарелке!

К сожалению, праздник омрачила плохая новость, принесённая майором связи: чудо-командиры из штаба 29-й армии накатали и направили в штаб фронта доклад, в котором наша дивизия обвинена в развале всей обороны и сдаче последнего коридора возле Чертолино. Таким образом, мы оказывались не просто в полном окружении, но и становились его непосредственными виновниками.

6/II -1942

Комдив Щукин забрасывает штаб армии радиограммами с предложением использовать дивизию для прорыва на юг, где расположилась наша соседка - мощная 39-я армия, имеющая хорошо укреплённый коридор с “большой землёй” в районе Нелидово. Пока немцы с запада, севера и востока штурмуют Ерзовский лес, в котором зажата несчастная 29-я армия, на южном направлении их силы относительно невелики, и здесь вполне можно добиться успеха и уйти в прорыв.

Все в дивизии надеются, что разрешение на прорыв вскоре будет получено, и вместо бессмысленных боёв по периметру и в охранениях, где за день гибнут сотнями, мы сможем наконец собрать силы в кулак и дать настоящее сражение.

10/II -1942

Сегодня утром за Щукиным из штаба армии прислали танкетку. Последние дни, я знаю, он работал над детальным планом прорыва и сумел, похоже, кого надо убедить.

Неужели наше предложение поддержано, и вскоре вместо бессмысленного заклания мы пойдём в настоящий бой?

Снова 10/II -1942, вечер

Пришло известие ошеломляющее: Матвей Александрович Щукин, наш комдив, только что расстрелян по приказу военсовета армии.

Нет теперь ни комдива, ни прорыва на юг… Остатки дивизии расформировывают и с кем-то сливают, но мне всё это уже глубоко безразлично.

Как же всё-таки страшно находиться под властью невежд и трусов, лишённых слуха и совести, но обладающих преступным правом в одно мгновение лишить тебя всего твоего огромного и неповторимого мира - ни за что и просто так!

14/II -1942

Скоро брошу дневник - писать в окружении посторонних людей у меня получается с трудом. Сначала я возненавидел пришельцев из 29-й армии как чужаков, сорвавших наши планы. Но ненависть быстро прошла, и теперь мне просто жалко их, таких же, собственно, бедолаг… Три полуживые лейтенантика-связиста, один из которых болен туберкулёзом, как и я, плюс два артиллерийских капитана - вот мой нынешний дом и круг. Боеспособность нашей единицы близка к нулю, из оружия - единственный пистолет у капитана, потому что автоматы забрали - ведь мы относимся к тыловой группе.

Будь мы предоставлены себе, мы бы, наверное, уже просочились сквозь немецкие позиции и стучались бы в лазарет 39-й армии… Но подобного права у нас нет, и приходится ходить кругами по несчастному ледяному лесу, в котором не осталось ни единого дерева, не посечённого пулей или осколком…

17/II -1942

Наконец-то! Из штаба армии пришёл приказ о прорыве на юг сегодня в ночь. В нём - всё то же самое, что предлагал Щукин, те же названия деревень, те же направления и даже те же слова. Только за двенадцать дней противник перебросил туда немалые силы, и отныне малой кровью прорыва не осуществить.

Кто ответит за бессовестное преступное промедление, кто ответит за расправу над Щукиным, за циничное присвоение разработанного им плана? Пигмеи! Кругом одни наделённые властью и лишённые совести пигмеи!

18/II-1942

Всё позади - вооружённые остатки когда-то полновесных тринадцати дивизий несчастной 29-й армии ушли на юг, и возможно, кто-то даже уцелел и добрался до наших позиций. Тыловые же обозы уничтожены немцами подчистую, когда застряли в узком коридоре у деревни Светителево, где немецкие кавалеристы учинили их полный разгром.

Я согреваюсь остатками собственного тепла в кабине штабной “эмки”, подбитой во время отхода и брошенной на обочине лесной дороги. Несмотря на продолжающее будоражить кровь сильнейшее внутреннее возбуждение, очень скоро меня начнёт валить в сон. Чтобы проснуться по своей воле и проснуться вообще, не окоченев во время сна, мне вновь придётся срезать с убитых шинели и маскхалаты и засыпать, укрывшись ими, где-нибудь поглубже в лесной чаще.

Вероятнее всего, в минувшую ночь я должен был быть зарублен близ Светителево, если б от разрыва мины на меня не перевернулись сани с ранеными, которые за неимением лошадей тащили попеременно несколько списанных бойцов со мною впридачу.

После взрыва я пребывал в сознании, однако был уверен, что у меня перебит позвоночник, а потому лежал, уткнувшись лицом в снег, недвижимо и обречённо. Я слышал лошадиный храп и немецкую речь и мог бы, наверное, приподняв голову и заговорив на их языке, купить себе спасение - однако мысль о подобном в этот раз показалась мне чудовищным предательством.

Немецкие кавалеристы, экономя патроны, с методичностью машин дорубали раненых саблями, и за этим занятием определённо должны были прикончить и меня. Думаю, меня спас нависший поверх скат саней, который не позволял всадникам рубить наотмашь, а спешиваться и выволакивать меня на снег никому не захотелось. Так, пролежав среди мертвецов более часа и осознав, что мне вновь повезло уцелеть, я начал шевелиться, чтобы выбраться из-под гнёта.

К счастью, спина оказалась целой, и понемногу придя в себя, я побрёл по снегу в направлении ближайшей опушки.

Ночь была безлунной и страшной. Однако вокруг было светло, поскольку где-то впереди к югу то и дело вспыхивал бой, небо озаряли всполохи разрывов и осветительные ракеты.

Прислонившись к ближайшей сосне, до которой я сумел доковылять, и зачарованно глядя на это светопреставление, я неожиданно увидел в небе слева от предполагаемой линии прорыва многочисленные парашютные купола, а вскоре из вышины донёсся гул удаляющихся самолётов. Сомнений не было - это был десант, выброшенный для помощи прорывающимся остаткам моей армии. Даже в том узком секторе неба, который я мог наблюдать, куполов насчитывалось не меньше ста. Думать о возмездии, сошедшем с небес на головы врагов, было просто восхитительно!