Сергей Смирнов - Без симптомов (Сборник, неполный)

Игорь Козьмич заговорил только в гостиной. Но сначала он что-то сделал с собой — и скафандр раскрылся. Игорь Козьмич выскользнул из него, потянулся и с наслаждением опрокинулся на диван.

Голоса однофамильца Ремезов не услышал, но догадался, что тот, насмехаясь над большой белой куклой, говорит:

— Что, трусишь?

Ремезов стал шарить по скафандру и тем еще больше рассмешил Игоря Козьмича. Тот легко спрыгнул с дивана и принялся помогать.

В доме оказалось зябко, и Ремезов поежился.

— Мерзнешь? — спросил Игорь Козьмич, сам он, худой, босой, в шерстяном трико, казался йогом. — Пошли утеплимся…

Он повел Ремезова на второй этаж в свой рабочий кабинет. Здесь у него располагался и небольшой гардероб. Игорь Козьмич взял в одну охапку все, что в нем было, и свалил в кресло.

— Выбирай, — сказал он. — У нас ведь один размер…

Ремезов пожал плечами и не решился. Тогда Игорь Козьмич взялся за дело сам, и Ремезов оказался в теплом свитере, модной курточке, потертых джинсах и старых, но вполне годных и удобных спортивных туфлях.

Одевшись так же, директор привел Ремезова на кухню и, открыв холодильник, выгреб оттуда банки с пивом.

— Пиво еще годится, — сообщил он. — Колбаса тоже помереть не успела… Где-то есть баранки и печенье…

Расположились в гостиной, в мягких роскошных креслах.

— Как тебе у меня? — спросил Игорь Козьмич.

— Ты уже спрашивал, — невольно засопротивлялся Ремезов.

— Тот раз не в счет. — Игорь Козьмич кивнул в сторону отброшенных в угол скафандров. — Тогда мы, считай, здесь не были, а видели все по телевизору…

— А зачем ты спрашиваешь? Сам знаешь, как у тебя… Пансионат. Дом творчества нобелевских лауреатов.

— Неплохо, согласись, — кивнул Игорь Козьмич, срывая язычок с пивной банки. — Жаль, электричества нет… Музыку послушали бы… Эх, Витя, сколько лет мы так с тобой вдвоем не сидели?

— Много, — сказал Ремезов. — Культурная программа не отменяется. Ведь ты вроде обещал бар, сауну и кегельбан…

Игорь Козьмич приподнял бровь:

— Сауну? Хорошая идея… Но лучше завтра. Сегодня у нас — Синьково болото… Тоже аттракцион, а? Для крепких нервов. А потом — бар… Такая программа устраивает?

— Болото так болото, — хмыкнул Ремезов, но в болото ему не захотелось, и он посмотрел на себя со стороны. Картина оказалась необыкновенной: встретились два однокашника через десять лет, сидят в необитаемой «зоне» с вирусом и под инфракрасным колпаком, пьют датское пиво, закусывая баранками и сервелатом…

— А не заразимся? — вдруг спросил Ремезов. — Ты вроде уже один раз собирался…

— Что наша жизнь, — философски заметил Игорь Козьмич. — Тихо здесь. Как думаешь, а не закрыть ли нам «зону» навсегда? Будем одни на озере рыбу ловить…

Ремезов не ответил: ему такая шутка не понравилась.

— Пора, пора взглянуть на лаз тетки Алевтины, — сказал Игорь Козьмич, взглянув на часы. — А то совсем стемнеет.

Против всякой деревни есть в лесу одно место — плохое, но для людей с недоброй славой. Для Лемехова и Быстры таким местом было Синьково болото. Во времена детства Ремезовых оттуда не вернулся человек — бочар — Аркадий Иваныч, ушедший за клюквой с бутылкой портвейна, а годом или двумя позже — две отбившиеся от стада коровы.

Синьково болото лежало в большом лесном распадке, как в корыте. Чтобы попасть в него, нужно было спуститься где по камням, где по торчащим корням.

Здесь, внизу, воздух стоял особенно тихо и был плотен, тяжел. У края болота пахло вереском, а дальше оно дышало из-под ног то холодным, то теплым травяным настоем. Лес с болота казался сизым, взвешенным над землей и уже через несколько шагов — очень далеким со всех сторон… Солнце садилось, верхушки елей чернели.

Игорь Козьмич шел-ухал широким шагом. Ремезов едва поспевал, и его затягивало идти след в след, он замечал это и держался в стороне.

— Жерди бы выломать, — предложил он. — Безопасней…

Но Игорь Козьмич не отвечал и шел по болоту, как по аллее в парке. Ремезова вдруг как током ударило.

«Он убить меня хочет! — вспыхнула мысль. Ремезов отогнал ее и перевел дух. — Поперлись на ночь глядя…»

— Ты ночевать здесь не думаешь? — злясь, сказал он Игорю Козьмичу. — Или нам опять «Волгу» подадут?

— Успеем, — ответил Игорь Козьмич и замер вдруг: — Смотри!

Ремезов поднял голову и уперся взглядом в щит:

Потом он увидел другой щит, пустой, и догадался, что надпись — на обратной стороне, обращена к тем, кто рискнет не выйти, а войти…

— Не туда смотришь, — спокойно сказал Игорь Козьмич.

Ремезов внезапно осознал, что между щитами, всего метрах в пятидесяти от места, где они стоят, — граница, убивающая все живое. Ему стало зябко. И, растерянно поблуждав взглядом, он наткнулся наконец на два лежащих на болоте ствола с обломками сучьев. Игорь Козьмич, подперев бока, рассматривал лазейку и ее окрестности.

— Значит, главное — через «ленточку» перескочить… — сказал он наконец. — Здесь у нас недочет…

Ремезов невольно приглядывался к стволам: где же эта «ленточка»? Какая же тут «ленточка»?.. «Недочет, — усмехнулся он. — Сейчас наглотаемся всех этих вирусов и пойдем гулять, а у него — „недочет“»… Он хотел было поддеть Игоря Козьмича, но тот вдруг пошел вперед, к стволам, и, остановившись у начала «колеи», поставил ногу на облом одного из двух сгнивших деревьев. Ремезов пошел за ним и, только встав рядом и поднял глаза, содрогнулся: вот она, смерть, — еще три шага — и тебя не станет… Кучка золы… Ремезова снова охватил озноб, его потянуло попятиться, но он пересилил себя…

Воздух в трех шагах был ясен и ничем не выдавал смертельную грань. Трава под ногами и трава через три шага ничем не различалась, но та обыкновенная трава, что росла через три-четыре шага, тот кустик вереска, то желтенькое пятнышко морошки были недосягаемы.

Ремезов огляделся; две установки — тоже вроде «марсиан», на треногах, — стояли в болоте, и он, Ремезов, казалось, находился точно между ними. Он не выдержал и сделал шаг назад. «Дурак! — подумал он об Игоре Козьмиче. — Чего с огнем играет? Сорок лет мужику…» Однофамилец повернулся к границе спиной и стал глядеть Ремезову в глаза. Лицо его было очень бледным, но совершенно спокойным.

— Есть шанс попробовать, — сказал он с испытующей улыбкой.

«Он хочет убить!» — снова вспыхнула мысль, в висках застучало. Ремезов с трудом сглотнул.

— Зачем? — сказал он и, заметив, что голос у него совсем глухой, севший, повторил тверже и громче: — Зачем?

— Старушка-то с ведром… — как-то нехорошо, хищно улыбаясь, сказал Игорь Козьмич. — Фору нам дала… Что ж теперь, так и будем тут стоять?

«Вот сволочь!» — не сдержавшись, подумал в сердцах Ремезов и бросил со злостью: