Марек Фальзманн - Космопол [Cosmopol]

При общем молчании профессор наклонился над креслом. За десять минут, измазав руки в крови по локоть, он очистил рану, соединил переломанные кости и замотал все эластичным лоскутом, вырванным из собственной рубашки. Адамс даже не крикнул, — постанывал сквозь стиснутые зубы, смотрел на Станкова невидящими, полными слез глазами.

— У вас здесь нет аптечки? — Измазанный кровью профессор напоминал то ли мясника, то ли ацтекского жреца, уставшего от вырывания сердец у живых людей во славу Бога Солнца.

— Нет. А зачем? — Томмс с Калиной подняли Адамса и пошли к люку.

Профессор двинулся следом. Они вышли наружу, обогнули скалу и углубились в потрескивавшие заросли кристаллических квазикусов, усеявших берег болота.

— Гей, гоп!

По команде командира они отпустили тело. Адамс, не издав ни звука, исчез в поросшем мхом болоте.

— Вот это и есть наша домашняя аптечка, — пояснил Томмс, вытирая руки.

— Лучшей в известном мне мире нет, — Калина прыснул, увидев на лице Станкова ошеломление и страх.

— Когда выздоровеет, болото его само выплюнет на берег! — Томмс уселся на мох и, отщипывая маленькие белые шарики, принялся высасывать из них сок.

Калина вернулся к вездеходу, стал выбрасывать из люка приборы и инструменты. На вопрос профессора он ответил коротким эпитетом; чувствуя себя лишним, экзобиолог подошел к Томмсу и сел рядом. Тот спал, зажав в горсти белые шарики. Из любопытства Станков сорвал такой шарик, попробовал. По вкусу это напоминало недозревшую бруснику. Потом показалось, что шарик имеет привкус ананаса. Не раздумывая долго, Станков разгрыз еще одну ягоду, еще…

— Эй, сони, вставать пора!

Профессор почувствовал, как его трясут, словно кружку для пожертвований, на что ему было глубоко наплевать. Он открыл глаза, лишь услышав голос пилота:

— Здесь надо начала спрашивать, что можно, а что нельзя! — Адамс бесцеремонно разжал ему челюсти, запихал в глотку пальцы левой руки и заставил извергнуть проглоченное.

— Еще бы пригоршню, и можно проспать собственную смерть… — хмуро сказал Калина, принес из болота горсть жижи. — Глотай-ка! — запихнул он в рот профессору скользкую, подрагивающую, омерзительно выглядевшую массу.

Профессор глотнул и вскочил на ноги, икая. Казалось, в желудке потрескивают электрические разряды.

— Помогло, да? — захохотав, Томмс хлопнул профессора по плечу. Ничего, сейчас полегчает. А совсем хорошо станет, когда пройдешь километров сто пешочком — именно столько отделяет нас от Базы.

— А как насчет дождя? — спросил Станков, растирая живот. — Без вездехода у нас нет никаких шансов справиться с этим… — Он не закончил: навалились воспоминания о пережитом кошмаре. Остальные даже не заметили, что с ним происходит.

— У нас есть сетки и крючья. Если потребуется, прикрепимся к скалам. Главное — чтобы ты был спутан на совесть.

Калина поднял с земли контейнер с ремнями — импровизированный рюкзак.

— Это для тебя, — буркнул он, бесцеремонно надев контейнер на плечи Станкову.

— Ну и как тебе все это нравится? — спросил Томмс, когда они двинулись к скалам.

Экзобиолог прижимал ладонь к животу. Рюкзак давил на плечи, перехватывал дыхание. Профессор огляделся, посмотрел на унылый горный пейзаж, на низкую пелену желто-фиолетовых облаков, наконец — на Томмса с лазером под мышкой и тюком на спине. Кивнул, спросил:

— Данте Алигьери — тебе что-нибудь говорит?

Томмс плюнул на ближайший камень, и тот выстрелил голубой искоркой.

— Это семечки по сравнению с тем, что нам может еще попасться на дороге… Окажись здесь этот тип, ручаюсь, он свой ад назвал бы раем… и вообще я сомневаюсь, что он написал бы хоть строчку. — Сержант вновь сплюнул. — Здесь, браток, никуда не годится вся наша техника. Только человек может тут что-то сделать, открыть, исследовать. Любая машина, робот или андроид метров через сто погибнет, как муха в паутине. Вот что хуже всего! То, что делает с нами дождь, больше всего напоминает электрошок… Тебе не приходилось видеть бедолаг, которые тут задержались чуточку дольше, чем следует? Запеленутых в смирительную рубашку? Если нет, тем лучше… по крайней мере, не представляешь, как будешь выглядеть после проведенного здесь года…

— А что, кто-то здесь был целый год? — Станков поддернул тяжелую ношу.

— Тебе этого не говорили, — сержант понизил голос. — Было несколько, и все свихнулись.

— Да? Прямо-таки ни с того ни с сего? — Профессор был исполнен скептицизма и неверия. — На Земле говорят совсем другое…

— Увидели упырей! Увидели духов! Увидели нечто, что превращает душу и рассудок в клубок Страха!

— Ну, вера в существование души — чистой воды заблуждение.

— Я бы поостерегся заявлять это так уверенно, — хохотнул Томмс. Со значением хлопнул Станкова по плечу. — Совсем недавно ты не верил, что можно залечить перелом…

— Хочешь сказать, что здесь возможно все, даже упыри? — Профессор с насмешливой улыбкой оглянулся через плечо и вдруг неожиданным рывком обогнал Адамса и запыхавшегося Калину, с трудом взбиравшегося по откосу.

— Горный козел прямо-таки, — хмыкнул Адамс, горбясь под грузом.

— Смотрите! — вскрикнул Станков, указывая в сторону брошенного ими вездехода.

Двое мужчин обернулись без особого любопытства и двинулись дальше. А позади, в белой мгле болотных испарений, два темных предмета приплясывали вокруг вездехода и полосовали его струями огня на куски.

— Что это, во имя Матери-Земли? — схватил Станков за плечо проходящего мимо сержанта.

— Кто знает? — Томмс поскользнулся на влажном мху и выругался.

— Но они уничтожают вездеход?! — Профессор подхватил сержанта и пошел впереди, спускаясь по склону. Обернулся. — А вдруг они атакуют нас? — неуверенно спросил он.

— Не было случая, чтобы Плазмяки бросались на людей.

Томмс не оглядывался подобно Станкову, но его тяжелый лазер внезапно оказался в боевой готовности, предохранители отведены; и воображение профессора связало эту картину с чем-то неясным и грозным, все это время оплетавшим людей невидимой сетью.

Когда они взобрались на седловину и, тяжело дыша, опустились на липкую, влажную траву, Калина показал на темно-коричневую громаду голой скалы и клубок змеедревов перед ней.

— Там начинаются пещеры. Если профессор Берт не ошибся — здесь единственное место по эту сторону Драконьих гор, где можно встретить упыря.

Станков припомнил короткий разговор со своим предшественником и вздрогнул. Вспомнил изолятор, кровать и человека с белыми, как снег, волосами — молодого ученого, связанного, как рулет, бормотавшего что-то бессвязное о мести за осквернение могил. Придя в больницу, Станков попросил его о помощи. Берт, вначале спокойный и совершенно нормальный на вид, связно отвечал на вопросы — но, едва услышал о некрополисе, превратился в рычащий вулкан гнева и покаяния. Три санитара с трудом удержали его, не дали выпрыгнуть с тридцатого этажа.