Марек Фальзманн - Космопол [Cosmopol]

— Рожа пострашнее, чем на той стеклянной картинке! — Калина тащил за собой все еще бесчувственного, сомлевшего Адамса. — Я человек не пугливый, но если Он вернется, я как пить дать попаду к Берту в соседи!

— Без нервов! Помощь придет, как только Кольцов на «Гефесте» запеленгует сигнал спасательного буя, — Томмс расстегнул воротник и снял шлем. — Согласно инструкции я установил это чудо техники на опушке, но буря могла повредить эмиттер или антенну…

— Если запеленгует… — вздохнул Калина. — А если нет?

— Тогда нас ожидает приятная прогулка к Базе, чего я лично хотел бы избежать. — Томмс беспокойно присматривался к Адамсу, с трудом приходившему в себя.

— Не везет парню! Вторая встряска сегодня!

— Ему везет… — пробормотал Калина. — Для нас наверняка это будет первая и последняя в жизни встряска… — и он указал на вход.

Станков даже не пытался выстрелить. Он понял вдруг, о чем говорил Берт…

Пещера наполнялась. Вползали, входили, волоклись, влетали… Они!!!

— Теперь бы только выдержать, — профессор вытянул руку и энергично сломал левый мизинец-протез. Посмотрел на своих товарищей, лежащих без сознания, посмотрел на тучу кошмарных созданий, придвигавшихся к нему, тяжело осел на песок.

«Теперь бы только выдержать!» — было его последней мыслью.

Потом — только мрак, страх, ужас, слезы и боль.

Кольцов отыскал их на следующий день; ему не оставалось ничего другого, как, введя всем сильные успокаивающие средства, отвезти группу на Землю.

В редкие мгновенья просветления Калина уныло повторял:

— Он вернулся! Привет, парни, привет, Берт, привет, больница…

В больнице они через неделю и оказались. Бесчувственный как колода Станков лежал в изоляторе, два дня равнодушно позволяя кормить себя и поить. На третий день встал, на четвертый попросил что-нибудь почитать. Рослый санитар, сидевший возле него днем, заметно повеселел и принес профессору кипу фотогазет в картонной папке и старомодный аппарат для чтения фильмов.

— Какой-то родственник оставил это для тебя, проф! — шепнул он, значительно прищурив глаз. — Родственник в мундирчике ООН. Большие зеленые глаза, фигурка… Куколка!

— Благодарю! — Станков подумал о микрофонах, о подслушивании и спросил: — Как выглядит?

Санитар смотрел на него пустым, отсутствующим взглядом уставшего человека.

— Как куколка… — шепнул он.

Станков молча кивнул.

— Спасибо, браток, — сказал он, когда санитар пошел к выходу.

Санитар усмехнулся. Выходя, оттопырил большой палец. Удивительный это был палец. Без ногтя, несгибающийся, серый. Чужой. Вызывающий тревогу.

Но не у экзобиолога.

После вечернего обхода Станков в тишине и полном одиночестве извлек нечто, укрытое в его черепе, и раздавил его в кулаке. Когда в палате погасла лампочка, разобрал аппарат для чтения микрофильмов и вынул оттуда мощный бесшумный излучатель, а перебрав газеты, отыскал спрятанные среди них два плоских магазина. Потом лег на койку: укрылся одеялом и нажал кнопку тревоги.

Вбежали трое. Санитары. Все высокие и сильные.

— Пузом вниз, — буркнул Станков, показав стволом на пол.

Они были послушными, позволили себя связать и заткнуть рты кляпами из порванного одеяла.

Закрыв за собой дверь изолятора. Станков перестал быть тяжело больным космонавтом. Стал тенью, быстро и неслышно пробиравшейся коридорами, пустыми, как взгляд сомнамбулы. А излучатель в его руке казался крестом священника, спешащего к смертному ложу угрюмо и сурово…

Он достиг решетки, отделявшей больницу от административной части здания. Магнитный шифрозамок открылся, едва он прикоснулся пальцами. Теперь Станков не был даже тенью. Стал тенью тени, бесшумной и грозной.

В кабинете директора больницы горел свет. Тень проскользнула туда, укрылась за ширмой, отгораживавшей традиционную кушетку, и прислушалась к тихому разговору нескольких человек в соседней комнате.

— …господин ординатор, новенькие еще не пришли в себя, — говорил Берт, — нужно подождать. Все работы по нейрохирургии и трансплантации можно выполнить потом, когда комиссия официально заверит, что вся четверка больна безнадежно…

— Вздор! Нужно спешить, — раздался другой голос, придушенный, хриплый и грозный. — ООН решила продолжать исследование планеты…

— И кого же почтенное собрание собралось оперировать? — спросил Станков, встав в дверях и спрятав оружие за спиной.

— Скажем, тебя, — Берт вынул из кармана парализатор и попытался обезвредить Станкова.

Струя галлоперидола-икс не оказала на того никакого действия.

— Я знал! Все обман! — Ординатор вскочил из-за стола. Он был голый, его кожа, серая и лоснящаяся, вдруг треснула, и из нее, как из кокона, стало высвобождаться нечто, знакомое уже Станкову.

Станков сказал:

— Коллега, здесь вам не карнавал, я не люблю замаскированных, — и захлопнул дверь у себя за спиной.

Перед ним стояли несколько растерянных людей в белых халатах и одно чудовище.

— Неплохо! — Берт медленно раздевался, готовясь преобразиться. Смотрел то на Станкова, то на своего шефа. — А может, поговорим? Он мне кажется здравомыслящим, хотя и подвергся некоторым биофизическим переделкам…

— Вряд ли это что-нибудь даст, — прохрипело чудовище. — Он… он не поддается психофизическому воздействию. Нужно его немедленно унич…

Станков выстрелил два раза, и на полу остались два алых пятна.

— Уничтожить? — засмеялся он.

— Черт побери, кто вы такой? — вскрикнул мужчина в халате лаборанта.

— Киборг, — сказал Станков. — Но прежде чем меня переделали, я был человеком, как и вы, до того, как попали на Планету Упырей… ведь вы все там побывали, верно?

— Но я — человек! — крикнул лаборант, не сводя глаз с оружия.

— Ну? Братцы, сбрасывайте-ка шкуры и покажите, что там у вас под ними…

Они ринулись на него. Будь он человеком, погиб бы. Но он не был человеком. И потому погибли они.

Перезарядив излучатель, он присел на единственное кресло, оставшееся чистым, набрал на пульте видеофона номер центра Космопола.

Когда экран засветился и дежурный офицер вылупил глаза (он увидел часть комнаты, где произошло побоище), Станков сказал:

— Лейтенант Станислав Мак-Ласки докладывает: агентура чужаков на Земле ликвидирована. Передайте это четвертому департаменту.

Офицер откозырял, но не отключился. Станков его понимал. Как-никак четвертый отдел, центр контрразведки, находился в ведении самого Генерального Секретаря ООН, и даже в самом Космополе мало кому выпадал случай увидеть своими глазами агента «суперсекретчиков», тем более за работой.

— Может быть, выслать патруль? — неуверенно предложил офицер, едва не прижавшись к экрану носом.