Виталий Полищук - Незримое, или Война в иномирье. Монасюк А. В.: Из хроник жизни – удивительной и многообразной. Книга вторая

– Не знаю, право… – Анатолий растерялся, но Наташа не зря буквально захлестывала шквалом эмоций на своих концертах зрителей в залах – они с Гераклом насели так, что смущенные Анатолий и Джолианна, переглянувшись, согласились.

«Если почувствуем, что мы лишние – просто найдем повод уйти» – решили они, когда Геракл и Наташа на такси уже далеко заполночь уехали домой.

Ночью Анатолия разбудил телефонный звонок.

На случай появления в лаборатории Изумрудной долины Анатоля Монасюк оставил Лихтштейнеру телефон московской квартиры.

Состоявшийся разговор сильно озадачил Анатолия Васильевича.

Почему-то звонили из Англии, из резиденции кардинала Блукбери.

По крайней мере, так представился звонивший – помощник кардинала.

– Мистер Монасюк, я звоню по поручению высшего католического совета при папе. Дело в том, что кардинал Блукбери выбран в этот совет от католических приходов Великобритании. Но совсем недавно обнаружилось, что кардинал болен, болен неизличимо. Причем заболевание его… в общем, если диагноз станет известен общественности, разразится грандиозный скандал.

Понимаете ли, кардинал Блукбери возглавляет папскую комиссию, расследующуюе случаи гомосексуальных отношений в среде высшего католического духовенства, и вот…

Абонент замялся, и Анатолий, уже окончательно проснувшись, понял все,

– ВИЧ-инфекция? – спросил он.

– Да… – прошептал, словно выдохнул воздух, помощник кардинала.

– Ну, а я чем могу помочь папскому совету?

– Видите ли, мистер Осиновский сказал, что вы можете лечить даже генетические заболевания, и единственный, кто может вылечить кардинала – это вы. Причем – гарантированно без огласки.

Монасюк мгновенно насторожился:

– Что Осиновский имел в виду? Что означает – гарантированно без огласки? Откуда, наконец, у вас этот номер телефона? И почему вы вообще решили, что я могу лечить СПИД? – спохватился он.

– Мистер Монасюк, я не знаю ответов на ваши вопросы. Номер этого телефона мне дал мистер Осиновский. Я просто говорю то, что мне поручили сказать. Но если вы вылечите кардинала Блукбери, и никто не узнает, что кардинал болел, Ватиканский банк заплатит вам пять миллионов евро.

– Знаете, вы что-то перепутали. Я вообще не врач, я учитель русской школы на пенсии. Да, я экстрасенс, но ни один экстрасенс в мире еще не вылечил ни одного ВИЧ-инфицированного.

Он положил трубку.

– Кто это был, милый? – сонно просила Джоли.

– Перепутали, наверное, номер, – ответил Анатолий.

Он долго не мог уснуть.

Его мучал вопрос: «ЕСЛИ ЭТО ОСИНОВСКИЙ, ТО КАК ОН УЗНАЛ, ЧТО Я ВЫЛЕЧИЛ АННИ-ЛИЗУ, И ЗАЧЕМ ЕМУ БЫЛО РЕКОМЕНДОВАТЬ МЕНЯ ПАПСКОМУ СОВЕТУ?»

День рождения Лены Алиной прошел на удивление хорошо, и Монасюк сразу понял, что все дело – в некоей особо теплой и душевной атмосфере в семье певицы.

Сама Елена – миниатюрная, с точеной, словно из кости, фигуркой, идеальной формы ногами с узкими лодыжками, даже двигалась как-то по-особому. Видя ее, возникали мысли не о сексуальности, а о некоей домовитости, уюте, ЖЕНСТВЕННОСТИ в ее исконно русском понимании.

Ее муж – Дмитрий, также всем своим обликом выражал спокойствие и надежность. От Наташи Анатолий Васильевич узнал, что период безработицы 90-х годов Лена и Дима пережили хоть и тяжело, но без жалоб и надрыва – они поддерживали друг друга и верили, что у них еще настанут теплые деньки.

Сейчас Дмитрий работал на старом месте – на 2-м подшипниковом заводе, который после долгих лет застоя теперь возрождался, а Лена все чаще получала приглашения на гастрольные поездки и участие в концертах, которые транслируются на телевидении.

Их сыну было 9 лет. От Наташи Царевой Анатолий узнал, что мальчик – их приемный сын, так как по какой-то причине своих детей они иметь не могут (или не хотят – говорили разное).

Мальчик лежал в соседней, своей комнате. У него была сильная простуда.

Гостям и Лена, и Дмитрий были искренне рады. Действительно, Лене исполнилось 40 лет, дата вроде бы круглая, но, во-первых, ее не принято отмечать (считается дурной приметой), а во-вторых, больной мальчик так и так их привязал к дому…

Так что – и дома-то не разгуляешься – шуметь нельзя, а, как говорится, какая русская пьянка без баяна? Но что делать…

Поэтому без особо шума они посидели за столом, поужинали, немного выпили.

Анатолий и Джолианна подарили Алине швейцарские часы (Анатолий на всякий случай перед поездкой в Москву купил несколько дорогих часов) и настоящие французские духи – у Джоли очень кстати оказался нераспечатанный флакон.

Поговорили о жизни за границей. Анатолий тут же подарил по визитке Диме и Гераклу с приглашением вместе с женами в любое время приезжать в Женеву в его дом на набережной – «места всем хватит…».

Потом Анатолий пошел в комнату к мальчику: «Я ведь экстрасенс, попробую полечить ребенка», Алина с Наташей заговорили что-то о репертуарно-песенном, а Дима принялся показывать Джолианне семейный фотоальбом.

Монасюк сел возле мальчика, погладил по голове, моментально «прощупав» его дыхательную систему – действительно, простуда. Он быстренько «включил» через Прапространство механизм самолечения ребенка, посидел несколько минут, проверил и убедился, что процесс излечения начался.

Выйдя в общую комнату он окинул всех взглядом и вдруг нечто буквально поразило его.

Это были глаза Джоли. Женщина не видела его, она рассматривала фотографии, запечатлевшие моменты регистрации брака Лены и Димы – обычные фото – женщина с лентой через плечо, зачитывающая стандартный текст фиксации брака в учреждениях ЗАГСа. Но у Джоли в этот момент лицо стало застывшим, а в глазах была боль… Но тут же подняв их и увидев Анатолия, она приняла обычный вид – улыбнулась ему и вновь обратила внимание на альбом, перелистывая страницы и что-то вполголоса спрашивая у Дмитрия.

– А вы знаете, – весело сказал Монасюк, – у вашего сына всего-навсего простуда! Я его полечил немного, думаю, до завтра потемпературит, а к вечеру он уже будет здоров!

– А за это – да не выпить? – вопросил Дима. – Коньячку?

– Пойду сварю кофе, – сказала Лена.

– Можно, я помогу? – спросила, вставая, Джолианна.

– Конечно!

И Монасюку показалось, что Джоли, его Джоли впервые просто-напросто сбежала от него на кухню.

Назад в Женеву они вернулись на следующий день самолетом.

Каладжи Неру находился в своем небольшом кабинете.

Он вернулся из Москвы прямо в Джакарту – нужно было использовать время, которое потребуется московским специалистам для кадровой разработки порученных их вниманию корпораций, для того, чтобы привести дела в порядок.

Его недавние поездки значительно облегчили его банковский счет, а ведь предстоял еще окончательный расчет и с московской фирмой, и с Туси Кхрна в случае успеха.