Франсис Карсак - Робинзоны космоса - Бегство Земли - Рассказы.

— Это мы еще проверим. Следующий. Ах да, еще один вопрос! Что вы изучали?

— Я занимался аэродинамикой.

— Как знать, может когда-нибудь это и пригодится...

— Я вот еще что хотел сказать. Ида Оннеге́р... она сделала все, что могла, чтобы вас предупредить.

— Мы знаем. и обязательно это учтем.

Допрос продолжился. Здесь были представители практически всех профессий. В основной своей массе обвиняемые принадлежали к организации более или менее фашистского толка.

Не знаю, что в тот момент думали остальные, но я, по правде сказать, пребывал в замешательстве. Многие из этих людей, казалось, искренне раскаиваются, а некоторые и вовсе производили впечатление честных парней. Ясно было, что главных виновников уже нет в живых. Бельтер, в его преданности другу, вызывал у меня симпатию. Никто из обвиняемых не сказал о нем ничего плохого; наоборот, большинство из них подтверждало, что в сражении он не участвовал. Вошел двадцать девятый обвиняемый. Он заявил, что его зовут Жюль Леврен, что он журналист и что ему сорок семь лет. Это был невысокий тщедушный мужчина с костлявым лицом. Луи сверился со своими бумагами.

— Согласно показаниям свидетелей, вы не принадлежите к подручным Оннеге́ра. Вы были гостем, и некоторые даже полагают, что вы и есть главный босс. Думаю, вы не станете отрицать, что стреляли по нам. Кроме того, свидетели жалуются на. скажем так, определенную жестокость с вашей стороны.

— Это ложь! Я никогда не видел этих людей. И я ни в чем не участвовал. Просто был там в гостях!

— Вот же наглец! Врет как сивый мерин! — не выдержал один из парней, стоявших на карауле у дверей. — Я собственными глазами видел его у центрального пулемета, того самого, из которого убили Салавена и Робера. Трижды я брал этого сукиного сына на мушку, да всякий раз упускал возможность его снять!

Многие из присутствовавших в зале гвардейцев, явившихся в качестве зрителей, поддержали сделавшего это заявление парня. Журналист пытался протестовать, но его выволокли наружу.

— Введите мадемуазель Дюше.

Несмотря на обилие косметики, выглядела девушка неважно. Она казалась испуганной и растерянной.

— Мадлен Дюше, двадцать восемь лет, актриса. Но я ничего не сделала!

— Вы ведь были любовницей папаши Оннеге́ра, не так ли?

— Да обоих сразу! — выкрикнул кто-то из зрителей. Зал содрогнулся от хохота.

— Неправда! — выкрикнула мадемуазель Дюше. — О, это ужасно! Выслушивать такие оскорбления!

— Хорошо, хорошо. Тишина в зале! Это мы проверим. Следующая.

— Ида Оннеге́р, девятнадцать лет, студентка.

Несмотря на заплаканные глаза, выглядела девушка куда лучше актрисы.

— И что изучали?

— Право.

— Боюсь, здесь вам это не очень-то пригодится. Мы знаем, что вы сделали все, что могли, чтобы предотвратить эту драму. Жаль, что вам это не удалось. Тем не менее вы старались облегчить страдания трех захваченных в плен девушек. Вы можете предоставить нам какую-либо информацию об остальных подсудимых?

— Большинство из них я вообще не знаю. Бирон не был плохим человеком, да и Анри Бельтер заслуживает вашего снисхождения. Он сказал мне, что не стрелял, и я ему верю. Правда, он дружил с моим братом... — она подавила рыдания. — Мой отец и брат тоже, в глубине души, не были злодеями, просто они были вспыльчивы и тщеславны. Когда я только родилась, мы были очень бедными. Богатство пришло внезапно и вскружило им голову. О! Во всем виноват этот человек, этот Леврен! Это он подсунул Ницше моему бедному отцу, и тот вообразил себя сверхчеловеком. Это он подсказал ему безумный план завоевания планеты! Он способен на все! О! Я его ненавижу!

Она разрыдалась.

— Садитесь, мадемуазель, — мягко проговорил мой дядя. — Мы посовещаемся, но опасаться вам нечего. Мы рассматриваем вас скорее как свидетеля, нежели как обвиняемую.

Члены Совета, а также вошедшие вместе с ними в состав трибунала влиятельные граждане, удалились за занавес. Обсуждение было долгим. Луи и крестьяне настаивали на самых суровых наказаниях. Мишель, мой дядя, кюре и я сам стояли за более мягкие, — людей и так не хватало, да и вообще было очевидно, что обвиняемые, мало что понимая в происходящем, просто-напросто последовали за своими главарями. Наконец мы пришли к согласию. Обвиняемых ввели, и мой дядя зачитал им вердикт.

— Жюль Леврен. Вы признаны виновным в предумышленном убийстве, грабеже и насилии и приговорены к смертной казни через повешение. Приговор будет приведен в исполнение незамедлительно.

Бандит сохранил самообладание, разве что ужасно побледнел. По рядам подсудимых пробежал ропот.

— Анри Бельтер. Вы ничего не сделали во вред обществу и признаны невиновным. Но поскольку вы ничего не сделали и для того, чтобы предупредить нас ...

— Я не мог.

— Тишина! Повторяю: поскольку вы ничего не сделали и для того, чтобы предупредить нас, вы лишаетесь избирательных прав и будете считаться гражданином низшего ранга до тех пор, пока не искупите свою вину.

— Стало быть, я свободен?

— Да, так же свободны, как и все мы. Но если вы хотите остаться в деревне, вам придется работать.

— О! Лучшего я и не желаю!

— Ида Оннеге́р. Вы признаны невиновной, но на десять лет лишаетесь возможности быть куда-либо избранной. Мадлен Дюше. За вами не установлено никаких проступков, за исключением сомнительной нравственности и, скажем так, сентиментальной привязанности, — в зале послышались смешки, — к главным преступникам... Тишина! Вы лишаетесь всех избирательных прав и получаете назначение на работу на кухне. Все остальные! Вы приговариваетесь к принудительным работам на срок не свыше пяти земных лет, который вы сможете сократить своим примерным поведением. Также вы пожизненно лишаетесь всех политических прав, но они будут возвращены тому, кто этого заслужит, совершив героический подвиг во имя общества.

По рядам осужденных, судя по всему, опасавшихся гораздо более тяжкого наказания, волной прокатился радостный ропот.

— Да вы, оказывается, классные парни! — прокричал нам Бирон.

— Заседание окончено. Уведите осужденных!

Кюре подошел к пожелавшему исповедаться Леврену. Зрители — одни довольные приговором, другие, напротив, разъяренные — разошлись. Спустившись с помоста, я направился к Бельтеру. Юноша утешал Иду.

— Ну вот, — бросил я мимоходом дяде. — Теперь понятно, почему они так защищали друг друга!

Я подошел к молодым людям.

— Где собираетесь поселиться? Дюше придется жить при кухне, хочет она того или нет, с вами же все обстоит иначе. О том, чтобы вернуться в наполовину разрушенный замок, куда в любой момент могут прилететь гидры, не может идти и речи. Здесь у нас тоже полно разрушений, и потому тесновато. Да и потом, вам нужно подыскать себе работу. Леность и ничегонеделание теперь запрещены законом!