Михаил Никитин - Эффект Танева

Как интересно. Человеческие Охранительницы способны извлечь ценные мысли даже из такой мерзости. Замечательное достижение.

— Что я подумал? Ничего — кроме отчаяния и ненависти!

— Вы скорбели о погибших и были в отчаянье от мысли о том, что их превратили в часть омертвлённого разума. Верно?

— И что из этого следует?

— Что если синтетики смогли превратить в свою часть органиков, то возможно и обратное. Вы просто не верили в это, потому и переживали такие чувства. Но мы считаем — обратная процедура возможна!

Да… Да! О да! Люди — абсолютные безумцы. Я счастлив. Безмерно. Я сидел и нянчил свою сдохшую жажду мести — о, как я люблю человеческих Охранительниц! Я увижу. Я увижу, как "высший разум" переживёт то же, что пережил я. Не просто угрозу смерти. О нет! Жнецам предстоит познать, что такое — быть лишь любопытными кусочками на столе экспериментатора, о да! Не зря я подумал о огромных кораблях, о целых искусственных планетах — теперь люди возьмут мои мысли и построят "Пожирателей Жнецов". Ха-ха-ха! Я увижу, я уже вижу, как гигантские силовые воронки засасывают крошечных космических кальмариков, как они беспомощно крутятся в водовороте неумолимой силы, неуклонно приближаясь к последней точке своего существования, в которой исполинские жернова равнодушно перетирают ранее захваченных "Владык Галактики"! И "высшая форма разума" всё-всё понимает, чувствует, знает, что их ждёт… Да, я хочу услышать, что они будут кричать, о чём будут думать в тот момент, когда их потащит под пресс!

И может быть, у людей что-нибудь получится. И я встречу кого-нибудь из тех, кого потерял — пятьсот веков тому назад. Даже наверняка. Люди упорны и будут пробовать раз за разом, пока у них не начнёт получаться. А значит, протеане возродятся. Не ничтожной тенью былого народа, воспитанной чужаками.

Я стал голосом своего народа. Я открыл дорогу ему из небытия. Миллионы протеан вновь создадут Империю. Да, мы конечно, будем друзьями людей. Но не будем лишь жалкими реликтами — мы станем самостоятельным народом, со своим порядком, на своих планетах — пусть даже построенных для нас щедрыми землянами. А не будем скитаться среди чужих планет, никогда не имея места, которое могли бы назвать своим домом.

Я чувствую, как во мне что-то меняется. Словно огромная глыба льда, заморозившая мои чувства, мою волю, исчезает, тает. Я весел, ненормально, безумно, я хочу хохотать, хочу быть счастливым… Я подхватываю своим полем эту замечательную человеческую самочку и кручу её в воздухе — это так упоительно — вновь чувствовать себя живым. Полноценным. Мой народ не погиб. Я — не безобразный обрубок величия, старый заплесневелый плод суббаха, я — лишь первый из проснувшихся. Остальные ещё просто спят, но люди их разбудят. Они сумеют.

Я смеюсь. Я смеюсь, как истинный протеанин — не в жалком подобии человеческой гримасы. Мои глаза расходятся так широко, что я почти вижу свой собственный затылок. О да, я смеюсь почти до упаду!

Я почти забываю о присутствии рядом человечки — так я упоён нахлынувшим счастьем. Напоминает о себе коротким толчком биотики. Человечка легко освобождается из моего захвата, который я удерживал машинально, поправляет растительность на голове. Я вспоминаю, что у людей манипуляции телом другого человека — недопустимая обычно форма поведения. Нахожу в памяти подобающие слова.

— Прошу меня простить, меня восхитили перспективы, предложенные вами, людьми.

Человечка отвечает в согласии с правилами своей расы: — Ничего особого. Я не в обиде. Я рада, что мы смогли вас порадовать.

Приятно, что они и действительно думают то, что говорят. Порадовать — хотели. Но вот что чувствует эта конкретная особь? Действительно ли не в обиде? Она так не похожа на всех людей, что я до сих пор встречал — такая полная безэмоциональность, полное отсутствие мыслефона. Моё ментовосприятие не ощущает её присутствия — словно её не существует. Совершенная защита. Как любопытно. Может быть, такая совершенная, что даже Жнецы будут не в состоянии её вскрыть. Надо узнать поподробнее.

— У вас есть какое-то устройство, изолирующее мыслефон? Я совершенно не чувствую ваших эмоций.

— Нет, конечно. Что вы! До сих пор люди не разрабатывали устройств, блокирующих волны мозга. Это мой рабочий навык — я один из операторов Главных Машин.

Очень. Очень удачно. Самая большая странность, встреченная у этих "людей" — их машины. Машины, которые правят разумными! В первый момент, узнав об этом, я подумал… Потом увидел людей — и засомневался. Затем узнал о Охранительницах… Окончательно перестал что-либо понимать. Люди должны быть под тотальным контролем машинного разума — ведь неразумная система не способна обрабатывать мысли разумных, выделять из них полезные, инициировать их обсуждение. Разум Машин обязан быть для этого намного мощнее человеческого, а более мощный разум подчиняет себе менее мощный — это аксиома! Не вижу, чтобы люди подчинялись Машинам. Загадочно. Очень.

И вот я вижу человека, который управляет Машинами — и вновь странности! Она более всего похожа в ментальном плане на машинное создание — но остальные мои чувства утверждают, что это не халк, а такое же существо, как и все встреченные мною до того "человеки". Это значит, что все её странности — результат воздействия странных человеческих Машин. Если понять, откуда взялись эти особенности у человечки — станут понятными те несоразмерности, которые я не могу понять в отношениях органиков и синтетиков на Земле.

— Почему вам необходим навык сокрытия своих мыслей при работе с Машинами? Они вмешиваются в ваши мысли?

Человечка смотрит на меня… странно. И вдруг начинает смеяться. Закрывает род ладонью.

— Простите. Явик, вам, наверное, о Машинах рассказывали только ваши знакомые — космонавты? И их друзья, да?

Делаю человеческий жест подтверждения — наклоняю голову вниз.

— Как вы думаете, по каким критериям подбираются люди для работы в космосе?

— Эти критерии даже для них остаются загадкой. Эли мне жаловался на непоследовательность Машин.

— Но у Вас могло сложиться определённое впечатление о нём, о его друзьях?

— Встреченные мною люди были смелы. До порывистости. Прямолинейны. Не любят отказываться от своего мнения. Вполне самодостаточны. Я бы не сказал, что они находятся под чьим-то влиянием.

— Хорошо. Даже великолепно. Главное Вы уловили — большинство космонавтов не слишком нуждается в других людях, они — по натуре одиночки. А ещё — не слишком стремятся вникнуть в те вопросы, которые интересуют других людей. Заметили?

Повторяю жест подтверждения. Пока всё, что говорит человечка, выглядит… правдоподобно. Интересно, к каким выводам она меня подталкивает?