Сергей Болдырев - Загадка ракеты «Игла-2»

Потом вдруг двигатель перестал действовать, и ракета благополучно опустилась в пустыню. В двигателе были обнаружены неисправности, поломки, но совершенно непонятно, чем они были вызваны. Вышли из строя и некоторые приборы, в том числе и приборы Ольги, Лабораторные работу, испытания на земле исчерпали сами себя — это было сейчас так ясно.

Необходимо было изучать и совершенствовать ракету в естественных условиях полета. Гусев десятый раз твердил: надо выйти из стен лаборатории в жизнь, и тогда можно найти какой-то путь вперед. А Смирнов упрямо говорил — «нет».

«И что он нас не выгонит, — с мучительным недоумением думал Буров, — сколько времени можно так чувствовать себя дураком и топтаться у двери. Нет же, вот, сидит за своим столом и тянет эту волынку».

— Хорошо, — вдруг сказал Алексей каким-то неожиданно резким голосом, — я скажу вам все. Не хотел говорить, пока не проверил, а теперь скажу…

Он помедлил, глядя на Смирнова горячими глазами,

— Слушайте, — хрипло сказал он, — моя предыдущая ракета вышла за пределы земной атмосферу и превратилась в искусственного спутника Земли. Я решил выжать из нее все и показать, на что она способна. Поезжайте на обсерваторию — сами убедитесь…

Смирнов болезненно прищурился, с любопытством разглядывая инженера.

— Ну, и что же? — наконец спросил он.

— А то, что я воочию доказал, какие громадные возможности таятся в этом аппарате. Правда, ракета разрушилась от громадных перегрузок и превратилась э бесформенный кусок металла. Но все-таки она никогда уже не упадет на землю. Мы, советские люди, впервые вмешались в небесную механику, — вот что это за ракеты. Теперь ученые получат возможность проделать массу опытов с этим спутником.

— Ну, и что же? — с упрямой монотонностью повторил Смирнов,

— Надо скорее осваивать эту конструкцию до конца — неужели даже теперь это непонятно?

— Мне — непонятно.

Алексей молча встал. Встал и Смирнов. Они постояли друг против друга. Алексей с хмурым тупым удивлением разглядывал Смирнова. Тот стоял, строго вытянувшись, и только скулы его слегка потеплели,

Алексей молча повернулся и, тяжело ступая, пошел к двери. И вдруг, у самого порога он обернулся и с какой-то удивленной, почти растерянной усмешкой спросил:

— И чего я с вами ругаюсь? Зачем это, а?

— Не знаю, — послышался упрямый холодный голос Смирнова,

— Послушайте, да вы же по ошибке сидите на этом месте!.. Просто по ошибке. Вам надо чертить в конструкторском бюро, или по готовым таблицам считать прочность балок, или делать еще что-то в этом роде. Там вы будете получать благодарности — по одной каждый месяц. Ей-богу, каждый месяц по одной. А здесь для вас только одни неприятности…

Собрав все данные испытаний ракет, Гусев решил выехать в Москву — хотел попытаться убедить Министерство в необходимости вести дальнейшие работы по его планам. Вместе с инженером решила уехать и Ольга. Больше ей нечего было делать здесь: последний комплект регистраторов лучей, поднимавшийся в ракете, вышел из строя.

Незадолго до отъезда Алексей зашел к Ольге,

— Пройдемтесь, — сказал он, — простимся с пустыней, вечер-то уж очень хорош.

Ольга накинула жакет, и они вышли на улицу поселка.

Они шли молча, каждый погруженный в свои мысли. И как-то так получилось, что, не сговариваясь, они свернули к шоссе и вскоре поднимались на пригорок, за которым лежал ракетодром. И когда они поднялись к вершине холмика и сбоку дороги показались ангары и установленные на козлах для испытания реактивные двигатели, Ольга остановилась.

— Помните, мы проходили здесь, когда я впервые приехала к вам, — сказала она, — и опять мы попали сюда…

В чистом вечернем воздухе за ракетодромом обманчиво близко проступали фиолетовые складки гор. Глядя на горы, девушка вспомнила, как несколько недель назад здесь же ее охватило радостное чувство: впереди все будет хорошо.

И вот это «впереди» настало.

И она неожиданно сказала:

— Что же мне теперь делать?

— Бороться, — просто сказал Алексей.

— Я на какой-то мертвой точке…

— Не вы, а техника… Значит, надо ломать негодные методы работы…

Алексей смотрел на ракетодром, сузив глаза. Какое-то суровое, упрямое выражение было в его взгляде, во всем его лице.

Не поворачиваясь к Ольге, он сказал:

— Надо лететь в ракете. Это надо и для вас…

— Но это же риск…

— Да.

Алексей все еще смотрел вдаль, сузив глаза, словно в лицо ему дул резкий холодный ветер.

— Для вас риск, — повторила девушка.

— Да.

— Нет, — сказала Ольга почти резко, — я не могу помогать вам в этом… Мне лучше уехать отсюда и никогда не возвращаться.

Алексей с явной насмешкой в голосе сказал.

— У нас есть физики, считающие, что самое важное — формулы и расчеты, даже если они не помогают сделать практического шага вперед… Я не против математики, но и физикам надо итти в настоящую жизнь, а иногда и не бояться риска… Вас, должно быть, этому никогда не учили…

Они возвращались в поселок молча, оба расстроенные неудавшейся прогулкой.

А через два дня они уже сидели в самолете, направлявшемся в Москву. Ольге хотелось держаться с Алексеем просто, спокойно — так, точно ничего не произошло. Но это никак не удавалось. Их разговор часто обрывался. Ольга искала подходящих слов и не могла найти их. Алексей, казалось, ничего не замечал. Он был сумрачен, молчалив, погружен в свои мысли.

И только перед самой Москвой он неожиданно оживился.

— Я все продумал, — сказал он, — ваши регистраторы лучей надо будет вынести во второй отсек и укрепить рядом с пультом. Кроме того, нужны и еще кое-какие приборы, дублирующие показания ваших регистраторов.

Ольга с изумлением глядела на Алексея.

— Почему такая перестановка? — спросила она, на мгновение позабыв, что решила больше не возвращаться на полигон среди пустыни.

— Надо сделать так, чтобы во время полета я мог лично контролировать работу приборов… Понимаете — лично, а не при помощи автоматической записи, как бы она хороша ни была.

Ольга промолчала. Она не хотела вновь вступать в спор с Алексеем. Для нее все уже решено: она сразу же отправится в подмосковный городок, где располагался ее институт, сдаст отчет об опытах с регистраторами и попросит длительный отпуск для лечения отца.

И после этого замечания Алексея девушке пришла в голову новая мысль, еще больше укрепившая ее намерение уехать: она все это время думала об опасностях на том пути, по которому шел Алексей, о тяготах и трудностях такой жизни, и никогда — о радости творческого труда. Даже если она сумеет переломить себя и останется работать с Алексеем, она будет плохой помощницей ему. Она будет ослаблять его. А допустить этого нельзя.