Виталий Забирко - Слишком много приведений

- Роман... - обмякнув, прошептала она.

Она податливо таяла в моих руках, и я вдруг почувствовал, что за нами вновь наблюдают. Как и весь вчерашний вечер, и всю ночь. Но мне на это было наплевать. Чувство, что Люся безраздельно принадлежит мне и только мне, хочет только меня и других мужчин для нее в мире не существует, привносило в секс что-то необычное, которое не выскажешь словами. И откуда только она взялась со своей старомодной любовью, когда в наше время даже малолетки владеют техникой секса, как прожженные проститутки, однако совокупляются с прагматичностью технологического процесса? Люся же со мной теряла голову, бормотала что-то бессвязное, вскрикивала и отдавалась полностью, исступленно, до потери сознания.

Обмякшую, обессиленную, я вынес ее из ванной комнаты и уложил на постель.

- Кушать подано! - проорал краб из кухни.

- Успеем, - ответил я.

- Остынет все. - Кухонная дверь приоткрылась, и в проем боком протиснулся краб. - А вам скоро ехать.

Я схватил кроссовку и запустил ее в краба. Но не попал, краб стремглав юркнул назад, и кроссовка врезалась в стену.

- Всегда так, - обиженно забормотал он из кухни. - Стараешься для них, стараешься... Хочешь как лучше, а в тебя обувью швыряют...

Люся томно потянулась, открыла затуманенные глаза.

- Голова кружится...

Я присел на постель, ладонью коснулся ее бедра и медленно провел вверх до талии. Тело под рукой дрогнуло.

- Завтракать будем?

- Не знаю... Не хочется. Я такая слабая сейчас...

- Тогда продолжим?

Двумя пальцами, едва касаясь кожи, я "зашагал" по ее животу от пупка вниз. Люся дернулась, перехватила мои пальцы.

- Роман... Мне кажется, он смотрит.

Она кивнула в сторону кухни. И я вновь ощутил на себе холодный, внимательный взгляд. Словно некто со стороны изучал нас с беспристрастностью зоолога, анализируя повадки приматов в период брачных игр.

- Краб с кухни не выйдет, - твердо сказал я, стряхивая с себя наваждение, будто мы находимся в роли подопытных кроликов. - Больно нужно ему подглядывать.

В неподвижных расширенных зрачках Люси читались и желание, и стыд. Я освободил свои пальцы и прижал ее руку к постели.

- Не делай ничего, - тихо сказал я. - Просто лежи.

В этот раз я действовал медленно, нежно, приучая ее тело к мужским ласкам. Люся вздрагивала, охала, стонала, порываясь оттолкнуть меня, но тут же спохватывалась и отводила руки.

- Не смотри... не смотри на меня... - задыхалась она, но я Не отвечал.

Ее реакция на ласки напоминала движение створок устрицы, которая пытается судорожно схлопнуться, но почему-то не может и тут же медленно, как бы вопреки своему желанию, распахивает створки еще шире. И когда на вершине пароксизма она приняла меня, это произошло настолько бурно и неистово, словно она хотела поглотить меня всего и навсегда захлопнуть створки.

Кажется, Люся потеряла сознание. Лежала измученная, неподвижная, еле слышно дышала, и только сердце все еще бешено колотилось.

- Люся, - тихо позвал я и поцеловал ее в мягкие, истерзанные губы. Лю-ся...

Она чуть слышно простонала, ресницы дрогнули.

- Что ты со мной делаешь... - Из закрытых глаз вдруг покатились слезы. - Рома, я тебя так люблю... Не бросай меня, пожалуйста...

- Что ты, глупая, - делано засмеялся я, но от безмерной искренности ее слов мороз пробежал по коже.

- Эй вы, там! - заорал краб из кухни трубным гласом. - В больницу опоздаете!

- Ой, и правда! - Люся подхватилась с постели и нетвердой походкой направилась в ванную комнату. - Надо поторапливаться...

- Зачем? - глупо спросил я, садясь на диване. Люся плотно притворила за собой дверь и не услышала;

Вместо нее ответила Рыжая Харя, дымом из лампы Аладдина сконденсировавшаяся посреди комнаты.

- Владика сегодня выписывают.

- Почему? - удивился я. - А как же реабилитационный период?

Рыжая Харя загадочно хмыкнула, и я понял, что столь быстрое выздоровление Владика не обошлось без ее магии.

- Твоя работа?

- Ну, как тебе сказать... - опять заюлила она.

Я махнул рукой. Устал от ее туманных объяснений.

- Хоть бы постыдилась. Видишь, голый сижу. Выйди.

- Подумаешь, - фыркнула Рыжая Харя. - Что я, голых мужиков не видела?

Но все же послушно ретировалась на кухню.

Когда мы с Люсей оделись и вошли на кухню, краб уже места себе не находил. Сидел на холодильнике и нервно пощелкивал клешнями.

- Явились наконец-то! - забрюзжал он. - Кофе остыл, новый готовить надо...

- Не надо, - успокоила его Люся. - Мы по-быстрому перехватим и побежим. А то не успеем.

- Успеете, - сказала Рыжая Харя, вставая с подоконника. - Без вас Владика не выпишут.

- Правда?

- Правда, - заверил я. - Если Рыж... гм... моя домоправительница сказала, значит, так и будет. Садись. Мы сели за стол.

- А вы? - обратилась Люся к "мелким бесам", увидев, что на столе всего два прибора.

- А мы уже, - быстро ответила Рыжая Харя и дернула за клешню краба, собиравшегося обрадованно сигануть с холодильника прямо на стол.

- М-да, - прогундосил краб, переминаясь на лапах и со щелчком вправляя вывернутую клешню на место. - То есть ага. Мы сыты.

- Шампанского? - предложила Рыжая Харя, сглаживая неловкость.

- Да! - не сговариваясь, в унисон сказали мы с Люсей, переглянулись и рассмеялись.

- Вот это дело! - обрадовалась Рыжая Харя. - Люблю, когда у людей хорошее настроение.

Она открыла холодильник, извлекла бутылку, с грацией вышколенного гарсона сорвала пробку и наполнила бокалы.

- За нас! - сказал я, поднимая бокал.

Люся посмотрела мне в глаза, улыбка сошла с ее лица. Видимо, многое значил для нее этот тост. Не зря говорят, что мужчины любят глазами, а женщины - ушами.

- За нас... - тихим эхом отозвалась она.

Мы сдвинули бокалы и выпили. Я положил на тарелку немного салата, взял с блюда бутерброд с сырокопченой колбасой, ломтиком лимона, тертым сыром и зеленью. Разнообразных бутербродов (по-моему, ни один из них не повторялся) краб наготовил целую гору - и пятерым не съесть.

- А ты "грызуна" кормил? - спросила Люся краба.

- Еще чего! - сварливо отозвался тот с холодильника. - Знать его не желаю. Он мне половину клешни откусил!

- Не половину, а только кончик, - поправил я.

- Все равно красоту попортил! - не согласился краб, демонстрируя нам надкушенную клешню.

Люся положила на блюдце три бутерброда и поставила под стол. Оттуда сразу же донеслось голодное чавканье.

Я чуть отстранился от стола и посмотрел под ноги. Невидимый "грызун" рос как на дрожжах. Он уже откусывал сразу по половине бутерброда. Интересно, до каких размеров вырастают "грызуны"? Не хотелось содержать в доме вечно голодного невидимого тираннозавра.

- Проглот, - недовольно пробурчал краб с высоты холодильника в адрес "грызуна".

Люся, похоже, не очень поверила Рыжей Харе и ела торопливо. Пришлось и мне поспешать.