Ирина Прис - Ехидна

Как пояснил Степашкин, налегая телом на дверь, чтобы пресечь мои попытки ворваться с топориком внутрь лаборатории, у изобретения выявился побочный эффект и от него никто не застрахован, даже такой гений, как он. Спас профессора вездесущий Пухляш, зашедший попить чайку да поразмышлять о смысле жизни.

– Ехидна, – взывал он к моей человечности, отбирая у меня топорик. – У всех случаются проколы. И ты не без греха. Семён Семёныч принёс себя в жертву науке! Подумаешь чуток напартачил. Самое главное, что все живы и здоровы. Немедленно прекрати самосуд!

После того, как Пухляш умудрился отобрать у меня топорик, я сменила гнев на милость. Ну не голыми же руками мне убивать профессора. Степашкин без особой радости открыл дверь гостям, пропуская внутрь лаборатории. Ему пришлось поделиться с нами бутылкой коньяка, распитой тут же на мировую, после чего каждый разошёлся по своим делам.

– И кто же связной? – не надеясь на ответ, спросила я полицейских.

Они опустили глаза вниз. Мама в таких случаях говорила лишь одно неприличное слово. Да, незадача. Прости, мамочка, но я бы к нему добавила парочку других и неприличный жест.

– Ты нас выпустишь? – удручённо поинтересовался контуженный.

Можно подумать у меня был выбор. Закопай мы их по-тихому в саду, так сразу бы нагрянули другие. Нам только разборок с центральным кругом сейчас не хватало. С другой стороны, нашу общину ждала охота на ведьм. Кто-то из своих сдал нас чужакам. Хуже не придумаешь.

– Это вы в тоннеле баловались световой гранатой?

– Нет, – усмехнулся контуженный. – Мы шли по наземке. Связной сказал, что в подземельях сейчас не безопасно.

Я скривилась на его словах. Появилось желание неприлично выругаться, пришлось его подавить в себе усилием воли. Полицейские вытаращили на меня глаза. Наверное, волевое усилие перекосило моё лицо. Я ехидно улыбнулась. Когда найду гадину, продавшую нас чужакам, то даже Пухляш не сможет мне помешать.

– Ты нас выпустишь? – повторил вопрос контуженный, слегка дрогнувшим голосом, видать представивший по моей лучезарной улыбке, что я удумала их расчленить.

Я присмотрелась к полицейским. Контуженный был симпатичным высоким шатеном, чуть за тридцать. Под камуфляжной формой угадывались бугры мышц. Серо-зелёные глаза подкупали искренностью. А при улыбке на щеках появлялись ямочки. Второй полицейский был чуть ниже ростом своего напарника, более худощавый, светловолосый. Я бы добавила безликий. Черты его лица расплывались перед глазами.

– Наша встреча не случайна, – проникновенно заговорил контуженный, так и не получив ответ на свой вопрос. – Мы встретились глазами, и….

Я даже приоткрыла рот, заслушавшись:

– И?..

– И мы влюбились друг в друга с первого взгляда! – радостно воскликнул контуженный, порядком напугав напарника и меня.

– Ну, вот ещё, удумал чего! – опешила я от такого наглого заявления, хотя идея показалась мне привлекательной. Мама была бы на седьмом небе от счастья.

Контуженный засмеялся, наблюдая за нашей реакцией. Его заразительный смех перекинулся и на нас. Мы дружно смеялись, позабыв обо всём на свете.

Через час меня сменил Дениска, брат моей закадычной подруги Анюты. Я проводила полицейских до большой дороги, вырубленной в скалах. Над морем раскинулся рассвет, переливаясь алыми отсветами. Фонари, мигнув на прощание, погасли. Вслед за нами по улицам ползли тени. Контуженный, а в миру Максим, наклонился ко мне и заговорщицки прошептал: «Если передумаешь, то найди меня на Советской, дом 18, квартира 85.», не дав мне ответить, бодро зашагал по дороге к центральному кругу.

Стоило полицейским превратиться в точки на горизонте, как рядом со мной материализовался Пухляш. Солнце поднялось за нашими спинами, разогнав мрак. Город просыпался, в порту взвыли сирены, призывая к началу нового дня. Пухляш терпеливо ждал, этим он владел в совершенстве. Я не хотела его огорчать, но выбора не было ни у него, ни у меня. Затягивать с плохими новостями больше не стоило.

– Среди нас крыса, – как можно спокойнее известила я Главу. – Они знают про наши испытания отпугивателя.

Пухляш сжался в комок, воздух вокруг него завибрировал от негодования. Я продолжала смотреть вслед полицейским, пока точки не исчезли с горизонта. Пухляш оставил меня одну, бесшумно растворившись в подворотнях. Наша тихая мирная жизнь с редкими набегами чудищ резко оборвалась, оставив в воздухе звук порванной струны. Скоро к нам зачастят чужаки по поводу и без него, начнут разнюхивать наши маленькие секреты, вытаскивать наружу грязное бельё. Грядёт смута.

Пока я отсыпалась, после бурной ночной смены, Пухляш зря времени не терял. Жил в нём какой-то чёртик, толкавший его на приключения. Мама говорила, что это бесы. Щекотливые дела Глава предпочитал решать в одиночку.

Пухляш начал расследование со Степашкина. Никто в здравом смысле профессора не стал бы подозревать. Он постоянно что-то изобретал, мастерил, взрывал в своей лаборатории. Жена бросила его через год после замужества во времена старого мира, детей у них не было, о родителях история умалчивала. С внешним миром контакты Степашкина ограничивались посещением супермаркета один раз в месяц. Он и об апокалипсисе узнал, когда об этом прискорбном факте его просветил Пухляш. Семён Семёнович отбил четыре атаки чудищ от лаборатории, используя взрывоопасные вещества и непонятного назначения приборы. В общем, профессор жил только наукой и проявлял интерес лишь к полевым испытаниям, для чего обращался к Пухляшу. Часть изобретений мы пристроили на нужды юго-западного круга, поэтому община оберегала Степашкина, всячески содействуя его экспериментам.

Пухляш, посетив лабораторию, справился о здоровье профессора и, убедившись, что тот переживёт их всех, принялся методично обходить близлежащие дома и строения. Степашкин жил в портовой зоне под тенью скалы. Лаборатория задней стеной плотно примыкала к граниту, не имела выхода к подземным тоннелям, поскольку Степашкин грешил паранойей. Одна из стен была с окнами в пол из армированного стекла, для пущей надёжности зарешеченная стальными прутьями. Дверь, обитая железом, запиралась на хитроумный замок, код которого менялся каждую неделю, что нисколько не мешало мне, путём хаотичного нажатия на кнопки, вскрывать неприступную крепость, как консервную банку.

Пухляш, словно ищейка, обошёл лабораторию вдоль наружных стен, обнюхал каждый кустик, ощупал каждый камешек. Покопался в мусорных баках. Облазил сараи и неприглядные подворотни. Зашёл в каждый дом, ласково улыбаясь, выспросил всех да обо всём.

Пухляш искал. Пухляш нашёл.

Я увидела это во сне, увидела его глазами, почувствовала его сердцем. А потом мне привиделось дерево, растущее на самом краю обрыва, корнями вспарывающее скалу. Я улыбнулась темному силуэту, выходящему на свет.