Светлана Орехова - Колумб в космосе

– Я знаю! – громко закричала она, хватаясь за голову и глубоко вдыхая, словно это был последний глоток воздуха на Земле. – Я знаю, как это происходит! Полгода назад узнала, – потом она выдержала долгую паузу, чтобы успокоиться и тихо спросила, – мама знает?

– Нет, её ещё не выписали, мы не хотим…

– Скажете ей, что мой отец погиб смертью героя!.. Что он спас всю команду, стабилизируя ядро реактора и умер… умер от выброса радиации! Быстро, без боли… скажете, что его тело доставили на Землю и похоронили. Покажете ей могилу!

– Антония Сергеевна, – командир совладал с собой и снова стал официальным, – я велю отправить вас в академический отпуск…

– Нет! – резко прервала Тошка, широко распахивая глаза и входя в какое-то лихорадочное состояние желания жить. – У меня экзамены! И ещё… я требую перевода в первую группу класса А! Я… Вы не можете мне отказать! Теперь… У меня больше ничего нет!..

Она испуганно замолчала, посмотрев на командира. То, о чём она попросила было невыполнимо, Тошка не поняла, зачем выкрикнула это. Неужто кроме отца и желания летать у неё ничего нет… неужели… Она опустила глаза, запал жизни покинул и она снова стала тенью.

– Вы хотите летать, – Виктор Степанович удивлённо посмотрел на неё, – летать на экспериментальных моделях?

– Больше всего на свете, – твёрдо ответила девушка, вновь оживая, на щеках проявился румянец, – в память об отце. Вы не можете… Ох… Разрешите идти?!

Командир ошарашенно кивнул, поражаясь её стойкости. А она машинально отдала честь по уставу, развернулась и вышла.

Дверь гулко хлопнула. Тошка быстрым шагом пошла по коридору до аудитории, не обращая внимания ни на что вокруг. Ей неожиданно стало плохо, стойкость покидала её, гнетущие сомнения сжимались клубком и душили, не давая вдохнуть. Шаги, стук собственного сердца, гнетущая тишина… Ей казалось, что если идти медленнее, то она упадёт. Всё ускоряя шаг девушка пыталась отключить голову, чтобы мысли совсем не погубили её. Но тошнота и удушье всё нарастали. Антония неуверенно спустилась по лестнице, наклоняясь вперёд, бегом, и врезалась в стену. Холодная поверхность оглушила её, девушка широко распластала руки, пытаясь удержать себя в вертикальном положении. На миг она закрыла глаза… и тут же перед ней предстал беззащитный бесстрашный капитан корабля класса 7, её отец. Он изо всех сил хватался за рычаг, вокруг была невероятная тишина, и вдруг! Оглушительный рёв пронзил её душу – тёмный провал воронки и свет. Тот яркий ослепляющий свет, с которым обычно аннигилируют пары высокоэнергетичных частиц.

А потом наступила полнейшая темнота.

Антония очнулась только поздно вечером в доме профессора Эрге, того самого, что вёл у неё курс квантового поля.

– Он умер, – чуть слышно пролепетала девушка, смотря на расплывчатые черты профессора, – он умер…

– Тише, Тошенька, – ласково произнёс Георгий Павлович, кладя ей на голову холодное влажное полотенце. – Спи.

– Вы не понимаете! – в истерике закричала девушка. – Он умер! Во время квантового перехода умер… Так жарко… Хуже чем в аду!

И она без чувств упала на подушку.

На крик прибежала Маша, хорошенькая белокурая внучка профессора. На минуту замявшись в дверях, словно стесняясь, что так громко прибежала и отвлекает, девочка осторожно открыла дверь, которая предательски скрипнула.

– Принести что-нибудь, дедушка? – тревожно спросила Маша.

– Нет, – через силу улыбнулся мужчина, – иди, спи, дорогая. Всё хорошо.

Последнюю фразу он сказал скорее себе, сжимая в своей морщинистой, изъеденной пятнами ладони, хрупкую ладонь Тошки.

– Всё хорошо… – со вздохом повторил профессор, посидел ещё минут десять и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.

В пограничной зоне Солнечной системы ниже орбиты Нептуна пронеслась вибрационная волна материи. Что-то пошло не так с туннелем, информационное энергетическое поле пропахало борозду в космическом вакууме и наконец разверзлось ближе к Сатурну, едва ли не на орбите самого дальнего из его спутников. Световая волна очертила края туннеля, и «Колумб» буквально выбросило через информационный барьер, закрутило, он нескоро остановился, и то благодаря усилиям Вениамина.

Миссия завершилась с ужасающими последствиями. Самое главное конечно же то, что корабль лишился своего капитана, погибшего самой чудовищной наверно из всех смертей, но об этом ещё почти никто не догадывался. Вторым приговором была почти полная потеря материала – они попали в магнитную ловушку, почти все данные с носителей стёрлись или исказились, остались показания и записи учёных, но что они могли дать, если у многих было в лучшем случае сотрясение, в худшем обширная амнезия; а они даже не могли быстро добраться до Земли: один из плазменных двигателей оказался неисправен: у него отказала электрическая система возбуждения.

Экипаж оставлял желать лучшего: из-за влияния сильного поля у многих образовались провалы в памяти, работники энергетического отдела, вдобавок, ощутили облучение реактора, вышедшего из-под контроля, а один из пилотов потерял сознание и почти что впал в кому из-за перепада давлений и короткого промежутка в безвоздушной камере всё по причине того же давления.

Сказать, кто очнулся первым нельзя, но как только Женя открыл глаза, первой мыслью его было то, что он не спас капитана. Скрутившие его ребята лежали буквально на нём – корабль наклонило, давление вжимало в отсек со скафандрами. Молодой человек сразу ощутил резкую боль в голове, зажмурился и сморщился от невыносимого треска. Внезапно всё кончилось, давление отпустило, и он с ребятами шмякнулся на пол.

Ныла челюсть, Евгений провёл рукой по лицу – вроде ничего не сломано. Потом он дотронулся до затылка и память тут же вернулась на короткий миг. Молодой человек вспомнил, как пытался открыть шлюз, как его швырнуло к стене, он потерял сознание, была чудовищная вибрация. Женя вскочил и схватился руками за рычаг шлюза, вжавшись лицом в холодный иллюминатор.

– Капитан, – прошептал он задыхаясь. – Как мы могли допустить это! Кто?!

Он съехал на пол и почувствовал приступ тошноты. Снова что-то происходило с кораблём. Оставалось только молиться, что хоть один из пилотов остался жив, иначе они упадут на Сатурн. Баллистик осознал, что в ухе всё ещё находится гарнитура, а он в изолированном коридоре. Женя вызвал кабину первого пилота. На другом конце раздалось глухое потрескивание.