Аркадий Марьин - Эффект озарения

– Мне трудно предположить, – наконец, заговорил Иван. – Много чего происходит во время операций подавления. Может быть, у тебя пластилмозовая пластина вместо лобной кости. Как я могу это заметить? У меня, вон, ступней обеих нет, а я довольно сносно передвигаюсь. Никто сразу и не замечает.

– Да, это верно, я не заметил, – искренне удивился Алмаз. – Ну, что же. А у меня вот нет обеих кистей рук.

– Чего? – переспросил Иван. – Чего нет?

– Кистей рук, – с прежним спокойствием произнёс Алмаз.

– А как же ты тогда?.. – не завершив фразы, Иван выставил перед собой руки, перебирая в воздухе пальцами.

– Играю?

– Вот именно!

– Ну, ты же ходишь. – Алмаз указал пальцем на ноги Ивана и подмигнул.

– Ты что, серьёзно? Как это можно сравнивать?

– Можно, Иван. Даже нужно.

Теперь Алмаз заговорил абсолютно серьёзно.

– Смотри, это всего лишь протезы.

Изумлению Ивана не было предела. Алмаз взялся одной рукой за другую, что-то слегка щёлкнуло и, через мгновение, вытащенная из рукава левая кисть оказалась в правой.

– А теперь внимание. Оп-ля!

И Алмаз, вернув на прежнее место левую кисть, проделал то же самое с правой.

– И это не фокус. Это мои рабочие, музыкальные, если хочешь, творческие протезы.

Наконец, кисти обеих рук оказались на своих привычных местах, и в ту же секунду Алмаз продемонстрировал Ивану, что все его пальцы в полном функциональном порядке.

– Шевелятся, – подтвердил Иван, – но на фокус, всё же, похоже.

– Да, теперь я могу показывать фокусы. А своими родными не мог.

– А с ними что стряслось? Если это не тайна? Мне миной, вот, рубануло, – словно предлагая обмен, – поделился информацией о себе Иван.

– Мина с дисковым эффектом, ограниченного радиуса действия, – кивнул Алмаз, – жестокая вещица, наслышан. Главное, рядом с ней не упасть на колени.

– Или попытаться послушать асфальт.

Алмаз оценил своеобразную шутку. Оба улыбнулись.

– А у тебя случайная детонация? – предположил Иван.

– Тогда мне, возможно, ещё понадобился бы протез головы.

И опять оба улыбнулись.

– Нет, всё проще, – продолжил Алмаз, – меня вытащили из-за оборонительного укрепления тактических щитов…

– Такое возможно? – возмущённо удивился Иван.

– Это была уникальная толпа. Такого возмущения я ещё не встречал. Это были рабочие тоннелестроители. Чего уж они требовали, нам, естественно, не доложили. Мы просто выполняли свой долг, свою работу. Так вот, где-то в линии щитов у нас случился разрыв. Меня молниеносно выхватили из цепи и как щенка, передавая из рук в руки, осыпая градом ударов, куда-то потащили. Я ещё что-то мог соображать до того момента, когда с меня сорвали защитный тактический шлем. Потом я потерял сознание.

– Не представляю, как тебе вообще удалось выжить.

Иван нахмурил брови, а в уголках глаз появились суровые складки.

– Убивать они меня не хотели. Может, просто побоялись. А, может, хотели что-то доказать. Теперь для меня это уже не важно. Мне просто напросто размолотили кисти в кашу прутьями арматуры. Боли, как ни странно, я практически не чувствовал. Наверное, адреналин в крови заглушил. А вот как кто-то орал, помню.

– Что орал?

– «Теперь ты не сможешь бить нас своей дубинкой, и щитом закрыться не сможешь!». Ну, и ещё масса того, чего я не смогу.

– Это просто жестокость, обыкновенная злоба, ненависть к порядку и существующей системе, – кивнул Иван.

– Да, наверное, может быть, – согласился Алмаз. Однако в глазах мелькнуло что-то вроде вопроса. – А ты, Иван, крепкий орешек.

– Приятно слышать. Что, так заметно?

– Быстро избавился от посттравматического синдрома. Вон у тебя какой огонь в глазах!

– Это, скорее, во мне воспитание искры пускает. Этот огонь ещё с детства в моей душе горит.

– Значит, есть у тебя душа?

– Что? Причём тут душа?

– Ты сам сказал, я просто переспросил.

Не очень нравилась Ивану тема, затронутая в разговоре.

– Я к слову. Лучше давайте ближе к сути. О чём вы хотели меня спросить?

– Хорошо. Опять с начала…

– Вот именно, – недовольно буркнул Иван.

– В тебе, Иван, есть задатки музыканта. Если ты слушал музыку, и она смогла на тебя оказать такое воздействие, значит, ты способен, как и я, воздействовать на других людей посредством звуков, с помощью музыки.

– Да что ты, я даже на инструментах никогда не играл, – смутился Иван, – вообще ни на каких.

– Ух ты, удивил, – Алмаз наигранно всплеснул руками, – я бы и сам догадался. В наше время мало уделяют внимания такой стороне дела, как культурное и, в частности, музыкальное образование. Вот считать прибыль с предприятия и экономить на социальных отчислениях, это да!

– А ты, Алмаз, видать музыкой-то с самого детства занимаешься. Так шпаришь, я чуть в космос не улетел. Таких галюнов словил.

– Серьёзно? – прищурился Алмаз.

– Абсолютно, – ответил Иван

– Значит, если я смог, то и ты сможешь. Я не играл на фортепиано с детства. Мало того, я начал играть только пять лет назад, когда получив инвалидность, встал перед выбором: остаться на попечении государства в этом самом пансионате, либо заняться чем-то своим. Прямо как у тебя, точно?

– Ну, да, типа того, – нехотя согласился Иван. – Но как же тебе удаётся так мастерски играть? Это ведь как чудо.

– Согласен. Чудо современной нейромедицины и биологических молекулярных технологий. Причём, это уже мои четвёртые руки, самые творческие.

– Ого, а чем же тебе первые не понравились?

– Первые протезы годились разве только что для разучивания гамм.

– Не знаю что это такое, но понимаю, что играть ты хотел сильно.

– Тогда мне это казалось чем-то недосягаемым. А характер у меня не мягче твоего. Я решил, во что бы то ни стало, научится играть на фортепиано.

– Поздравляю, тебе это удалось, – съязвил Иван, но Алмаз не обратил на это внимания.

– Я научился играть за полгода. Спроси любого, кто обитает здесь не меньше пяти лет, как я считался первое время чем-то вроде дрессированной мартышки. У меня была восхитительная техника. Я играл сложные произведения. Начались концерты в других пансионатах. Меня даже прозвали «беглые пальцы» из-за того, что я всё время был в разъездах. Плюс появились выступления для служащих из других министерств и подразделений. За свою работу я начал получать деньги. Многие хотели посмотреть на чудо перевоплощения, случившееся с инвалидом ППБ. Слава бежала впереди меня! «Грубое создание для подавления бунта творит возвышенное искусство»… А по сути – та же мартышка.

Иван наморщился, выказывая своё несогласие с услышанным мнением.

– Но всё равно, я чувствовал, что что-то в моей игре не то, чего-то не хватает…

Возникла пауза. Алмаз не смотрел на Ивана. Его мысли витали где-то за стеклянным куполом здания.