Ноэль Ивон - Близнецы. Индивидуальность убивает

Нащупываю наконец ветку и становлюсь на нее. Спускаться сложнее, чем подниматься. Спускаюсь на несколько метров вниз. Передыхаю какое-то время.

Ветка предательски наклоняется.

А потом я слышу ужасающий хруст.

Я падаю.

– Привет, – надо мной склоняется Белла, Дэниел и Селеста.

Я вижу дерево, значит, я до сих пор в лесу, и прошло не больше пяти минут с момента, как я упала. Руки дико болят, и я подношу их к своим глазам. Они все ободраны, какие-то кусочки коры застряли в коже. Ком подступает к горлу, и я поворачиваюсь на бок, прижимая колени к груди.

– Вот видишь, это кончилось, – ободряет меня Селеста. Она не права, я не хочу снова залезать на дерево и не считаю, что это легко.

К глазам подступают слезы, но я их быстро смахиваю, но делаю это так, чтобы их никто не видел. В зонах считалось, что это признак слабости.

«Если Близнец плачет, то это признак того, что он чем-то недоволен или огорчен, а это в свою очередь признак того, что он считает свою жизнь недостаточно хорошей. Слезы – признак плохих манер, которых у Близнеца быть не должно. (Пункт из правил поведения Близнецов)»

– Сколько процентов к экзамену я получила? – спрашиваю я у Дэниела.

– Два.

Я вскакиваю.

– Два?! – я надеялась на большее. Не знаю, на сколько, но не на два.

– Да, хотя ты должна радоваться, что хотя бы столько. На экзамене проверяются твои определенные знания, а не то, сколько ты заработала на какой-то ерунде.

– Ерунде? – я начинаю кричать, – а сам ты, когда у вас были тренировки, полез первый на дерево?

– Полез, – слышу я голос Селесты и оборачиваюсь, – не кричи, Сьюзен. Ты молодец. Ты сделала это. Разве остальное важно?

Она права. Я успокаиваюсь и отступаю. Я преодолела один из своих страхов. Это уже очень важно, я придвигаюсь к тому, чтобы хорошо сдать экзамен.

– Поздравляю, – улыбается мне Белла снова уголками губ. У нее такие белые зубы, они блесят на солнце.. Видно, что она волнуется, ведь им тоже нужно сейчас подниматься на деревья.

Думаю о том, может, кто-то так же восхищается моей улыбкой, как я Беллы? Было бы круто.

Селеста подходит ко мне и снимает аппарат. Когда смотрит, хмурит брови.

– Необычно. Когда ты только начала забираться, и, когда ты была на верхушке, у тебя несильно повысился пульс. Когда ветка обломалась, был скачок, но ты практически сразу успокоилась. Очень хорошо для только что Соединенного.

Мне разрешают больше не подниматься сегодня на дерево. Хан дает свою кофту, так как моя одежда практически вся порвана, и мое тело обнажено, и говорят, чтобы я шла к врачу. Там мне продезинфецируют раны, и я смогу переодеться.

– Эта партия одежды, как видишь, не особо крепкая, – говорит он, и я улыбаюсь.

В медпункте никого нет, но он открыт, и я сажусь на койку и жду.

Кабинет очень большой, но мебели здесь минимально. Длинная кровать на колесах, поверх простыни и подушки в белой наволочке целлофановая оболочка. Стол из красного дерева, на нем пару бумажек и стакан с ручками. Старый, громко кряхтящий холодильник и широкая полка рядом с ним. В ней разные папки, бумаги и прочее.

Я встаю, чтобы рассмотреть комнату. Здесь врача еще нет, и мне скучно. Я провожу пальцем по полке и замечаю, что на ней нет пыли. Хотя бы так, здесь все стерильно. Можно не волноваться, что в мед. пункте получишь какую-то заразу.

Когда подхожу к самому пустому месту комнату, замечаю, что при моих шагах звук не такой глухой, как при других местах. Присаживаюсь на коленки и провожу пальцами по линолеуму. Под ним я нащупываю выпуклость.

– Там люк, через него можно выйти на улицу, – слышу я и вскакиваю.

Я не услышала, как он зашел, и испугалась. Я вижу, что он не злится от того, что я все осматриваю здесь.

– Мы тогда так и не познакомились. Я Генри Гаррисон, а тебя как зовут?

Он не такой злой, как мне показалось при встрече, и я улыбаюсь. Он хромает к столу, я за ним подхожу и сажусь на стул перед ним. Единственное, к чему я не могу привыкнуть, так это к его глазу и шраму. Встреть я его в другом месте, никогда не подумала бы о том, что он врач.

– Я Сьюзен Харриган.

Я протягиваю ему руки.

– Как тебя так угораздило? – спрашивает он и лезет в полку за медикаментами.

– На дерево поднималась. Тренировка была.

– Я всегда считал, что они выбирают слишком жестокие задания, – он достает щипцами кусочки коры. Я щурюсь от боли. Голос у него приятный. Не смотря на него, могло бы показаться, что ему лет 25.

– Тогда зачем вы пошли работать сюда?

– Все не так просто, как ты думаешь, – криво улыбается он, и я вижу, что в глазах у него печаль. В одном глазе.

– Вы можете мне доверять.

– Никому нельзя доверять, так, Сьюзен? – говорит он и смотрит на меня. У меня на миг появляется ощущение, будто он знает, что со мной что-то не так.

Мы сидим несколько минут в молчании. Он дезинфицирует мне раны. На теле он мне разрешает сделать это самой, так как мне приходится раздеваться. Он отворачивается.

– Ты смышленная девченка, – говорит он, и я улыбаюсь, – думаю, я могу тебе рассказать. Выгонят из штатов, так выгонят. Мне уже нечего терять.

Когда я сдал экзамены, я тоже думал, что у меня все впереди. Мои результаты были 83 процента, одни из самых лучших. Я хотел стать врачом, меня всегда притягивала перспектива помогать людям. Но получилось так, что правительство заподозрило, что я Индивидуален. Но доказательств у них никаких не было. Только тот факт, что у меня были хорошие результаты. Мои проценты – одни из лучших. Они считали, что я опасен для общества, и отправили меня сюда. Здесь я, будто в камере заточения. Я практически не разговариваю ни с кем. Мечта о том, чтобы стать доктором, не исполнилась. Я сижу здесь и могу помогать по каким-то мелочам, с которыми может справиться любой другой.

Он с злостью кинул тряпку, которой протирал мою руку, на стол. Видно было, что не легко даются ему эти слова. Мне хочется подбодрить его, сделать что-то, чтобы ему стало легче. Но что?

– Все еще впереди, – это все, что я могу сказать. Мне не приходит в голову, как я еще могу его подбодрить.

– Нет. Скоро найдется новый врач, который решит здесь работать, и меня просто вышвырнут, как использованную одноразовую вещь, – он горько улыбается.

– Все еще впереди, – повторяю я.

Я благодарю его и говорю, что все еще может поменяться. Он кивает, и я вижу, что эти слова его подбодрили немного. Его один глаз потеплел.

Я решаю, что вернусь на тренировку. Если Белла все еще забирается, ей нужна моя поддержка. Но когда я подхожу к месту, несколько людей уже слезли, в их числе и она.

– Привет, – я подхожу к ней, – ну как ты?

Она улыбается, но я вижу в ее глазах страх, ее руки трясутся.

– Главное, это знакончилось, – говорит она, и я сажусь рядом с ней.