Владимир Саморядов - Замороченный лес. фантастический роман

– Ну а что ты хотел? – Удивился Шнурок. – Будет такое добро бесхозным валяться.

– А еще это говорит о том, что здесь есть люди. Ты о чем, Страус, так глубоко задумался?

– Да вот, подумал, не самолеты ли это эскадрильи номер девятнадцать.

– Это что за эскадрилья такая? – Глупо спросил Шнурок. Кстати, когда он что-то спрашивал, то всегда выглядел глупо.

– Вот эти штуки под днищами вполне могут быть направляющими для авиационных торпед, какие во вторую мировую войну использовали. – Рассуждал вслух Страус, словно не слыша вопроса. – Может, это действительно самолеты эскадрильи девятнадцать. Вон и гидросамолет стоит, он вместе с эскадрильей пропал.

– Где пропал? – Потерял терпение Шнурок. – Ты, Страус, умника из себя не изображай. Объясни по-человечески.

Продиджи молчал и выжидательно смотрел на Страуса, он тоже ничего не знал про эскадрилью номер девятнадцать.

– Эскадрилья номер девятнадцать из пяти бомбардировщиков-торпедоносцев и один гидросамолет исчезли в «бермудском треугольнике» шестого декабря девятьсот сорок пятого года. – Просто и лаконично объяснил Страус.

На Продиджи это предположение произвело впечатление, но Шнурок стал выглядеть еще глупее. Несвойственная ему напряженная мозговая деятельность отпечаталась на его лице в виде округлившихся глаз, вытянувшихся в трубочку губ и глубоких морщин, собравшихся на переносице. На глубоко задумавшегося роденовского «Мыслителя» он явно не тянул.

– Вот-так-так, – удивленно пробормотал Продиджи.

– Фигня все это, – махнул рукой Шнурок, сложный мыслительный не привел ни к какому результату, и Миша просто прогнал скопившиеся в голове мысли решительным жестом.

– А я и не говорю, что это те самые самолеты, – спокойно ответил Страус. – Просто сделал предположение.

– А если это те самолеты? – Спросил Продиджи. – То какой отсюда напрашивается вывод?

– Мы попали в зазеркалье, в параллельный мир, к черту на кулички, на тот свет, в рай или ад. – Перечислил варианты Страус. – Может, нас машиной все-таки задавило, мы все умерли и даже этого не поняли.

– Ерунда, – отмахнулся Продиджи, а Шнурок, поднапрягшись, родил еще одну мысль:

– Я знаю, какой напрашивается вывод! Нужно валить отсюда, да побыстрее!

– Кто бы спорил, – пожал плечами Продиджи, после чего снова полез в бомболюк, снова загремел железом и выкинул наружу метровой длины стальную трубку и бухту проволоки, затем опять выпал наружу.

– Вот что, Шнурок, – сказал он деловито, – у нас есть охотничьи патроны, вот тебе проволока и трубка, да с дыркой на боку – сверлить не придется. Сооруди-ка для нас мультук. На всякий случай – вдруг воющие звери к нам пожалуют.

Шнурок с раннего детства занимался конструированием всевозможных огнестрельных устройств, пусть и более простых, чем средневековые фитильные аркебузы, но стреляющих и, иногда, попадающих в цель. Такие примитивные самопалы Продиджи называл восточным словом «мультук».

Шнурок воспринял предложение благосклонно. Но для начала ребята отошли от самолетов в лес, где росли необходимые для изготовления оружия деревья, да и делать возле этих механических руин было нечего.

При помощи топора Шнурок выпилил средних размеров палку, ножом придал ей какое-то подобие ружейного ложа и проволокой примотал к ней трубу, предварительно согнув и сплющив один конец. Благо дырка, пригодная для затравочного отверстия, в трубке уже имелась, не нужно было сверлить, да и не было у них пригодного для этой работы инструмента. Чтобы ствол случайно не разорвало, Шнурок обмотал трубку несколькими витками проволоки. Потом ребята разобрали один ружейный патрон, забили в ствол порох, вставили пыж, засыпали сверху дробь и вставили еще один пыж. К затравочному отверстию прикрепили простую спичку.

– Надобно испытать, – деловито сообщил Шнурок, собираясь поджечь затравку.

– Стоп-стоп-стоп! – Остановил его Продиджи. – Сделай это дистанционно, не рискуя своей и нашими жизнями.

– Это как? – Глупо спросил Шнурок.

– На ветке мультук закрепи, подожги спичку и отойди подальше.

– А, понял, – согласился Шнурок и пошел выполнять требуемое. Закрепил самопал в расщепе дерева, поджог спичку и отбежал в сторону.

Грянул громкий выстрел. Вылетевшая из ствола дробь ударила по листьям, вспугнув гнездившихся в кронах птиц. Громкое эхо, отразившись от лесной чащи, вернула звук выстрела обратно и повторило несколько раз.

– В белый свет, как в копеечку, – скептически пробурчал Страус и оглушено тряхнул головой.

– Но против волков может помочь, – Продиджи не терял оптимизма.

– Пойдемте домой, – настоятельно потребовал Шнурок, снимая мультук с дерева. – Нужно еще Оксанку найти.

Но Оксанку они так и не нашли, да и из лесу не выбрались, хотя и проблуждали в чаще несколько часов. Тропинки, которыми воспользовались ребята, оказались капризными, причудливо извитыми, то расходящимися в разные стороны, то собирающимися вместе. Карта тоже подвела, некоторые ориентиры на ней отсутствовали, но появились новые, на карте не отмеченные. Там, где значилась широкая дорога, был густой и непроходимый лес, зато в неуказанном месте обнаруживались неучтенные дороги. Благо, рельеф не изменился, многочисленные водоемы тоже были в положенном месте. По этим приметам Страус смог определить свое местоположение, но найти дорогу домой у него не получалось.

– Нас телепортировало в какое-то другое место, возможно за сотню километров от Чумска, – решил он обреченно.

– Фильмов сказочных насмотрелся? – Проворчал Шнурок. – Скажи: заблудился, дорогу домой не найдешь.

– Знаешь что, за это время, мы бы не только до дома дошли, но еще в соседний район и обратно сходили, – окрысился Страус. – Может, сам поведешь?

– Веди! – Прикрикнул Шнурок. – Каждый должен свое дело делать.

– Пошли, – устало ответил Страус, на спор со Шнурком у него не осталось сил.

Однако блуждания по лесу результата не принесли. Часы показывали пять часов вечера, и молодые люди догадывались, что ночевать им придется в этом загадочном лесу, боясь волков, людей и бабаев….

Невидимая сова, сидя совсем близко на дереве, угрюмо кричала: Гу-гу. В болоте утробно гудела выпь. Квакали жизнерадостные лягушки. Но были и другие звуки, неизвестные, непонятные, а потому страшные: какие-то шорохи, скрипы, писки, полупридушенные вопли, плаксивые стенания – может, это кричали лесные животные, может, лешие, а может, бабаи. Слава Богу, не выли волки, иначе молодые люди, проводившие эту тревожную ночь возле костра, сошли бы с ума от страха. Но и сейчас никто не спал, хотя все очень устали.