Юрий Колонтаевский - Над островом чёрный закат. Хроники исступлённых

– Может быть, разберешься… если позволят. Мы виноваты перед ними. Когда-то, очень давно плебеи были угрозой для исступленных. Никто не знал, что с ними делать. Находились деятели, предлагавшие радикальный выход, – уничтожить. К счастью оголтелым кретинам не удалось добиться большинства в Сенате. С тех пор решение судьбы плебеев откладывают каждую полную сотню весен. Пока договорились оставить все как есть и больше к этому вопросу не возвращаться. Их обрекли на изнурительный труд, на скудную пищу, едва способную восстанавливать затраченные силы. Находились, смельчаки, предлагавшие отпустить их с миром, пусть живут, как смогут. Но такой вариант показался чреватым большими проблемами в будущем. Понимали, что исходно плебеи совершенно здоровы, и если их поставить в одни условия с исступленными, они скоро возьмут верх. Тогда же возникла идея тотального контроля. Придумали сережки – биологические контроллеры, способные существовать в симбиозе с живым организмом. Их имплантируют в ушные мочки в совершеннолетие и плебей немедленно на всю короткую жизнь попадает под надзор. Контролируют все: перемещение в пространстве каждого взрослого плебея, физиологические отправления организма, интенсивность мыслительной работы… Людей превратили в биологических роботов. Автоматически фиксируется, например, возбужденное состояние – верный признак назревающего бунта. Управляют плебеями сами плебеи, выделившиеся из их общей среды и получившие неслыханные привилегии. Им разрешают жениться, вести вне службы самостоятельный, домашний образ жизни. Пока не разрешают иметь детей в традиционном понимании, то есть заводить, пожалуйста, заводите, но воспитывать – ни в коем случае. Многие живут в собственных жилищах с постоянными женами, причем поощряется многоженство. Однако забеременевших женщин и у них, как правило, отбирают. Те рожают в инкубаторе и исчезают – навсегда. Лучшие попадают в Дальнюю лабораторию. – Дед замолчал. Он сидел, понурившись, закрыв глаза. Но встрепенулся и продолжал: – И все же плебеи, как я говорил, имеют серьезные преимущества по сравнению с исступленными – они совершенно здоровы, у них нормальная кровь, они сильны физически. Сегодня они воспроизводятся в ограниченном количестве, ровно таком, какое нужно промышленности, причем для подавляющего большинства размножение происходит самым невероятным образом. Применительно к животным это называется спариванием, случкой, осеменением. Для них – свадьбой. Берутся девушки шестнадцати лет и парни из рабочих – женихи и невесты. Девушек не спрашивает, согласны ли они вступить в брак с назначенным партнером. Они беременеют, их заключают в инкубатор до родов, там рождаются дети, здоровых оставляют жить… И только славы, которых также причисляют к плебеям, сохраняют традиции нормальной семейной жизни – один муж, одна жена и при них дети. Но и у славов через одного отбирают подростков: девушек на свадьбу, юношей в шахты. Ты, верно, заметил, что ни я, ни ты не страдаем от болезни крови?

– Заметил. А почему, не знаю.

– Открою тайну: мы с тобой вопреки Закону рождены… плебейками. Из племени славов. Они дали нам жизнь и вместе с ней здоровую кровь. Выносили нас в собственном чреве, не в пробирке и кювете, родили в муках, оставили жить на земле. А сами ушли, закрыв за собой дверь…

– Получается, что у меня была настоящая мать? Ты мне никогда не говорил, дед. Никто не говорил… Теперь я понимаю, почему на меня смотрят, как на чужака, даже сторонятся… И еще эта странная Тея. Утверждает, будто нас обручили в детстве. А я ничего не помню. Оказалось, она дочь самого Координатора…

– Ты прости меня, мальчик, я так виноват перед тобой. Я был вынужден согласиться и упросил тебя, а если быть честным, вынудил пойти на этот шаг. Он настаивал – с ножом к горлу. Дело в том, что ему известна некая тайна, бросающая тень на дорогого мне человека. Я не выдержал давления. Теперь дочь Координатора выросла и предъявляет свои права… Тебя заставят согласиться…

– Ни за что. Эту задачу, дед, я уже решил – окончательно и возвращаться к ней не намерен, несмотря на угрозы. Я не поддамся. А Тея? Немного погорюет, найдет себе подходящую пару, успокоится. Я заметил, что некоторые мои сверстники внимательно поглядывают на нее… Рассчитывают, что Тея обеспечит им, по крайней мере, надежную карьеру. Так что о Тее, дед, больше не говорим, считаем, что ее нет и никогда не было. На самом деле у меня совершенно другая проблема. Я хочу, чтобы ты, наконец, ответил на единственный вопрос, который меня по-настоящему интересует: кто мой отец? Но ты молчишь. Что остается мне? Разобраться самостоятельно в проблеме? Надеюсь, у меня есть право знать?..

– Разумеется, есть, – сказал Гор, помолчав. – Но, прошу тебя, не спеши. Придет время, ты все узнаешь. Оно придет довольно скоро, не торопи его. Все тайное рано или поздно становится явным. Потерпи. Пока же я не имею права говорить. Я обещал, а обещания нужно выполнять… Так-то, мой мальчик… И еще: я уверен, незнание в твоих интересах. Ничего не поделаешь, к сожалению…

До позднего вечера Адам оставался в доме деда. Они провели время в спокойной беседе, но больше, сговорившись, не возвращались к странному утреннему разговору.

– Напоследок я вот что скажу тебе, внук, – сказал дед, прощаясь. – Найди свою любовь на Континенте. Ты еще не знаешь, что такое любовь. Ты рискуешь никогда не узнать и это печально… Я верю в тебя, Адам, и люблю…

Опасность, как всегда, первой обнаружила Кони, старшая жена губернатора Континента Верта, бесконечно благодарная ему за все, что он для нее сделал.

Во-первых, перечисляла она мысленно, как ежеутреннюю молитву, за то, что он выбрал ее на весенней свадьбе, где созревших девчонок распределяли между работягами. Уже была решена ее участь, даже успели назвать имя напарника на предстоящую ночь, когда заявился он на смотрины и в последний момент своей властью переиграл решение, уже объявленное жюри. И, пропустив мимо ушей отчаянные вопли назначенного партнера, увел с собой. Так она избежала пропахшей потом подстилки долговязого лысого плебея в драной спецовке. Она последовала за Вертом охотно, да так и осталась при нем на долгую жизнь.

Во-вторых, он не отнял у нее сына, которого она вопреки Закону родила дома, а не в инкубаторе, где было предписано рожать женщинам Континента. Мальчику посчастливилось прожить при отце и матери первые восемь весен жизни и только тогда его затребовали в инкубатор. Позже он выучился на горного мастера. Теперь живет обеспеченной сытой жизнью в далеком поселке шахтеров. Он даже сделал попытку отпустить мать на свое иждивение, но Верт воспротивился, не позволил, и она покорно осталась при нем.