Мария Фомальгаут - Неевклидовы люди

Кадровик морщится.

– Ладно… ведите… только чтобы в последний раз, нечего мне тут проходной двор устраивать. Вы поймите, не детский сад тут шутим…

Киваю. Чувствую, что краснею, за что он со мной так, будто сам я не понимаю, что не детский сад тут шутим.

Рассаживаемся.

Кадровик заваривает чай, разливает по чашкам. Оглядываю сидящих, ого, много нас, человек двадцать наберется, многонько уже…

– Ну, давайте… кто что помнит…

– А я дома помню…

– Да говорили уже про дома-то!

– Да нет, я помню, как их строили… вот так на машине какие-то блоки подвозят, потом их поднимают, поднимают, как оригами складывают…

Женщина отчаянно жестикулирует, пытается показать, бросается к доске, рисует.

– Вот… вот… они как оригами складывались.

Киваю. Надо же. Как оригами.

– А я помню… там в будущем болезней нету…

– Хочешь сказать, там лекарство от всех болезней изобрели?

– Ну да… оно вообще три копейки стоит, и сделать его легче легкого…

– Так почему не сделают?

– Невыгодно, почему… это же вся фармацевтика к черту пойдет…

Кадровик оборачивается ко мне. Чувствую, что настала моя очередь.

– А вы… что помните?

– Да… как-то ничего…

– Ничего не вспомнили нового? Что ж вы так…

– Да… не вспоминается что-то… – вынимаю пульт управления, парализую сидящих, – ни с места. – — – Следуйте за мной. Вы арестованы. Все.

Всхлипывает накрашенная девица.

– А вы молодец… это ж надо ж было такую группировку накрыть…

Киваю.

– Служу Мегаполису.

– Далеко пойдете.

– Стараюсь.

– Я смотрю, это уже десятое задержание у вас…

– Где-то так…

– Так это вам и премию квартальную можно.

Улыбаюсь

– Не откажусь.

– Домой вас подвезти?

– Да я еще этих чертей по камерам рассадить должен.

– Без вас рассадят, что вы так…

– Не-е, дело свое до конца доводить надо… говорят, примета плохая…

Шеф смеется.

Я тоже смеюсь.

Хотя мне не смешно.

Развожу людей по камерам, тощий парень оступается, покачивается, подхватываю, спрашиваю, чего с тобой, может, врач нужен. Думаю, сейчас начнется, нападут на них всех хворости, был где-то такой совет, если вас посадили в тюрьму, сделайте вид, что вам плохо…

Развожу по камерам.

Приказываю:

– Вспоминайте.

Кто-то еще отпирается, кто-то еще говорит, что ничего не помнит. Старожилы нашептывают, нечего там отпираться, говорите, как есть, а то хуже будет.

Говорят.

Вспоминают.

Самостроящиеся дома и машины в порталах.

Всемирная информация и серьги, хранящие чью-то память.

Я чувствую будущее. Здесь. Совсем рядом. В двух шагах. Оно приближается, оно надвигается, оно совсем рядом, ну, ну…

Будущее тает.

Уходит.

Я понимаю – чего-то не хватило, какого-то крохотного кусочка, клочка воспоминаний, чтобы будущее ожило.

Какого-то крохотного клочка.

Цвета молнии на чьей-нибудь застежке.

Рингтона в чьем-нибудь мобильнике.

Стоп-сигналов возле портала.

Здесь хочется рвать и метать, здесь хочется пуститься во все тяжкие, искать тех, кто помнит, искать здесь, сейчас, врываться в квартиры среди ночи…

…растираю виски.

Успокаиваюсь.

Ничего. Всему свое время. Не сейчас, не сейчас, еще успеется, еще соберем недостающие звенья…

Это было неделю назад.

Шеф испытующе смотрит на меня.

– Вы полагаете… что с помнящими в мегаполисе покончено?

– Нет. Я думаю… где-то есть еще.

– А почему вы так решили?

– Потому что… – еле сдерживаюсь, чтобы не ляпнуть, что не хватает кусочка воспоминаний, крохотного осколочка будущего, – ну… куда они денутся-то, вспоминающие? Десять лет их навалом было, а тут делись куда-то?

– Вы думаете?

– Ну…

– Или… – шеф смотрит на меня пристально, – или вам еще что-то известно?

Понимаю, что он уже раскусил меня. Ну, не совсем. Ну, почти.

Вздыхаю.

Известно.

– И… что же?

– Остался еще один человек… который помнит… он еще на свободе…

– Где же он?

– Здесь.

– Здесь? – шеф оглядывает комнату, – вы… что вы имеете…

Жму на выключатель.

– Вы. Вы арестованы.

Мой бывший шеф падает, парализованный. Спрашиваю себя, что происходит с телом человека, когда нажимаешь на выключатель. Стараюсь не думать. Не представлять.

– Что вы помните?

Шеф закрывает лицо руками.

– Да говорю вам…

Повторяю. С расстановкой:

– Что. Вы. Помните.

– Я… честное слово, я пытался забыть…

Говорю. Медленно, нараспев:

Там, где ветер холодный над звездами стынет,

Застываю, дрожа,

Застываю, дрожа,

И скитаюсь опять день и ночь по пустыне

Я – мираж миража,

Я – мираж миража.

– И не так там всё было.

Это шеф. Голос его звучит как будто издалека.

– Не так?

– Ну… слушайте… хотя нет, так… там еще дальше…

Мои темные тени темной полночи гуще

На дорогах лежат,

На дорогах лежат,

Разбегаются люди, лишь увидев идущий

К ним мираж миража,

К ним мираж миража.

– Да?

– Ну… Эту песню еще девка пела… худая такая, и волосы дыбом… Я еще сказал, что за мода опять на анорексичек пошла, мне тут кто-то возразил, какая она тебе анорексичка, у неё болезнь какая-то… уже сейчас не помню, как-то назвали… а она ничего, молодец, живет, на сцене поет, держится…

Киваю.

Понимаю, что это был последний кусок будущего. Кусок, которого нам не хватало.

Прислушиваюсь. Ничего не происходит. Не понимаю, как ничего, почему ничего, неужели всё псу под хвост, неужели зря старались…

Будущее наваливается со всех сторон. Резко. Мощно. Безжалостно. Даже не успеваю закрыть лицо руками, ничего не успеваю, оказываюсь в будущем. Странное чувство, жуткое чувство, как бывает, когда прыгаешь в воду, и боязно, и опоры под ногами нет, а как, а что, а почему…

Тюрьмы больше нет, тюрьма остается в прошлом, люди расходятся, разбегаются кто куда. Будущее растекается по улицам, тяжелыми каплями падает с мостов, разливается по площадям.

Будущее.

Кто-то стреляет в будущее, кто-то пытается остановить его ограждениями, кто-то орет в мегафон, немедленно покиньте город. Мне смешно. Плевать будущее хотело на ваши мегафоны…

Красное лицо шефа в двух шагах от меня.

– Вы… вы знали это? Вы знали, что так будет? Знали? Да?

Молчу. Отрицать что-то бесполезно. Жду нападения, жду удара, жду чего угодно – ничего не происходит, шеф бросает меня, бросается в сторону будущего, которое извивается по улицам.

Я понимаю, что он задумал. Мне страшно. Я не понимаю, можно ли застрелить будущее, и можно ли вообще как-нибудь убить будущее – но мне страшно.

Еле выжимаю из себя:

– Не… не надо.

– Чего не надо, хотите, чтобы это… это… это вообще все тут разнесло?

– Хочу сказать – что оно нам сделает, понимаю, что сделает, и очень много.