Николай Грошев - Файл ТМ

Через два дня в дверь постучались. На пороге стоял Лекс, в парадной форме. А за его квадратной тушей слабо просматривались тщедушные фигурки оперативников местной полиции.

– Ну? – Сказал Лекс. Я этот момент очень хорошо запомнил. Речь в духе Лекса. Он не любил много говорить, а когда говорил, всегда это было по делу и звучало веско. В этом его «ну», для нас была целая речь. Причём, не шибко приятная. Андрей тогда опустил голову, покраснел и развёл руками. А Лекс кивнул и сказал. – Лады.

Вот и весь разговор. Андрей ушёл с операми, а Лекс задержался. Мы покурили у двери. Молча, конечно. С Лексом такое можно было считать за длинную содержательную беседу.

– Мы позаботимся о нём.

Сказал он и, пожав друг другу руки, мы попрощались.

Он не обманул. О брате «Кондор» позаботился. Андрей вернулся на службу. Вот так. Выбора у него не было: зона или служба. Он просто пропал. Я долго его не видел после этого…, больше никаких отпусков ему не полагалось, брат отдавал свой долг кровью. Только вот с самим собой он, так и не расплатился…

Странно. Мы столько людей угробили и виновных и тех, кого просто необходимо было убить и даже детская кровь на наших руках есть – всё как с гуся вода. Во имя Высокой цели ведь, за свою страну…, а вот те шесть подростков до сих пор ему порой снятся. Не смог он забыть того, что натворил. Шесть смертей, шесть оборванных дорожек, которые ещё неизвестно чем бы закончились и они до сих пор не дают ему покоя. Странно. Я не могу этого понять. Может, я просто смирился, а Андрей так и не смог свыкнуться со своей работой? Да…, не зря у нашей формы на плече нашивка – кондор, с широких крыльев которого, капает кровь.

Отец умер через полгода после тех событий. Сердце подвело. Он редко выпивал, собственно я почти не помню, что бы видел его пьяным, а в тот раз он почему— то напился. Сильно. И сердце просто отключилось. Вот так.

Покончив с похоронами, на свои боевые (Димон называл такие деньги премиальным за цветомузыку, под ней он подразумевал вспышки взрывов и выстрелов) обустроил родительский дом, дабы скрасить старость матери и потерю мужа. Конечно, это мало что скрасило, но хотя бы какой— то луч света. Мама горевала слишком уж сильно. Я боялся за неё и пытался как— то ей помочь справиться с этим.

Денег оставалось немного. Потратился я довольно сильно. Но финансово меня это не слишком тронуло. Премия за цветомузыку почти кончилась, но моя зарплата за пять лет, конечно, нет. На службе особо не потратишься. За одну увольнительную в месяц, слить всё до копейки получалось только у Баха и то непонятно как. Так что уже в первый год службы, деньги я большей частью переправлял в банк. Скопилось там прилично и всю сумму, я вывел на другой счёт. Стали капать хорошие проценты. Признаю, прежде чем сделать это я связался кое с кем из сослуживцев. Посоветоваться. Увы, солдафон в делах финансовых всё тот же солдафон. Помог мне в этом сам полковник. Как— то до него дошла информация о моих поисках, и полковник однажды созвонился со мной. Хорошо поговорили.

– Встаааааать салага!!!!!

Это он мне в трубку проорал, позвонив в четыре часа ночи. Вместо здрасти. Я из кровати выпрыгнул так, что чуть потолок головой не проломил. Никогда не замечал в полковнике чувства юмора, не заметил и в эту ночь. Но поговорили неплохо. Он дал пару ценных советов, так что финансовый вопрос был решён надолго.

Я мог больше никогда не работать. Удачное вложение плюс пенсия. Да, я был офицером запаса, но запасникам «Кондора», полагалась небольшая сумма на «поддержание боевой составляющей», официальная кстати формулировка. Никогда не мог понять, что она значит. Может, просто смысл до меня не доходил, а может, оно из той же серии, что и: «это вам не тут, где там, это вам здесь!». Армейская мудрость.

Я мог делать что хочу. Так и поступил. А однажды утром проснулся и понял, что не просыхаю уже третий месяц. В то утро это осознание пришло сразу после воспоминания о вечернем хамстве. Я нагрубил матери, возвращаясь домой. Помню её слёзы, а вот отчего они были, я так и не вспомнил, а она не рассказала. Что— то во мне менялось и это что— то мне очень не понравилось. Я решил радикально изменить свою жизнь. Солдат не должен сидеть без дела. Да и вообще человек. Если человек не занят делом, он превращается в скотину. От полковника мудрость.

Я стал искать работу. Взял документы, все какие были. Даже справку о прививках, которые мне поставили в школьные годы. Нафига только, сам не понимаю. Но кто их знает, вдруг надо?

Обошёл все предприятия города, какие только знал и те о каких слышал.

Тут я столкнулся с проблемой. На приличную работу меня не брали, потому что кроме как стрелять и пробивать бошки людям, я больше ничего толком не умел. Не помогло даже знание электроники. На что— то попроще – водителем например, не брали едва стоило заикнуться, откуда у меня шрам над ухом через пол башки. И почему— то все поголовно пытали меня за этот шрам. А стоило сказать, что он от получен от луча лазера, и мне сразу указывали на дверь. Иногда, прежде смеялись. Потом смотрели документы и, глубокомысленно заявив – «хм!!!», указывали на дверь. Вот так. Прошлое в «Кондоре» на гражданке было настоящей чёрной меткой. Одни не слышали о нём ничего и считали информацию поддельной, либо слишком странной. Другие кое— что слышали и не считали, что такой человек им нужен. Впрочем, их можно понять.

– Где вы служили?

– Эта информация секретна.

– К— хм…, ваша рана…, от лазера…, где вы её получили?

– Не могу рассказать. Информация секретна.

– Где вы научились разбираться в микросхемах?

– В армии.

– Правда? – Широкая улыбка и весёлый огонёк в глазах. – Кто же вас научил?

– Не могу рассказать, давал подписку о не разглашении.

И всё в том же духе. Я действительно не мог рассказать больше, чем было в моих документах. Может, если бы рискнул и сказал как есть, ничего страшного не произошло бы, а может, за мной приехал бы так же Лекс и сказал бы: «Ну?». И опять я в форме, да при погонах. Лучше уж было не играть с судьбой. А людям я не нравился. Такая скрытность вообще мало кому нравится. И особенно когда эта скрытность даже в документах присутствует.

Особенно достал этот лазерный ожог…, порой вообще за идиота принимали. За сумасшедшего. Это сейчас, лазерный ожог никого не удивит, а лишь укажет на то, что бывал человек в переделках, по молодости. Вот бластерный или шрам от дезинтегрирующего луча – тут да, смотреть станут косо, такое просто так не получишь. А шрамы от гражданского и полицейского оружия, кого они удивят? Тогда же всё было иначе. Лазер был большой редкостью…, собственно и ожог я получил благодаря тому, что за распространением лазерного оружия следили очень пристально. Партию излучателей кто— то припёр на границу. Их тряхнули. Вышли на заказчиков и так далее. Не знаю деталей, нас подключали на последнем этапе. Нашли место, откуда пришло оружие и спустили нас с цепи. Ну а мы вырезали и сожгли всё живое и неживое.