Сергей Соколов - Ответы найдутся. рассказы и повести

«Уверен, просто подниму с рычага трубу и услышу лай немецкий».

Но раздался только длинный гудок…

Аппарат чего-то ждал от паренька, и тому вдруг почудилось, что стоит он в будке телефона-автомата на проспекте 25-го Октября, в солнечных стёклах которой отражаются проносящиеся трамваи, спешащие люди, а небольшая очередь молчаливо поторапливает его выразительными взглядами… Наваждение было так сильно, что рука сама полезла в карман за пятнадцатикопеечной монетой… Но нащупала не летние брюки и тенниску, а лишь старый ватник…

Боец очнулся, усмехнулся горько, медленно повесил трубку. А затем открыто, презирая необходимость таиться на своей земле, вошёл в село. Вот и первый дом…

Дом был первым и единственно видимым: сразу за ним широкой дугой от края до края возвышалась знакомая стена белого тумана.

«Здрасте, давно не встречались! Ну, эта парилка мне уже не страшна! Нырну и вынырну!» – подумал сержант, двигаясь к молочной пелене и не обращая внимания на знакомую картину военного времени: поломанный замшелый штакетник; тёмный силуэт полуразрушенного дома; амбар без ворот; унылый «журавль» колодца… Сапоги вдруг заскользили на раскатившихся по дороге яблоках, уже подгнивших, попАдавших в свой срок, без надежды быть собранными, с одинокой яблони, которая разрослась и вытянула голые ветви за забор к случайному прохожему.

«Вот только яблочко выберу… Зайти, что ли?… Эвоно как колхознички жили!»

Дорожку от отсутствующей калитки к дому, выложенную гладкой, с чередующимся серым и бурым цветом, плиткой обрамляли густые кусты с высохшими ягодами. Ветки противоположных кустов иногда переплетались, так что сержанту стоило немалых усилий продвигаться вперёд, разрывая их и осыпая мелкие листья. За кустами угадывались дугообразные рёбра конструкций, вырастающих прямо из земли, на которых колыхались обрывки шуршащей серой материи. Конструкции шли ровными рядами. Дальше – оголённая поляна, довольно большая, с трёх сторон к которой примыкали хозяйственные постройки разной высоты и назначения. А жилой дом, его с сараем не спутаешь, стоял чуть в стороне, посреди нескольких невысоких сосен. Подойдя к ним мимо пары – тройки вкопанных в землю разноцветных автомобильных шин, солдат первым делом увидел грязную сетку гамака, одним концом зацепленную за крюк на стволе дерева. Рядом на другой сосне, выше роста человека, был прибит щит и железное кольцо.

Ни щит, ни кольцо непонятного предназначения его не тронули, а вот гамак… От сиротской жалости к нему, от вида прерванной мирной жизни, потери незамысловатого счастья совершенно незнакомых ему людей комок из слёз и гнева застрял у бойца в горле. Как это могло произойти? Война – сука…

Но солдатская твердая уверенность, там у дороги и здесь у сосны, что причиной разрухи в его стране была навязанная, внезапная война, вдруг заколебалась возле самого дома: дом не выглядел оставленным людьми в надежде спастись от оккупации; пожар не обуглил его стены; взрывы не обвалили крышу, не разбили фундамент… Двухэтажный пятистенок был не брошен, а заброшен. Всё выглядело ветхим, изъеденным трудолюбивыми насекомыми, и если что покосилось или сломалось, так это от течения безжалостного времени.

В дом солдат заходить не стал.

«Труха. От ветра качает… Когда успело? Тут нужны годы и годы… Или что-то напутал командир со всеобщим достатком, или это „ежовые рукавицы“… А что это там, у сарая?» Зоркие глаза разведчика разглядели даже цвет, желтоватый, какого-то громоздкого ящика. Не задерживаясь возле пустого навеса для дров с поваленными на бок кОзлами, боец подошёл ближе.

Жёлтая краска облупилась, открывая ржавый металл прямоугольной полой коробки, с поднятым на тонких стойках листом штампованного железа и симметричными полукруглыми вырезами по двум боковинам. Чем-то о – очень отдалённо это напоминало встреченную сегодня на дороге немецкую бронемашину, но без единого стёклышка, без колёс – просто груда железа на земле.

«Помню плакат в школе: „Пионер! Страна ждёт от тебя утиль!“ – бодрый широкий шаг с тачкой и дымящие трубы заводов».

Включённый фонарик с подсевшей батареей тускло высветил помятые бока, сквозные дырки, надпись «LADA 2104», тряпки, гайки, концы проводов… И тут что-то ярко блеснуло. Луч отразился от плоской круглой пластины, подвешенной на верёвочке, продетой сквозь отверстие в центре. Пластинка повернулась другой стороной – свет пропал. Снова повернулась – солнечный зайчик заиграл на «Шмайссере». Сержант отрезал веревку, взял в руки забавную игрушку.

– Просто пушинка! Сейчас некогда, а потом рассмотрю… Настя рада будет, – негромко сказал солдат и сунул находку под телогрейку.

5

Худосочный парень в полном камуфляже, вальяжно скрестив ноги, стоял прислонившись плечом к широкой сосне. В нескольких метрах от него на земле лежали два раскрытых рюкзака, штыковая лопата, высокие резиновые сапоги, термос, чехол от металлодетектора. Сам прибор был бережно прислонен к соседней молоденькой берёзке.

От большой кружки с кофе, которую парень держал за ручку всей пятернёй, поднимался ароматный белый пар – утро выдалось холодным. Парень с наслаждением глотал напиток. При этом он внимательно смотрел вниз, в уже глубокую квадратную яму, где то сгибалась, то разгибалась спина в потной футболке, мелькала лопата, выбрасывая сухую рыхлую землю к понтовым берцам.

– Слушай, ты не метро роешь, давай поосторожнее.

Второй, что был внизу, остановился, с силой воткнул лопату по самую тулейку куда-то вбок.

– Как умею… Только пусто, ничего нет.

– Будет.

Здоровяк снова взялся за черенок, лениво потянул, и осыпавшийся грунт открыл…

– Смотри! Смотри! Рука!

6

Несколько мгновений жгучей боли в сердце и туман вытолкнул бойца. Сразу в уши, глаза, рот, за ворот телогрейки полетел снег, словно крупа – мелкий и колючий. Ладонь стала прилипать к металлу автомата. Пришлось одеть варежки, опустить «уши» шапки. При этом вывалилась припрятанная сигарета с загадочными буквами «L&M», но не успела упасть на снег, как порыв ветра с запахом дыма подхватил её, унёс обратно в туман, а сержант от досады только крякнул.

«Покурил… Однако, где это я?»

Ровный, не заваленный плетень отделял его от крестьянского подворья. Буквально в нескольких шагах, чуть боком, стояла телега, за ней вторая. Кажется, были ещё. На телегах, укрытый брезентом, перетянутый верёвками, лежал груз и явно это были не калиброванные ящики: брезент то выпирал острым углом, то провисал пустотой, то обтягивал что – то круглое. Оглобли, колёса, поклажа – всё толсто покрывал снег.

«Значит, давно погрузили… А лошади?»

Ответом разведчику раздалось ржание: несколько сытых лошадей тёрлись мордами у коновязи под навесом возле избы.