Антон Шаманаев - Солнце на краю мира

– Ни хрена себе!.. Борисыч, ну ты даешь, едрить меня…

Он подбежал к дыре и стал пританцовывать вокруг, выбирая лучшее местечко, чтобы одним глазом рассмотреть ее насквозь. Вскочил на стул, щупал руками края и стенки шахты. На него отовсюду ссыпался порошок и прилипал к лысине. Налюбовавшись вдоволь, он воскликнул:

– Как по маслу! Р-раз туда, и ни соринки! Крыло мне прорезало, как ножом, а я же себе листовой титан поставил, на пластике не летаю… И до самой промзоны добросило эту хреновину!.. Три года смотрю на вас – всё ерундой занимаетесь детсадовской. Маетесь-маетесь, вертите всякие кубики, шмубики. Нечисто, думаю, темнят ребята, а оно оказывается, так и есть! – Он похлопал ручищей по искривителю, отчего тот жалобно заскрипел. – Ну, Борисыч, молоток! Будете на, эти самые, галактические яйца ставить новую пушку, да?

Дженнифер, всю дорогу демонстративно не замечавшая Гарри, наконец, прервала его дифирамбы чужеродным металлическим голосом:

– Фойерман, отставить болтовню!

Гарри так с открытым ртом и замолк, хлопая глазами на нее и на меня.

– Любые сведения о том, что вы увидели, – зарядила она скороговоркой, – любой тонкий или толстый намек, который вы дадите кому угодно за стенами этого кабинета, включая любых баб, какие встретятся вам на белом свете… будет расцениваться как раскрытие коммерческой тайны и караться колонией на двадцать лет с конфискацией!.. Спрячетесь – я вас из-под земли достану! Мои агенты разыщут вас, даже если вы сделаете пластическую операцию и будете пасти коров в Новой Зеландии!

Дженнифер замолкла. От гневных речей она залилась краской. Мы с Гарри оба стояли ошеломленные. Конечно, он заткнулся и как-то весь съежился. Больше он не смотрел ни на какую дыру, лишь испуганно бегал глазами и видом своим напоминал нагадившего пса, который вот-вот огребет палкой по спине.

Молчание нарушил я:

– Гарри, рассказывай теперь подробно, что нашел?

Притихшим голосом он поведал, что место падения отыскал довольно легко – по скоплению полиции. Это на 138-й улице, прямо на проезжей части, и с обеих сторон быстро образовались пробки. Было, говорит, странно много полиции, выставили несколько кордонов, чтобы за пушечный выстрел не подпустить ни зевак, ни оверкары. Поблизости возилось пара человек в зеленых комбинезонах с надписями «Nuclear hazard», но они толком ничего не делали. Были, как показалось Гарри, еще и саперы, но те вовсе стояли в сторонке и курили, держа собаку на поводке. Собака была спокойна. Псионщиков не было. К центру Гарри, разумеется, не пропустили, и он решил подняться вертикально вверх перед первым кордоном, якобы посмотреть, далеко ли перекрыта улица. Его тотчас же заарканили полицейские, прижали к земле и чуть не надели наручники, но обошлось: удалось-таки уболтать их историями о тяжелой доле водил, что премии лишат, объезжать накладно, семья, алименты… Отпустили его даже без протокола, только отобрали флеш-карту из видеорегистратора.

– Но, Борисыч, я же бой-скаут! Я знал, что ее отнимут, поэтому, когда набрал высоту, кнопочкой – щелк, и фотка в Космонет улетела!

Гарри театрально замолк, ожидая восхищенных возгласов. Никому из нас было не до восхищения, хотя я втайне сиял. Чуть не за шкирку подтащил я его к терминалу, чтобы он залез в свой аккаунт и показал фотку. Он ужасно долго возился, отыскивая на клавиатуре нужные буквы, пароль вспомнил с седьмого раза, и лишь минут через пять желанная фотография предстала перед нами.

Фотография была в большом разрешении, однако даже при максимальном увеличении очертания лежащих на земле предметов угадывались с трудом.

– Вона, осколки от него, – говорил Гарри, тыча пальцем в экран, – отвалились они… Я, когда подымался, смотрю – что-то блестит на солнце, тут, там. Потом понял, что стеклянные осколки…

Никаких осколков на фотке видно не было.

– Стеклянные? – переспросил я.

– Ну, ясно, стеклянные, какие же еще! – выпалил Гарри и вдруг спохватился: – А-а, Борисыч, я понял… это не стекло, да?.. А что это, а?

– Понятия не имею, Гарри, ты был там, а не я… А вот тут что такое? – спросил я, указывая на пятнышко золотого цвета на проезжей части.

Гарри непонимающе обернулся:

– Это оно и есть. Ты че, Борисыч?..

Тогда я, наконец, различил на фотке золотого цвета металлический предмет, который, по словам Гарри, и есть «оно», и не относящийся к нему мусор, раскиданный по улице: жестяную банку, бумажные пакеты, сигаретную пачку и стакан из-под кофе, вначале принятый мной за искомый предмет. Золотая штуковина с одного конца была округлой формы, так что с большим натягом ее можно было считать верхней частью латунной дверной ручки. На месте предполагаемого сужения ручки штуковина переставала быть золотой и приобретала мутно-серый цвет. Я спросил Гарри, что это, по его мнению.

– Я думал, стекло. Оно блестело, когда я подымался. И осколки, и эта хрень тоже блестела. Может, и железяка, а не стекло…

– На кубик она была похожа или нет?

– Что?

– «Хрень» твоя, – сказал я, барабаня по экрану.

– Откуда я знаю, Борисыч, я висел метров за сорок. Я тебе не орел, хотя на зрение и не жалуюсь.

– А осколки точно от нее?

– Да ясно, от нее… Так это был всего-навсего кубик? – приуныл он.

– Он пробил тебе крыло, Гарри. И шахта в потолке – тоже его работа. Всего-навсего кубик, как ты думаешь?

Гарри приободрился:

– Я понял, Борисыч, ты не можешь сказать, я все понял… Могила, – сказал он, повернувшись к Дженнифер, – Разрешите идти?

– Дуй, Гарри, и спасибо за работу, – сказал я.

Гарри выпятил грудь, отдал честь и испарился, неслышно затворив за собой дверь.

– А ты молодец, – сказал я Дженнифер. – Про коммерческую тайну было круто.

– Вас это тоже касается, – холодно сказала она. Вздохнула, подошла к дыре и тоже принялась ее изучать.

Со стороны это выглядело столь же глупо, как когда вокруг дыры плясал Гарри, хоть Дженнифер и не плясала. Глупо потому, что никто из нас уже ничего не мог поделать ни с дырой, ни с той физикой, которая позволила смехотворному с виду аппарату раздвинуть и уплотнить бетон, превратить стекло в латунь и выбросить его вверх на пару километров. Это все уже в настоящем времени, подумал я, и вдруг захотелось петь. Это мы – сделали такие аппараты, способные узлом завязать пространство, из одного предмета вылепить другой, стекло обратить в латунь, а латунь – в золото. И пусть Гарри кажется, что мы играем в кубики или придумываем новые пушки. Мы нашли философский камень! Одному богу известно, каким станет мир после этого открытия…

Дженнифер говорила про полицию, Верховную Ассамблею, уголовное дело, безответственность ученых. Сама с собой обсуждала, как побыстрее замаскировать шахту, чтобы инспектор-обходчик ее не заметил. И нужно просканировать весь офис на жучки… Она ходила взад-вперед по комнате, махала руками, а под подошвами туфель хрустел порошок. Я улыбался и с любовью глядел на свой искривитель. Сейчас она уйдет, я доправлю и запущу программу, и ничто никуда не вылетит – в тестовой камере окажутся две одинаковые латунные ручки и осколки оставшегося стекла. Я перебил Дженнифер на полуслове: