Алексей Смирнов - Опята. Роман

За несколько часов до того Гастрыч обыденным голосом предложил:

– А давайте мы этих грибов наварим…

Засыпавшего Амбигууса-младшего, чьи уши уже обрели мир и спокойствие, призвали и учинили допрос. Но тот вторично отрекся и побожился, что употребляет в себя только проверенные снадобья и вообще равнодушен к наркотикам. Он даже борется с ними, переводя многочисленных приятелей на поганки и помогая им слезать с более опасных веществ.

– За такую сознательность я тебя, безусловно, похвалю, – обронил отец, которому события представлялись теперь не в таком черном цвете. Ему примерещилось вдруг, что с такими наклонностями сын двинется по его стопам, из химии в наркологию – что, если вдуматься, звучало двусмысленно: такая уж фамилия. Сам-то он прибыл туда совсем иным путем, о котором не часто распространялся, но весьма, весьма заурядным.

Оранская очнулась от грез. Из-за внутреннего кипения стекла ее очков запотели.

Она неожиданно разглядела в грибах нечто, заслуживавшее внимания.

– А между прочим, в этих низких организмах может скрываться великая Вселенская Суть, – она продолжила уже начатую тему, теперь постепенно высматривая себе в грибах органических союзников для всемогущества и ясновидения. – И если изготовить отвар… декохт или тинктуру…

– Лучше пожарить с лучком, – невинно возразила Анюта Амбигуус.

– У вас, обратите внимание, пустые стопки, – этот ответный удар Оранской долетел ниже пояса. – Вы же врачи! – обратилась она к Извлекунову с Амбигуусом. – Уж не дадите нам помереть, спасете каким-нибудь снадобьем. Чему-то же вас там учили…

«Там» она изрекла донельзя презрительно.

– Извлекать великую Вселенскую Суть, – сумрачно согласился Извлекунов. – Зубную боль.

– Опыт! Опыт – сын ошибок трудных…

– Трудный… – неуверенно поправил ее Артур Амбигуус. – Трудный… ребенок.

– Может быть, Артурика разбудить? – Анюту развезло-таки, и она уже ничего не соображала. – Он же умеет варить грибы…

– Грибы варить умеют все, – сказал старший Амбигуус. – Любой присутствующий с удовольствием подтвердит, что у тебя это неплохо получается. Недурственны также соленья и маринады…

– Главное – варить их подольше, – прикидывал Гастрыч.

– Подольше не хотелось бы, – помрачнел изнывавший от жажды напитков Извлекунов. Оранская согласилась с ним:

– Может выкипеть самая сила, как витамин С из капусты, и тогда никаких двойников у нас не получится. Космос подчиняется законам энтропии, хотя это только наш космос…

– Ну, вас, сударыня, и повело, – отметил Гастрыч, как ему показалось, по-гусарски, и неожиданно, с отчаянностью, захотел послать ко всем чертям Анюту, схватить ножик и… отбить горлышко у внезапно воображенной бутылки шампанского; потом сграбастать Оранскую и отпраздновать труса, то есть кризис среднего возраста. – Победительница вампиров и посетительница сортиров… или наоборот…

Артур Амбигуус недвусмысленно посмотрел на распаренную Анюту. Оранская восседала, заведя глаза и совершая пальцами червеобразные движения.

– К чему нам ваш двойник, дамочка? – теперь уже насупился Гастрыч. – Нам добавить надо внутрь себе, и вся любовь. И можем добавить тебе внутрь тоже, если справимся. Вы тут без умолку о Боге толковали, да о космосе, а я, например, Господа Бога нашего уважаю и в обиду не дам.

Гастрыч шарахнул по столу, и все подпрыгнуло.

7. Капище

– Вы неразвиты, – отмахнулась Оранская. – Вы ничего не смыслите в грибах – особенно в их волшебстве.

– А вы смыслите? – Извлекунов задал встречный и унизительный вопрос. – Тех, что в сортире выросли, никто и не признал. Или сразу помрем, или помучаемся, как выражаются в кино.

– Но что, если это – знак, откровение, особое явление: вот где искать Истину, хотя в таких местах откровенничают не самые светлые силы…

– В общем, кончай базар, – Артур Амбигуус-старший и не заметил, как оборотистый Гастрыч постепенно захватил инициативу, готовый выпить и съесть что угодно – лишь бы переиначить свое опостылевшее сознание.

Все встали из-за стола и, осторожно ступая, чтобы не разбудить счастливого сновидца Артура-младшего, путешествовавшего по изображениям экзотических стран на марках с кислотными помарками, приблизились к санитарно-гигиенической поляне, возбуждавшей всеобщий интерес.

Грибы торчали себе.

Их было несколько, пять или шесть, не считая выдранного и уничтоженного Гастрычем ради предварительного и поверхностного знакомства. Они выглядели отвратительными и казались уже не полностью белыми, но с гибельным сероватым оттенком. «Все, что гибелью грозит… таит… необъяснимое блаженство», – напомнил Гастрыч с небольшими погрешностями и купюрами. Они выросли в доме, не выходя за порог презираемой теплицы, в атмосфере без солнца, которая никак не могла по-хорошему сказаться на сути – о чем бы им не вещала сумасшедшая Оранская.

– Дрянной у тебя выключатель, – на ходу бросил Гастрыч. – Поменял бы.

Хозяин промолчал. Он, признаться, недолюбливал соседа за умение починить кран и переменить лампочку. Однако Артур Амбигуус решил смолчать – мол, и этот работает хорошо. Мало ли что – дело предстояло рискованное, на Оранскую он мог полагаться только в мечтах, и то в ином смысле, а тут нужно было косвенно, без касаний, положиться на прочное и надежное рабочее плечо. Выражаясь точнее – чутье. Как часто бывает, что в нас перемешиваются и заменяют друг дружку разные органы и процессы – например, обоняние и плечи.

– Тащи сюда кастрюлю, – распорядился Гастрыч и сел на пол, раскинув ноги по бокам от вместилища переработанного комбикорма. Он обращался именно к этому предмету, но за кастрюлей устремилась Анюта.

Артур Амбигуус переминался с ноги на ногу.

– В этом сортире действительно… вечно перегорает лампочка и что-то журчит… хрипит и стонет…

– Вот видите! – взметнулась Оранская.

– Особенно, если слить, – добавил окулист.

Сказав так, Извлекунов привалился к косяку и молча следил за событиями.

– Если выйдет приличная вещь, – рассказывал Гастрыч, – мы ее на продажу пустим. Будем бодяжить… хотя бы тем же лесным отваром.

Оранская взялась за виски:

– Помилосердствуйте! Двойники получатся неполноценные. Практически призраки… или уроды, чудовища…

– Ну, и эти сгодятся на что-нибудь. Когда понадобится, может, удержат чего в руках – скажем, свечку – или хоть просто поприсутствуют. Для массовости…

Анюта вручила Гастрычу огромную темно-зеленую кастрюлю для варки варенья.

– От, знаете, мне врезало раз по мозгам! – вспомнил Гастрыч.

Извлекунов не выдержал:

– И не раз. Тут литров пять. Все собираетесь сварить и выпить?